О чем молчат мужчины… когда ты рядом - Армандо Перес

Глава 6

– В каком смысле я здесь внизу? – Голос Мануэлы в домофоне кажется чужим и неприязненным.

– Я шел из мастерской домой и подумал, не зайти ли навестить тебя.

– Луис, уже час ночи!

– Ну и что с того? Вчера, как мне помнится, мы занимались кое-чем намного позже.

– Да, но вчера была суббота… А завтра не воскресенье, а понедельник!

Парень с девушкой, обходя меня, спускаются с тротуара. Мне кажется, я читаю сочувствие в их взглядах. Внезапно до меня доходит, что я выгляжу полным идиотом, стоя столбом посреди ночи и беседуя с домофоном.

– Значит, ты мне не откроешь?

– Луис, ну я… я уже в постели, выгляжу непрезентабельно. Давай увидимся завтра, а? Хотя это уже сегодня. Сегодня вечером, да?.. Луис?.. Луис!..

Вот так всегда, думаю я с досадой, как только проходит момент страсти, они мгновенно озабочены кучей мелких глупостей. Смазанный грим. Целлюлит. Комната в беспорядке.

Последние слова теряются в тишине темной улицы, вскрик домофона, с которым никто не общается. Я уже далеко и едва слышу, как мое имя эхом прокатывается вслед за мной. Быстро сворачиваю за угол.

Непрезентабельно. По-моему, ее не очень волновало, как она выглядела сегодня утром, когда раздвигала ноги в душе, умоляла меня прекратить изводить ее ласками и наконец трахнуть. Предстать передо мной непрезентабельной и даже порочной ничего не значило для нее сегодня утром. Вот так всегда, думаю я с досадой, как только проходит момент страсти, они мгновенно озабочены кучей мелких глупостей. Смазанный грим. Целлюлит. Комната в беспорядке. То, что о них могут подумать. Такое впечатление, что они готовятся к визиту министерского инспектора, а вовсе не любовника.

Живя в Италии много лет, я так часто сталкиваюсь с подобным отношением даже к визитам друзей, что, думал, уже привык к этому. Но, видимо, не совсем. Дело в том, что и сейчас на Кубе простые нравы, а были и еще проще. Когда я был мальчишкой, не было ни мобильников, ни электронной почты, ни WhatsApp и всего прочего, лишь немногие имели в доме обыкновенный телефон, и это считалось большой роскошью.

Не знаю почему, то ли Лео заразил-таки меня своим печальным пьянством, то ли отказ Мануэлы увидеться со мной так огорчил, но я внезапно чувствую себя взвинченным и потерянным.

Поэтому, если ты хотел навестить приятеля, ты просто отрывал задницу от стула и шел к нему, вот и все. Без всякого предварительного оповещения ты появлялся у его двери и звонил в колокольчик. Если был колокольчик. Если его не было, стучал или просто входил в дом или во двор. Если друг, к которому ты явился, был там, хорошо, если он отсутствовал, всегда кто-нибудь из родственников или соседей мог подсказать, где он может обретаться. И его всегда можно было найти в одном из привычных мест: в баре, на пляже, на баскетбольной площадке, куда мы ходили играть в пелоту[8]. Интересно, тогдашняя жизнь кажется мне сейчас такой простой только потому, что я был совсем юным, а она такой далекой?

Не знаю почему, то ли Лео заразил-таки меня своим печальным пьянством, то ли отказ Мануэлы увидеться со мной так огорчил, но я внезапно чувствую себя взвинченным и потерянным. Набережные канала полны народу: группки шумных самцов, группки самок с начищенными перьями, парочки, целующиеся на мосту с таким жаром, каким бывают наполнены только весенние поцелуи. Все действует мне на нервы: голоса, свет, запахи. Чтобы миновать толпу, я сворачиваю в боковую улочку.

Здесь я чувствую себя намного спокойнее. Замедляю шаг, – я и не заметил, что почти бежал. Останавливаюсь перед витриной небольшого магазинчика, чтобы привести в порядок мысли и решить, что делать дальше. Можно было бы пойти потанцевать в какой-нибудь ночной клуб или же просто выпить пива в баре. Спать не хочется, возвращаться домой одному – тоже. Правда, эта проблема решается быстро, а после часа ночи и очень быстро: девушки, потерявшие надежду на интересную встречу, откликаются с большей готовностью, а меланхолия последних часов уик-энда довершает остальное.

Это еще один странный психоз, из тех, что я обнаружил в Милане в самой острой форме. Отчаянная готовность, с какой миланцы в рабочие дни погружаются в полную стрессов жизнь, лишь бы испытать радость свободы в пятницу вечером, но уже к воскресному вечеру они опять чувствуют себя несчастными, и так по кругу. Зато здесь мы свободные, не то что вы там, на Кубе, постоянно убеждают меня они. Но слово свобода я давно вычеркнул из своего словаря как неприличное. Скажем так, я не забыл чувство несвободы, которое сопровождало меня на Кубе, но теперь я столкнулся с чем-то похожим в Милане.

В ушах возникают обрывки нашего с Мануэлой разговора, а следом громкий – клик! – как озарение: Ева живет в этом районе, у Евы магазин пластинок и винтажа. Этот.

Некий предмет в витрине своим сверканием привлекает мое внимание. Это брошь. Я разглядываю ее. Странное изделие. В центре – большой безвкусный камень ужасного ядовито-зеленого цвета, похожий на осколок бутылочного стекла. Но вокруг него изящнейшее кружево серебряной филиграни, явно ручной работы. Приглядевшись, различаю растительный мотив: тонкий побег виноградной лозы с крохотными листиками. Ощущение такое, что они задрожат, подуй в витрине даже легкий ветерок.

Заинтригованный столь странной комбинацией дурновкусицы и очарования, я принимаюсь рассматривать другие предметы, выставленные в витрине. Обнаруживаю еще несколько брошек, почти все они намного красивее первой, есть даже пара от «Тиффани» – марки бижутерии, знаменитой в пятидесятые-шестидесятые годы. Мода вернулась, и теперь, видимо, похожая бижутерия опять в цене. Представляю, сколько женщин сожалеют сегодня о том, что когда-то избавились от подобных цацек их юности.

Помимо украшений, в витрине полно пластинок. В голове мелькает мысль о том, что, хотя в обиходе они встречаются все реже, невозможно не узнать эти квадратные обложки, немного потертые по углам от того, что из них вытаскивают-вкладывают виниловые диски.

У нее магазин пластинок.

Пластинок? Тех, что из винила?

Она также немного торгует винтажными вещами…

Она ошиблась веком!

В ушах возникают обрывки нашего с Мануэлой разговора, а следом громкий – клик! – как озарение: Ева живет в этом районе, у Евы магазин пластинок и винтажа. Этот.

WONDERLAND[9].

Значит, все-таки не Eva’s Corner. Но все равно по-английски. Попугайство, да и только. Но меня это нисколько не смущает, больше того, заставляет улыбнуться. Сумасшедшая Ева трудится в Стране чудес.

Я заглядываю сквозь витрину внутрь магазина, стараясь понять, насколько он велик и как выглядит накануне ликвидации. С трудом представляю себе, как взбалмошная подруга Мануэлы подбирает обложки долгоиграющих пластинок и с большим вкусом расставляет их в витрине вперемешку с украшениями. Но, может быть, она только владелица магазина, а всю работу проделывала какая-нибудь продавщица.