Воспоминания - Екатерина Андреева-Бальмонт

Бальмонт совсем уже решил жить следующую зиму между Петербургом и Москвой. Но после болезни Елены возникли сомнения, перенесет ли она петербургский климат. Доктора рекомендовали Елене зимовать на юге. Но Елена отказывалась, и Бальмонт понимал ее. Он писал мне в августе этого года: «Я не могу настаивать на том, что для другого, близкого, не так желанно, как для меня». Кроме того, он не знает, устроятся ли так быстро его книгоиздательские дела.

Каждый месяц вне столицы лишал его литературных возможностей. Елена искала помещение в Петербурге. Оно нашлось, и Бальмонт с Еленой переехали в сентябре. Бальмонт пишет мне, что пленен этой квартирой, «просторно, светло, 7 комнат, прекрасная столовая, у меня, кроме кабинета, большая комната для гостей, ванна, из окон видны снежные пространства, в двух минутах Нева, море весной будет видно из окон… но есть и несовершенства…». И они очень скоро дают себя чувствовать. Как только Бальмонт поселился в этой квартире, сразу попал в неустройство, и уже почти все привезенные им деньги улетели. Устроение не в два и не в три, а в пять раз дороже предположительных цифр.

Впрочем, есть и много хорошего, находит он, в спутанной жизни там: соседи Коутс, Смирнов, Марр, Тэффи, Бруни, Мгебров. Он сразу встретил друзей. И с Сологубом они встретились братски, Бальмонт получил от него в дар Полное собрание сочинений с надписью: «Сердечно любимому К. Д. Бальмонту, очарователю поэтов».

Первая поездка Бальмонта по России в 1915 году

В Петербурге Бальмонт пробыл недолго. В конце сентября он уехал в свою первую большую поездку по России. Повез он с собой две лекции — «Поэзия как волшебство» и только что законченную «Океанию». И еще несколько песен из поэмы Руставели «Носящий барсову шкуру». Перед своим отъездом из Петербурга он читал там «Поэзию как волшебство» с очень большим успехом. Бальмонт очень радовался ехать и весело собирался в дорогу. Его должен был сопровождать некто Долидзе, устроитель этой поездки. Но перед самым отъездом Долидзе был мобилизован, и в поездке его заменила жена, Мария Владиславовна, что Бальмонту было очень приятно. Он писал мне с дороги: «Она такая простая, искренняя и ласковая». Затем в конце своего путешествия: «Все хорошо, Мария Владиславовна заботливо ко мне относится. И я сразу один, свободен и с женским вниманием. Сочетание для меня необычное и меня радующее».

Из Петрограда Бальмонт едет прямо на Кавказ, где его ждут и ему устроены выступления с чтением нескольких переведенных им песен из поэмы Руставели. Бальмонт и раньше любил Кавказ и грузин. У него были там друзья — поэты и не поэты. Он едет в Тифлис как к родным. Но прием, который ему там сделали, превосходит все его ожидания. Его встречают на вокзале, везут к себе (некто Канчели) обедать; вечером собираются литераторы: князь Долидзе, редактор газеты «Тэми», писатель Робакидзе и красивые грузинки, «лица которых переносят меня в какие-то иные страны». Накануне выступления он работает весь день, сверяя свои отрывки из «Носящего барсову шкуру» с грузинским текстом с помощью Картвелишвили. Тот находит один лишь недосмотр и пять-шесть мест, которые Бальмонт, по его указаниям, переделывает. Грузины в восторге от перевода.

Его первое выступление — сплошной триумф. Бальмонт очень счастлив и описывает его мне так: «Мой труд был не напрасен. Большая зала, в которой я читал Руставели и о нем, была битком набита, одних стоявших было 300 человек, да сидевших 400. И несмотря на то, что Канчели и я не захотели повышать цены, мои друзья, устроившие этот вечер, вручили мне 600 рублей. Слушатели слушали не только внимательно, но поглощенно и восторженно. Среди публики было много молодежи, было грузинское дворянство, было простонародье, вплоть до слуг из моей гостиницы. Старики, знавшие Руставели наизусть, восторгались звучностью перевода, близостью к тексту и меткостью при передаче тех мест, которые вошли в жизнь как поговорки…»

Из Тифлиса Бальмонт ездил в Кутаис, где ему приготовлена была встреча. За полтора часа до Кутаиса, на станции Рион, его встретили цветами, кликами, рукоплесканиями. И все время его многочисленных выступлений продолжался этот «праздник сердца», как называл его Бальмонт.

К. Д. Бальмонт в группе. 1915 г. Кутаиси

По дороге в Москву Бальмонт едет на север и в каждом городе — Вологде, Ярославле, Пензе, Саратове, Перми и других — останавливается, чтобы читать свои лекции и песни из поэмы Руставели.

Его по-разному слушают и воспринимают в этих городах. И Бальмонт очень чувствует отношение к себе слушателей. Залы всегда полны, слушают его внимательно, в большинстве случаев устраивают овации, но иногда не бывает «магизма». «Мне радостно видеть размеры моей славы и глубину влияния, остроту этого влияния в отдельных сердцах. Я люблю эти отдельные, отъединенные, тоскующие, влюбленные в красоту, пронзенные сердца. Для них стоит странствовать». Бальмонт настолько доволен своим путешествием, что хочет его продлить, ехать на Урал, в Сибирь. Но доехав до Омска, где навещает своего брата Михаила, он раздумывает и возвращается «в свои два дома» — в Москву и в Петроград.

Письма ко мне (и к другим, верно, — Елене и Нюше, я знаю, он писал часто) он пишет большей частью в вагоне, так как приезжая в новый город, в котором иногда остается меньше суток, он попадает в водоворот людей, и у него нет минуты свободной. Я получала от него письма с дороги почти ежедневно. Он писал и длинные письма в несколько страниц, и открытки. Открытки его были всегда содержательны, как письма, он на них умел поместить очень много, благодаря своему четкому, убористому почерку. Он писал мне обо всем, о всех своих впечатлениях за день: о впечатлениях от природы, от новых городов, от встреч с людьми, между прочим, было несколько интересных. В Нижнем — князь Звенигородский, поэт и земец, давно обожавший стихи Бальмонта и знавший до сотни его стихов наизусть. В Уфе — молодой татарин Саахидо Сюнчелей («какой красивый звук», пишет Бальмонт), заведующий библиотекой мусульманских книг, переводчик бальмонтовских стихов. В вагоне Бальмонт познакомился со священником-грузином, который все время войны был на фронте; он звал Бальмонта гостить к себе в имение, чтобы показать ему охоту на тигров, рассказывал много интересного о войне, а Бальмонт ему о бое быков, которым тот очень интересовался.

Впечатления Бальмонта от множества городов, посещенных им, очень разные. Ему нравились большие южные города, где он имел всегда восторженную аудиторию и восторженные отзывы в печати. Ему нравились Саратов, Казань, Уфа среди волжских городов. Бальмонт пишет, что «в них все же много следов зловредного влияния той противной интеллигенции, которая причиняла много зла России своим односторонним доктринерством». Пермь произвела на него очень сильное впечатление. Он писал мне (14 декабря):