Закат христианства и торжество Христа - Игорь Иванович Гарин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Да, Бог принципиально необнаружим и Его существование не является логически необходимым, да, многие высказывания веры лишены смысла и не подлежат проверке, да, религия — человеческое изобретение, удовлетворяющее различные психологические и эмоциональные потребности, да, вполне возможна мораль без Бога (хотя Федор Михайлович Достоевский считал, что если нет Бога, то всё дозволено), да, существует положительная связь между религиозностью и жестокостью[26].
Но при всем том никакими научными методами нельзя показать или доказать, что «Бога нет», поскольку нет способа логически доказать или проверить «несуществование» чего-то, находящегося за пределами, доступными исследованию. Поэтому здесь работает только свобода выбора — то, что выбираете лично вы, то есть мир как неодушевленный часовой механизм, покинутый ангелами, или мир, заполненный Божественной духовностью и Божественной красотой вне и внутри вас.
Меня удивляет Ричард Докинз[27], считающий, что логически доказать бытие Бога нельзя, а Его отсутствие можно. Впрочем, даже атеисты, оспаривающие бытие Бога, пишут статьи под названием «Атеисты — за Иисуса»[28].
Лично мне удобнее жить в мире, в котором холодное обмораживающее безмолвие бесконечных пространств заменено теплом Высшей и Всеодухотворяющей Силы. Религия для меня не навязчивая иллюзия, а мировое тепло души, непреложная часть культур всех народов. Меня удивляет рассудительный энтузиазм рационалистов, верующих в то, что логическое обоснование холода более основательно, чем душевное тепло, сердечный трепет или присутствие Божественной силы в глубине человеческого «Я». Вера дополнительна к разуму, и по принципу дополнительности обогащает миропонимание. Я не верю в существование «корня всех зол»[29], тем более — в то, что таким корнем является вера в Бога, являющаяся одним из главных родовых качеств человека.
Меня не устраивают атеистическая философия объективизма, строгого эмпиризма, нигилизма, логического позитивизма или марксизма, потому что я на собственной практике знаю, к чему приводят лозунги «опиум для народа» или «отмирание религиозных предрассудков». Энвер Ходжа провозгласил Албанию первой атеистической страной в мире, но слишком хорошо известны последствия этого для Албании. Неслучайно после падения Берлинской стены число активных антирелигиозных режимов существенно уменьшилось.
Бог для меня гораздо шире физических законов природы, потому что принадлежит более глубокой реальности, из которой проистекают все другие, открывающиеся нам по мере нашего интеллектуального и духовного развития. Космическая религия — комична, для нее Божественное выглядит в виде мировых колес или мировых линий. Но Бог — не механика, не геометрия и даже не пространство-время, как это представлялось Спинозе.
В отличие от Виталия Гинзбурга[30], я убежден в том, что вера в Бога не только совместима с научным мышлением, но что такая вера гуманизирует науку, заставляя умерить рвение по созданию оружия судного дня. Мыслящий человек, проживший всю жизнь в атеистической стране, волей-неволей должен задуматься о «плодах атеизма».
В конце концов, «религия — вера в Бога, атеизм — вера в Его отсутствие». Атеизм является своеобразной формой религии или веры, ибо отрицание существования высших сил требует такой же уверенности в их отсутствии, как у теистов — в их существовании.
Для кого-то сказанное окажется неубедительным, но Гольбаху, Фейербаху, Шопенгауэру, Новалису, Дьюи я могу противопоставить не менее глубокие умы:
Даже самые глубокие умы признавались, что богоотступничество порождает у них странное беспокойство, тоскливую жуть, какие можно испытать в доме умалишенных, потеряв из вида провожатого (Г. Гейне).
Отрицание Бога есть иная форма связи с Ним (Д. С. Мережковский).
У Бога разные дети — верующие и атеисты (М. Арсанис).
Воинствующее безбожие есть расплата за рабьи идеи о Боге (Н. А. Бердяев).
Атеизм — готовность категорически отрицать то, чего даже нельзя ясно определить (А. Круглов).
Материализм — вера, что, в сущности всё — неживое (А. Круглов).
В одних религиях почитают мучеников, в других — палачей (С. Е. Лец).
Покуда в мире есть атеисты, Бог может надеяться, что он еще не забыт (Х. Каспер).
Иисус Христос
Есть только одна дверь к жизни, и эта дверь — Иисус Христос.
Н. В. Гоголь
Обычные люди подстраиваются под мир, а необычные подстраивают мир под себя. Таков был Иисус.
И. И. Гарин
При крайней ограниченности первоисточников количество образов Иисуса Христа — в теологии, искусстве, литературе — безгранично: одна из ипостасей Бога, Вседержитель-Пантократор, грядущий судья Апокалипсиса, Машиах (Мессия), пророк, судия мира, учитель праведности, вождь угнетенных и обиженных, защитник бедных и обездоленных, лидер апокалиптического движения, харизматический целитель, основатель независимого религиозного движения, муж скорбей, еретик «Поэмы о Великом Инквизиторе», Распятый Галилеянин Ницше, страдалец Ренана, Иисус «Последнего искушения» Казандзакиса, «Иуды Искариота» Леонида Андреева, «Двенадцати» Александра Блока, «Мастера и Маргариты» Михаила Булгакова. Исследованию жизни Иисуса посвящено огромное количество книг[31].
В XIX–XX вв. появляется евангельский роман, представляющий собой особый жанр современной литературы. В свое время к библейским мотивам и непосредственно к образу Христа обращались Н. В. Гоголь, Ф. М. Достоевский, Л. Н. Толстой, И. В. Гёте, А. Франс, Т. Манн, У. Фолкнер и очень многие другие писатели и поэты. Для некоторых из них было характерно очень бережное отношение к образу Христа — они как бы вглядывались в него, не очень веря в его Божественность (Мориак, Ренан, Швейцер и т. д.), но не отходя от канонов. Другие писатели (Н. Казандзакис, Ж. Сарамаго, С. Эрдега, Н. Мейлер) в своих романах создавали заведомо неканонический образ Христа.
В евангелиях Иисус стал ярким символом единения божественности и страданий — идеи, которой не было в Ветхом Завете. Последователи Христа видели в Нем «Спасителя», Альфу и Омегу (начало и конец), Бога-Сына, Логоса, «не имеющего ни начала дней, ни конца жизни» (Послание к евреям 7:3)[32], Сеятеля, Свет Миру (Ин. 9:5), Хлеб Небесный, Агнца (Жертву) мира, Судью, Воскресение и Жизнь (Ин. 11:25), Пастыря (Ин. 10:11), Предвечное Слово, Сладчайшего Жениха, Хлеб Небесный, Премудрость Божию, Солнце правды, Мздовоздаятеля (Рим. 12:19), но главное — Мессию, обещанного в пророчествах Ветхого Завета[33]. Для меня всё это многообразие является не констатацией чьих-то фантазий, но ярким свидетельством духовной мощи Иисуса Христа, продолжающего излучать гигантскую энергия даже через два тысячелетия после трагического ухода…
В культуре христианских народов образ Иисуса также очень многогранен: в византийском типе иконографии — это отрешенная царственность, аскетическая власть над собой, тонкость ума; у Франциска Ассизского — идеал радостной нищеты; в культуре позднего западного Средневековья — «Муж скорбей» в терновом
