Современная комедия - Джон Голсуорси
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Они отправились в Грин-парк, и доро́гой Майкл рассказал о событиях этого утра.
– Фоскиссон? – повторил сэр Лоренс. – Я его помню: славный был мальчишка, когда я кончал школу. Правота по долгу службы плохо влияет на характер: адвокаты, священники, полисмены – все от этого страдают. Судьи, епископы, инспекторы полиции – те лучше, они страдали так долго, что уже привыкли к этому.
– Зал был битком набит, – мрачно сказал Майкл, – и газеты стараются.
– Ну конечно. – И сэр Лоренс указал на водоем. – Эти птицы напоминают мне Китай. Кстати, вчера видел в «Аэроплане» твоего друга Дезерта. Он стал интереснее с тех пор, как променял поэзию на Восток. Всем нужно менять профессии. Я-то уж стар, но, откажись я вовремя от положения баронета, из меня вышел бы недурной акробат.
– А нам, членам палаты, что бы вы посоветовали? – улыбнулся Майкл.
– Профессию почтальона, мой милый. Совсем не плохо. Известное положение в обществе, большие сумки, собаки лают, никакой инициативы, и разговоры на каждом пороге. Кстати, ты виделся с Дезертом?
– Я его видел.
Сэр Лоренс сощурился.
– Роковое не повторяется, – сказал он.
Майкл покраснел; он не думал, что его отец так наблюдателен. Сэр Лоренс помахал тростью и произнес:
– Твой Боддик уговорил кур нестись. Поставляет нам отличные яйца.
Майкл оценил его такт. Но этот неожиданный, мимолетный намек на старый семейный кризис пробудил в нем опасение, которое долго сонной змеей пряталось в нем, – опасение, что назревает новый кризис, что он уже близко.
– Зайдите выпить чаю, сэр! У Кита сегодня утром болел животик. Как раскупается ваша последняя книга? Дэнби хорошо ее рекламирует?
– Нет, – сказал сэр Лоренс, – он молодец! Сделал все, чтобы ее зарезать.
– Я рад, что с ним покончил, – сказал Майкл. – Не дадите ли вы совет, сэр, как нам держать себя теперь, когда процесс кончился?
Сэр Лоренс смотрел на птицу с длинным красным клювом.
– Победителю следует быть осторожным, – сказал он наконец. – Моральные победы нередко вредят тем, кто их одерживает.
– Мне тоже так кажется, сэр. Уверяю вас, я к этой победе не стремился. Мой тесть говорит, что дело дошло до суда главным образом из-за моей драки с Мак-Гауном.
Сэр Лоренс залился беззвучным смехом.
– Пошлина на предметы роскоши. От нее не ускользнешь. Нет, я к вам не пойду, Майкл, – у вас, наверно, сидит Старый Форсайт. Твоя мать знает прекрасное лекарство от боли в животике, когда-то ты только им и жил. Я протелефонирую из дому. До свидания!
Майкл посмотрел вслед его тонкой проворной фигуре. Наверно, и у него есть свои заботы, но как он умеет их скрывать! Славный Старый Барт! И Майкл повернул к дому.
Сомс уже уходил.
– Она возбуждена, – сообщил он Майклу. – Это реакция. Дайте ей на ночь порошок Зейдлица. И будьте осторожны: я бы на вашем месте не стал говорить о политике.
Майкл вошел в гостиную. Флер стояла у открытого окна.
– А, вот и ты! – сказала она. – Кит выздоровел. Поведи меня сегодня вечером в кафе «Рояль», Майкл, а потом в театр, если идет что-нибудь забавное. Мне надоело быть серьезной. Да, знаешь, Фрэнсис Уилмот зайдет сегодня попрощаться. Я получила записку: он пишет, что совсем здоров.
Майкл встал рядом с ней у окна; почему-то пахло травой. Ветер тянул с юго-востока, и, косо падая поверх домов, луч солнца золотил землю, почки, ветви. Пел дрозд; за углом шарманщик играл «Риголетто». Плечом он чувствовал ее плечо, такое мягкое, губами нашел ее щеку, такую теплую, шелковистую…
Когда после обеда в кафе «Рояль» Фрэнсис Уилмот распрощался с ними, Флер сказала Майклу:
– Бедный Фрэнсис, как он изменился! Ему можно дать тридцать лет. Я рада, что он едет домой, к своим неграм. А что это за вечнозеленые дубы? Ну, идем мы куда-нибудь?
Майкл накинул ей на плечи мех.
– Посмотрим «Не терпится»: говорят, публика хохочет до упаду.
Когда они вышли из театра, было тепло. По небу плыли красные и зеленые огни реклам: «Шины Шомбера – быстрота и безопасность», «Молокин – мечта молодых матерей». Прошли Трафальгар-сквер и залитую луной Уайтхолл.
– Ночь какая-то ненастоящая, – сказала Флер. – Марионетки!
Майкл обнял ее.
– Оставь! Вдруг тебя увидит кто-нибудь из членов парламента!
– Он мне позавидует. Какая ты красивая и настоящая!
– Нет. Марионетки нереальны.
– И не нужно.
– Реальное ты найдешь в Бетнел-Грин.
Майкл опустил руку.
– Вот нелепая мысль!
– У меня есть интуиция, Майкл.
– Разве я не могу восхищаться хорошей женщиной и любить тебя?
– Я никогда не буду хорошей: это мне несвойственно. Сквер сегодня красивый. Ну, открывай дверь кукольного дома!
В холле было темно. Майкл снял с нее пальто, опустился на колени и почувствовал, как ее пальцы коснулись его волос – реальные пальцы, и вся она была реальной, только душа ее от него ускользала. Душа?
– Марионетки! – прозвучал ее голос, ласкающий и насмешливый. – Пора спать!
IX
Раут у миссис Мэгюсси
Рауты бывают светские, политические, благотворительные и такие, какие устраивала миссис Мэгюсси. Англоамериканка, баснословно богатая, безупречно вдовствующая, с широкими взглядами, она воплощала собой идеал хозяйки салона. Люди могли безнаказанно умирать, жениться, появляться на свет, лишь бы она рано или поздно могла свести их в своем доме. Если она приглашала какого-нибудь врача, то с тем, чтобы свести его с другим врачом; если шла в церковь, то с тем, чтобы заполучить каноника Форанта и свести его у себя за завтраком с преподобным Кимблом. На ее пригласительных билетах значилось «чествуем»; она никогда не приписывала «меня». Эгоизм был ей чужд. Изредка она устраивала настоящий раут, потому что изредка ей попадалась персона, с которой стоило свести всех – от поэтов до прелатов. Она была искренне убеждена, что каждому приятно почествовать известного человека, и это глубоко правильное убеждение обеспечивало ей успех. Оба ее мужа умерли, успев почествовать в своей жизни великое множество людей. Оба были известны и впервые чествовали друг друга в ее доме; третьего заводить она не собиралась: светское общество поредело, а кроме того, она была слишком занята.
Упоминание о Бэлле Мэгюсси порой вызывало улыбки, но как было обойтись без человека, выполняющего функцию цемента? Если б не она, где было епископам заводить дружбу с танцовщицами или министрам черпать жизненные силы у драматургов? Только в ее салоне люди, раскапывающие древние цивилизации Белуджистана, могли встретить людей, пытающихся сровнять с землей новую цивилизацию Лондона. Только там светила двора сталкивались со звездами эстрады. Только там могло случиться, что русская балерина сидела за ужином рядом с доктором медицины сэром Уолтером Пэдлом, удостоенным ученых степеней всех университетов мира; даже чемпион по крикету мог лелеять надежду пожать там руку великому экономисту-индусу, сэру Банерджи Бат Бабор. Короче говоря, дом миссис Мэгюсси был из тех, куда стремятся попасть все. И ее длинное лицо
