История России. Факторный анализ. Том 2. От окончания Смуты до Февральской революции - Сергей Нефедов

Столыпинская реформа, несомненно, должна была способствовать более тщательной обработке земли и увеличению урожайности. По оценке Н. П. Огановского, на хуторах можно было ждать повышения урожайности на 25 % примерно через пять лет.[1974] Но эффект мог быть не столь велик, как ожидалось: исследования Н. И. Вавилова показали, что применение в России западноевропейской агротехники не дает такого прироста урожайности, как на Западе, в силу неблагоприятных климатических условий.[1975] Это подтверждается, в частности, сведениями В. А. Лабузова, которые показывают, что хуторские хозяйства Южного Урала не имели существенных агрономических преимуществ перед хозяйствами крестьян-общинников и точно так же страдали от частых в этом регионе засух.[1976] Кроме того, при экономических расчетах часто не учитывались затраты хуторян на перенос построек и обустройство на новых местах; эти затраты существенно затрудняли и замедляли процесс аграрных преобразований.[1977] Необходимо напомнить о том, что и в Германии агротехнические реформы давали лишь медленный и постепенный эффект, что рост населения долгое время поглощал их плоды: спустя тридцать лет после начала реформ Германия испытала большой голод, который стал одной из причин революции 1848 года.[1978]

Что касается краткосрочных эффектов реформы, то наиболее существенным было то обстоятельство, что реформа позволила многим крестьянам, постоянно занимавшимся отходничеством, продать свою землю и переселиться в город. Это способствовало уменьшению аграрного перенаселения и сокращению числа безлошадных хозяйств, но в то же время увеличивало безработицу в городах.

Реформа подразумевала внедрение не только новой агротехники, но и новых сельскохозяйственных машин. Однако распространение усовершенствованных орудий труда воспринималось крестьянами далеко неоднозначно. Появление в крупных хозяйствах жаток, сенокосилок, молотилок лишало батраков работы и не ослабляло, а усугубляло аграрное переселение. Еще перед революцией 1905 года распространение новых машин на Степном юге вызвало сокращение отхода батраков из Центрального Черноземья. Во время революции крестьяне многих уездов ополчились против новых машин и с ожесточением крушили помещичий инвентарь, а батраки во время сельских стачек требовали убрать из поместий машины.[1979]

Другой важной составляющей столыпинских реформ была организация массового переселения крестьян на окраины. Переселение представлялось наиболее простым путем (хотя бы частичного) решения земельной проблемы и, как отмечалось выше, принципиальное решение о поощрении переселения было принято еще в июне 1904 года. В контексте происходившего разрушения общины переселение было также одним из способов обеспечения землей тех бедняков, которые уходили из общины, продавая свою землю. Однако правительственная программа не была подкреплена ресурсами; расходы на переселение в 1907–1913 годах составили лишь около 200 млн. руб., что составляло только 1 % всех государственных расходов за эти годы. В 1906–1916 годах в восточные районы переселилось 3078 тыс. крестьян, но ввиду отсутствия средств 546 тыс. человек вернулись обратно. Когда неудачливые переселенцы стали возвращаться назад, это отбило охоту к переселению у собиравшихся в путь, и волна переселения быстро спала. В итоге на новых местах закрепилось только 2532 тыс. переселенцев.[1980]

Кроме того, в ходе переселенческой кампании выяснилась принципиальная невозможность разрешить аграрный вопрос путем внутренней колонизации.[1981] Пригодной для переселения была лишь узкая полоса территории в Южной Сибири, и запас земель здесь быстро оказался исчерпанным. Сибирь могла принимать не более 200 тыс. переселенцев в год, а ежегодный прирост населения в Европейской России составлял более 1,5 млн. душ. «Правительство осознало это, и с 1911 года переселенческое движение сократилось», – констатирует Л. Н. Литошенко.[1982]

Еще одной мерой властей, направленной на снижение остроты аграрного кризиса, была организация покупки крестьянами частных земель. Для этой цели в 1906 году было произведено снижение процентной ставки Крестьянского банка до 4,5 %, при этом было разрешено предоставлять кредиты практически на всю сумму покупки. Это решение было подано как царская милость, поскольку реальная стоимость кредита была примерно на 1 % больше, и фактически крестьяне покупали землю на 15–20 % ниже стоимости; получавшуюся разницу продавцам доплачивал банк. Теперь крестьяне, казалось бы, могли приобретать землю на относительно льготных условиях, что до какой-то степени напоминало программу частичного выкупа помещичьих земель, предлагавшуюся кадетской партией – с той разницей, что дворяне продавали землю добровольно. После разгрома нескольких тысяч имений часть помещиков решила продать свои владения, количество предлагавшейся к продаже земли резко возросло, и правительство выделило Крестьянскому банку практически неограниченные средства для скупки этих земель и перепродажи их крестьянам в рассрочку. Таким образом, были созданы условия для расширения крестьянского землевладения, что могло до некоторой степени смягчить земельный голод.[1983]

Облегчение условий кредита вызвало положительную реакцию в крестьянской среде и способствовало постепенному затуханию крестьянских восстаний. Если число крестьян, желавших купить землю через посредничество Крестьянского банка, составляло в 1904 году 97 тыс., то в 1906 году оно возросло в 4 раза; в Черноземном районе изъявила желание прикупить землю десятая часть крестьян-домохозяев.[1984] Банк в соответствии с идеей реформы оказывал предпочтение тем крестьянам, которые покупали целые хутора; такие крестьяне получали кредит на всю сумму покупки. А. М. Анфимов подсчитал, что крестьяне, покупавшие в Ливенском уезде Орловской губернии хутора в 12 дес, должны были для уплаты процентов по кредиту продавать каждый год по меньшей мере половину урожая.[1985] Задолженность крестьян банку возросла с 352,4 млн. руб. в 1905 году до 1350,8 млн. руб. в 1915 году.[1986] В 1913 году платежи крестьян Крестьянскому банку составили 88 млн. руб., то есть сравнялись с отмененными выкупными платежами. «Так, в иной форме, повторилась пресловутая „выкупная операция“, – писал А. М. Анфимов, – только с той разницей, что прежде 90 млн. руб. выплачивали за 95 млн. дес. надельных земель, а теперь – за 15 млн. купленных земель».[1987]

За 1905–1914 годы дворяне продали, в основном Крестьянскому банку, 22 % своих земель. Однако результаты снижения кредитного процента были отчасти нейтрализованы повышением цен на землю: если в 1904 году десятина стоила в среднем 112 руб., то в 1909 году – 144 руб. Тем не менее за 1905–1914 годы в 47 губерниях Европейской России (без Прибалтики) крестьяне приобрели 9,7 млн. дес. частной земли, что увеличило их долю в землевладении (суммарно надельном и частном) с 68 до 72 %. Правда, некоторая часть этих земель принадлежала «чумазым лендлордам», богатым крестьянам, превратившимся в помещиков; если мы будем считать крестьянскими лишь участки менее 50 десятин, то доля крестьян за указанный период увеличилась с 64 до 68 %. Ситуация в Черноземье была примерно такой же, что и по России в целом. В 1905 году в семи губерниях (Тульская, Рязанская, Орловская, Курская, Тамбовская, Пензенская и Черниговская) доля крестьянской земли (включая купчую с участками менее 50 десятин) составляла 67 %. За 1905–1915 годы крестьяне прикупили 486 тыс. дес. земли; если считать, что вся эта земля была в мелких участках, то доля крестьянского землевладения возросла до 69 %. Хотя доля некрестьянских земель немного уменьшилась, радикальных изменений не произошло, и крестьяне по-прежнему требовали «черного передела».[1988]

«Таким образом, – подводит итог Р. Пайпс, – взвесив все обстоятельства, следует признать, что результаты столыпинских реформ были весьма скромными. „Аграрной революции“ не получилось…»[1989]

Удалось ли П. А. Столыпину ослабить перенаселение в деревне? За 1906–1913 годы из деревни Европейской России выбыло 4138 тыс. крестьян, продавших землю и ушедших в города; еще 2566 тыс. переселились за Урал; в сумме выбытие составило 6704 тыс. человек. Однако за это же время естественный прирост составил 14127 тыс. чел.; в итоге за восемь лет деревенское население возросло на 7489 тыс. чел, или на 7,3 %, и, несмотря на все старания, проблема аграрного перенаселения еще более обострилась.[1990] Как отмечалось выше, «Комиссия 1901 года» определяла численность излишних рабочих в 23 млн., что составляло 53 % всей рабочей силы; по расчетам А. М. Анфимова, произведенным по той же методике, в 1913 году имелось 32 млн. «лишних» рабочих, что составляло 56 % всей рабочей силы.[1991]