Быть никем. Теория самомоделирования субъективности - Томас Метцингер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вы когда-нибудь видели, как группа оленей поворачивает голову после того, как один из них внезапно и внимательно посмотрел в определенном направлении, например, обнаружив, что его видите вы? Интересный вопрос заключается в том, действительно ли эти олени "разделяют внимание", осознавая, что первое животное, вызвавшее групповое поведение, имело определенное психическое состояние, направленное на конкретный интенциональный объект, и все они одновременно осознают содержание аттенционального состояния друг друга. Тот факт, что многие виды отслеживают и реагируют на визуальное внимание сородичей, не означает, что они действительно приписывают им наличие интенционального содержания. Можно предположить, что моторные аспекты Я-модели могут (как у других видов, так и у человеческих младенцев) реализовывать систему слежения за взглядом, достигая важного свойства - заставлять системы смотреть на один и тот же объект в унисон при определенных условиях. Тот факт, что люди, человекообразные обезьяны и макаки обладают способностью следить за взглядом сородичей, очень важен, поскольку позволяет предположить, что основные механизмы развития способности читать мысли являются общими для всех этих видов приматов и могут позволить нам описать непрерывный эволюционный путь, ведущий к сильному социальному познанию, например, через общие механизмы контроля действий, представления действий и, наконец, представления намерений (Gallese, Ferrari, Kohler, and Fogassi 2002; Gallese 2001). Однако, как отмечают Дэниел Повинелли и Кристофер Принс (1998, p. 59 и далее), совместное внимание не обеспечивает совместного внимания. Повинелли и Принс рассматривают данные, свидетельствующие о том, что у человеческих младенцев только на втором году жизни формируется самомодель, позволяющая им интерпретировать действия других людей в терминах состояния внимания, тогда как у человеческих детей уже развита рудиментарная система слежения за взглядом, позволяющая им отслеживать, куда, например, в данный момент смотрит их мать (если объект находится в пределах их собственного перцептивного поля). Только в возрасте 18 месяцев их самомодель позволяет им создать то, что Повинелли называет "менталистическим понятием внимания", то есть способность представлять внешнего агента как "обладающего" тем же самым интенциональным объектом, который также является фокусом их собственного визуального внимания, если они имитируют его поведение взгляда.
Теперь мы можем четко разграничить различные формы репрезентативного содержания, которые могут присутствовать или не присутствовать у определенного биологического вида. Для того чтобы быть аттенциональным субъектом (см. раздел 6.4.3), Я-модель должна быть интегрирована с объектным компонентом. В результате может возникнуть аттенционная перспектива первого лица, преходящая феноменальная репрезентация субсимволического субъект-объектного отношения (см. раздел 6.5.1). Второй уровень дается, если организм способен представить другое животное как обладающее в данный момент такой аттенциональной перспективой первого лица. Если это предполагает наблюдаемое, открытое поведение другого агента, как в случае с поведением взгляда, то вполне правдоподобно, что моторные разделы Я-модели первого животного опосредуют описанный ранее вид автоматической метаэмуляции. Главным кандидатом на анатомический субстрат могли бы стать зеркальные нейроны, открытые Риццолатти и коллегами. Однако для третьего шага к новым функциональным свойствам и новому репрезентативному содержанию мы должны, по крайней мере, различать два возможных случая. Во-первых, так же как существует низкоуровневое внимание, может существовать нечто вроде низкоуровневого механизма резонанса: зеркально отражаются только движения без репрезентации цели, в терминах объектного компонента в субъектно-объектном отношении зрительного внимания, моделируемого в настоящее время на уровне сознательного опыта. Во-вторых, высокоуровневый "механизм аттенционального резонанса" может служить для фактической фиксации первого животного в той же внутренней модели отношения интенциональности (см. раздел 6.5), включая тот же объектный компонент. Однако возможно, что даже такая форма совместного репрезентативного содержания на уровне объектного компонента не сопровождается глобально доступной моделью другого аттенционального агента как изменившего свою собственную внутреннюю репрезентацию себя и мира соответствующим образом. Оказывается, у шимпанзе есть основания для провокационной или, по крайней мере, контринтуитивной интерпретации того, что поведение слежения взглядом не сопровождается каким-либо феноменальным пониманием того же ментального состояния внимания, которое одновременно присутствует у первого животного.
Понимают ли шимпанзе интенциональный аспект видения? Одна из центральных проблем в этом контексте - вопрос о том, как возможно, чтобы нелюди разделяли с нами так много поведенческих паттернов, которые у людей явно сопровождаются успешной метаэмуляцией других агентов ("менталистической репрезентацией", в терминологии Повинелли и Принса). Важной объяснительной мишенью является радикальное несоответствие между сходством поведенческих паттернов человека и шимпанзе и несходством в способностях к теории разума (Povinelli and Prince 1998, p. 81). Понятие Я-модели теперь позволяет нам дифференцировать различные этапы эволюции субъективности и интерсубъективности как этапы репрезентативного содержания. Функциональная Я-модель может быть вызвана социальными стимулами в низкоуровневых резонансных ситуациях, и за этим может последовать соответствующий сдвиг содержания в ПСМ. Это не означает наличия феноменальной модели отношения намерения (PMIR; см. раздел 6.5) и не позволяет сделать вывод о наличии глобально доступной метаэмуляции, полноценной, сознательной репрезентации представления цели, активной в данный момент у другого агента. Однако если основной субстрат для эмулятивных процессов, лежащих в основе эволюции "психологии Я-Другой", составляют моторные структуры, составляющие Я-модель, то можно предположить, что Я-моделирование предшествовало моделированию намерений и эволюции способности к решению задач теории разума. Если это так, то этот первый шаг мог произойти изолированно у другого биологического вида. Поэтому на уровне репрезентативного анализа правдоподобно предположить, что некоторые животные на нашей планете представляют социальные взаимодействия только как формы поведения, а не как формы поведения плюс невидимый разум. Данные из психологии развития также, кажется, ясно показывают, что самопознание не является достаточным условием для приписывания сложных социальных свойств (Povinelli 1993, p. 503). Дети в возрасте от 18 до 24 месяцев явно обладают способностью к самопознанию, хотя еще не понимают психических состояний других людей. У шимпанзе также может быть так, что во время совместного поведения они не представляют мысленно цели других шимпанзе. Люди, однако, могут обладать системой интерпретации поведенческих гомологов, которая фактически включает в себя мысленное моделирование строго ненаблюдаемого свойства другого агента - его намерения.
Недавние визуализационные исследования показали, что когда люди наблюдают за определенными целевыми действиями, выполняемыми ртом, рукой или ногой (например, откусывают яблоко и жуют, берут маленькую чашку или пинают мяч), активируются определенные и различные участки премоторной коры (Buccino, Binkofski, Fink, Fadiga, Fogassi, Gallese, Seitz, Zilles, Rizzolatti, and Freund 2001). Воспринимаемые действия репрезентативно отображаются на соответствующую моторную область лобной доли, а целевые объекты отображаются на связанные с эффекторами репрезентации в теменной доле. Таким образом, те же нейроанатомические структуры, которые в норме были бы задействованы в
