Лучшая зарубежная научная фантастика - Стивен Бакстер

Из мозга ложного хозяина.

Мое второе «я», рожденное на острове Маленького Животного, берет верх и совмещает два шаблона, словно фрагменты головоломки. Они подходят друг к другу, и на мгновение в моем мозгу звучит голос хозяина, на этот раз — реальный.

Кот ждет, облачившись в свой боевой панцирь с когтями, и я надеваю свой. «Маркиз Карабас» гибнет. Чтобы отправить хозяина на Землю, мы должны отключить защитное поле.

Кот издает слабое мяуканье и подает мне красный предмет. Старый пластиковый мяч со следами зубов, пахнущий солнцем и морем, внутри которого шуршит несколько песчинок.

— Спасибо, — говорю я. Кот не отвечает, просто открывает дверь в оболочке дирижабля. Я шепчу команду, и хозяин отправляется прочь в потоке нейтрино, нацеленном на остров в голубом море. Туда, где боги и большие собаки живут вечно.

Мы с Котом ныряем в дверь, вниз, в свет и пламя.

Чарльз Коулмен Финли{17}

ПОЛИТИЧЕСКИЙ ЗАКЛЮЧЕННЫЙ

(Пер. Ольги Ратниковой)

Ради всеобщего удобства площадь для казней в столице планеты Иисусалим располагалась рядом с кладбищем. Кладбище было самым большим общественным садом в этой гигантской пустыне: семьи жертвовали часть выделяемой им почвы, чтобы посадить на могилах многолетники или цветущие вечнозеленые растения, а также выращивали на камнях петрушку и прочую зелень. Возвращаясь на планету, Максим Никомедес обычно испытывал при виде этого сада приятное чувство, даже если ему удавалось лишь мельком взглянуть на цветы из окна лимузина.

На этот раз все было иначе. На площади происходила казнь какого-то адарейца, и собравшаяся толпа загораживала вид на могилы. А кроме того, Макс сидел не в лимузине, а в бронированном фургоне для перевозки заключенных.

Он старался хоть что-нибудь разглядеть через тонированное стекло, но видел лишь свое отражение. На него смотрел невысокий человек примерно сорока лет, с угреватым лицом, бледным после долгих лет, проведенных на различных космических кораблях в качестве комиссара.[63] Из униформы в тех местах, с которых были содраны знаки отличия, торчали нитки. Он поднял руки, чтобы почесать нос, и в зеркале мелькнули блестящие серебристые наручники.

Он посмотрел сквозь свое отражение.

Люди, одетые в тускло-коричневые субботние одежды, толкались и кричали, напирая на алтарь. Солдаты из министерства юстиции оттеснили их назад, и толпа, хлынувшая на проезжую часть, загородила фургону дорогу. На алтаре священник, выполнявший обряд крещения, лил воду на лысую зеленую голову адарейца.

Зрители разразились бешеными воплями.

— Хотите, остановимся, посмотрим, как сворачивают шею этому свиночеловеку? — спросил Макса охранник.

Макс все это время делал вид, что не замечает охранника, сидевшего напротив него. Но на этот раз офицер с невозмутимым видом повернул к солдату голову и поднял скованные руки, давая понять, что сейчас у него другие заботы. Весьма вероятно, что скоро ему самому придется совершить официальный визит на эшафот. Ну, по крайней мере, тогда он сможет хорошенько разглядеть цветы на могилах.

Отвернувшись от окна, Макс ответил:

— Мне нет дела до того, умрет какой-то там адареец или будет жить.

Охранник, вытянув шею, принялся болтать с водителем.

— Вот я одного не понимаю, — сказал он, указывая прикладом в сторону эшафота. — Они же вроде как инопланетяне. Адарейцы — животные, души у них нет, так какой смысл крестить этих свинолюдей?

Водитель и охранник начали обсуждать плюсы и минусы крещения перед казнью, а Макс нахмурился. Свиночеловек. Странно, как иногда твое порождение начинает жить собственной жизнью. Макс вспомнил давно прошедшее время войны с Адаресом, когда он придумал этот пропагандистский термин. Люди его планеты, считавшие себя Избранными, эмигрировали с Земли в более чистое место, где собирались вести святую жизнь. Затем возник конфликт с жителями Адареса, якобы находившимися на следующей ступени эволюции, на которую они добровольно перешли с помощью достижений науки. Чтобы подвигнуть людей вступить в войну с противником, превосходящим их в военной силе, Макс выдвинул лозунг: «Нет эволюции, есть только скверна людская». Затем он покопался в древней истории Земли и выудил оттуда кое-какие факты относительно использования биоматериала свиней при пересадке сердца. Это был первый шаг к осквернению человеческого тела, превращения в нечто иное, чем образ и подобие Божие. Макс приписал подобные эксперименты адарейцам, существам с модифицированными телами, без разбора заимствовавшим гены у самых разных видов, и окрестил их «свинолюдьми». Это поспешно изобретенное слово давно прижилось и за годы войны стало привычным. Никому не было дела до того, что насыщенные хлорофиллом зеленые волосы и кожу адарейцы получили от растений, а вовсе не от свиней. Религиозные фанатики Иисусалима, считавшие свиней нечистыми животными, с готовностью взяли на вооружение это оскорбление.

Это было много лет назад, когда Макс был совсем другим человеком, с другим именем и другой биографией. Он был достаточно тщеславен, чтобы гордиться делом рук своих, но вместе с тем достаточно долго прожил на свете, чтобы стыдиться его. Но он любил свою родину и всегда старался служить ей наилучшим образом.

Палач закрепил стальной трос, обвивавший шею адарейца. Традиция требовала пеньковой веревки, но на планете, несмотря на многолетние усилия по ее освоению, все еще ощущался недостаток натуральных волокон, и всё, кроме одежды, изготовлялось из металла или камня. Священник начал читать покаянную молитву, а палач, человек могучего телосложения, заставил осужденного встать на колени и опустить голову. Толпа затихла, слушая молитву, и водителю удалось протиснуться сквозь нее.

Макс снова уставился в окно. Они катили по пыльным немощеным улицам, поднимая тучи песка и гравия. Наконец, водитель затормозил у ворот огромного бетонного здания, выстроенного в форме буквы П. Здание Департамента Политического Образования.

Охранник выскочил из машины, держа руку на кобуре, и открыл Максу дверь.

— Должно быть, приятно вернуться домой, а?

Макс оглядел его, пытаясь понять, действительно ли он настолько глуп. Простое, открытое лицо выражало искреннюю радость. Макс быстро поднялся и вместо ответа выставил вперед скованные руки.

— Да никто не верит этому обвинению в предательстве! — неопределенно махнул рукой солдат.

Услышав это слово, Макс вздрогнул. В былые дни даже подозрение в предательстве означало немедленную смерть. Он быстро пошел вперед, словно желая убежать от обвинения, пересек двор и оказался у дверей. Охранники в черных мундирах — к счастью, эти держали языки за зубами, — впустили его. В вестибюле коричневые скамьи окружали небольшой голубой ковер, словно оазис пальм у озера.