Попаданка ректора-архивампира в Академии драконов. Книга 2 (СИ) - Свадьбина Любовь

Вместо ответа оттуда раздаётся тяжкий-претяжкий вздох.

Ванна чуть сдвигается, и в узком пространстве между ней и стеной показывается Антоний. Антоний в чёрной шёлковой пижаме в цветочек. Точнее, в верхней части пижамы, но рубашка закрывает его до колен. И выражение морды у огромной белки крайне укоризненное.

Чашка в его лапе пробуждает у меня дикую жажду и надежду, что это нечто целебное. Рассольчик какой-нибудь. Да я даже на волшебный чай согласна: пусть все вокруг деревьями кажутся, только бы легче стало!

И вообще, должны быть в волшебном мире волшебные спасительные средства.

– Пить, – выдавливаю с самым жалобным видом.

Антоний тяжко вздыхает, протискивается в щель и вытягивает лапу с чашкой.

В ней вода. Просто холодная вода, но даже это – наивысшее счастье. Оторвавшись от чашки, неопределённо указываю на ванну и кресла:

– Ты принёс?

Шерстинки на беличьей морде разглаживаются, придавая ей дружелюбный вид, губы растягиваются в подобии улыбки (но больше похоже на оскал). Антоний гордо выпячивает грудь и кивает.

В этот момент ванна, качнувшись на софе, начинает заваливаться прямо на длинный пушистый хвост.

– Осто… – моя попытка предупредить запаздывает: Антоний резко уменьшается и, выскочив из пижамы, ныряет под кровать.

Со скрежетом и скрипом шикарная ванна процарапывает бортиком стену и оседает на пол.

– Антоний, а когда мы договаривались перенести её ко мне, мы подключение к канализации и водопроводу обсуждали? – выдав эту тираду, с сожалением заглядываю в опустевшую чашку: в горле першит.

В ответ Антоний невнятно пищит из-под кровати, но, подозреваю, столь важный аспект, как коммуникации, мы в моём дивном состоянии не обсудили.

Хлоп!

Грохот телепортации оглушает подобно грому. Чашка выпадает из руки, я зажмуриваюсь и хватаюсь за голову, с ужасом жду звона разбитого фарфора, но его нет.

Открываю глаза.

Практически передо мной стоит Санаду. Отвратительно бодрый, свежий и красивый. Ещё и улыбается, гад вампирский. В одной руке он держит уроненную мной чашку, а в другой кружку… и горьковатый аромат свежего кофе разливается по комнате.

– Моральная компенсация, – Санаду протягивает мне кружку.

– Маловато, – кружку я жадно хватаю, – за мои мучения.

– Что же ещё вы хотите? – Санаду многозначительно кивает на его ванну и отчаянно пытается сдержать улыбку.

Безуспешно.

– Ваши радостно блестящие глаза, – я глубоко вдыхаю аромат кофе, – и улыбка намекают, что вчера я вас знатно повеселила.

– Да, вы так отчаянно пытались утащить ванну, что я не мог вам отказать.

– И кресла. – Осторожно прижимаюсь к кружке и позволяю чёрной жидкости добраться до губ: температура нормальная.

– И кресла, – шире улыбается Санаду. – Как хорошо, что вы прознали не обо всех.

Кофе проливается в рот, тёплой волной прокатывается по горлу. Помимо горчинки в нём есть что-то ещё, и судя по разливающемуся по телу ощущению блаженства и отступающей боли, это нечто лечебно-волшебное.

– Спасибо! – моей благодарности нет предела, взяла бы и обняла, если бы не его вопиющая лучезарность. – Так что вчера произошло?

– Эм, – Санаду явно борется с улыбкой и снова безуспешно, глаза у него радостно блестят. – Вы требовали компенсацию за то, что я вас напоил. Опять.

Судя по его веселью, я даже в самом неадекватном состоянии не рассказала о работе на Танарэса.

– Простите, – вырывается как-то само собой.

– Да ничего страшного! – отмахивается Санаду. – Вы очень миленькая и забавная в таком состоянии.

– Надеюсь, в этот раз я не жаловалась на земную жизнь? – спрашиваю, а к щекам приливает жар.

– Нет, – улыбка Санаду тускнеет лишь на краткий миг. – Вы давали любовные советы Дариону…

Вздыхаю.

– …жаловались на слишком длинную рабочую неделю.

Ну, это ничего страшного.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– …обещали укрепить зубы и покусать Танарэса, если он ещё раз вас схватит.

– А это реально? – исподлобья смотрю я, и Санаду чуть отводит взгляд. – Вы же говорили, что для обращения в вампиров вас кусают, значит, вашу кожу можно прокусить. Для этого надо укрепить зубы? Или вы шутили?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Обычно вампиры сами дают кровь на обращение, – Санаду улыбается, но взгляд у него серьёзный. – И я не слышал о случаях обращения через покусание вампира в том смысле, в котором вы подразумеваете. И… прошу простить. Подозреваю, Танарэс специально провоцирует меня проявлять вам больше внимания, чтобы выманить мою бывшую невесту. Наверное, он полагает, что она станет к вам ревновать.

– А это не так? – вглядываюсь в его лицо, пытаясь угадать эмоции и мысли, но со своей лёгкой полуулыбкой Санаду сейчас непроницаем.

– Такая вероятность существует. Но… всё, что я о ней знаю, заставляет меня думать, что она скорее поверит в то, что я встречаюсь с вами ей на зло или пытаюсь безуспешно с вами забыться, чем в то, что я вами всерьёз увлечён. Боюсь, Танарэс недооценивает самолюбие Мары.

Вот вроде радоваться надо, а я… вдруг хочется спросить: это правда? Вы действительно не можете её забыть, и я кажусь лишь её невразумительной, блеклой заменой?

Санаду так внимательно всматривается в моё лицо, словно надеется таким образом прочитать мысли. А я не хочу, чтобы он о них догадывался, поэтому как можно бодрее уточняю:

– Она настолько самолюбива?

– Хм-м, – Санаду ставит чашку на бортик ванны и сцепляет руки за спиной. Он смотрит чуть в сторону. – Скажем так, я достаточно интересен девушкам, несмотря на мои явные издёвки. И я никогда не вступал со студентками в отношения. Но Мара, как мне кажется, даже мысли не допускала, что я могу ей отказать или предпочесть кого-нибудь другого.

А мне вспоминаются слова Танарэса о том, что мне для полноты образа не хватает… как он там сказал? Фонтанирующей сексуальности? Вопиющей сексуальности? В общем, что-то про сексапильность.

– Похоже, вас сразу взяли в оборот, – хмыкаю я.

И Санаду с усмешкой разводит руки в стороны:

– Так и есть, – он смотрит на меня и опять отводит взгляд. – Ладно, антипохмельным с кофе я вас снабдил. Сегодня, согласно нашей договорённости, у вас внеплановый выходной. Хотя от него и осталось немного. Так как вам здесь… – он косится на ванну и опять подавляет усмешку, – явно будет тесновато, предлагаю вернуться в мой особняк. Тем более, я так и не понял причин вашего внезапного желания переселиться.

– Я не объяснила?

– О, несмотря на все мои уговоры поделиться аргументами «за» и «против», вы были абсолютно непреклонны в намерении сохранить их в тайне. Так почему вы хотели срочно переехать?

Пожимаю плечами, и Санаду, мазнув по ним взглядом, снова смотрит в сторону.

– Ладно, хорошего вам дня.

Кивнув, он с хлопком и всполохом сероватого дыма исчезает. На этот раз звук телепортации не оглушает и не пытается выбить мозг из черепной коробки.

А ведь я так и не спросила, почему напилась, хотя собиралась оставаться трезвой.

Из-под кровати, цокая коготками, вылезает Антоний. А за ним – Марк Аврелий. Или наоборот? Две белки внимательно смотрят на меня, блестят чёрные бусинки глаз.

Первый бельчонок вырастает и натягивает на себя пижамную верхушку. А второй взбегает мне на плечо и щекотно охватывает шею хвостом. Я не ошиблась, сразу правильно их определила.

Но почему вчера пила? И какие советы давала Дариону, если сама в отношениях не смыслю?

Задумавшись, перевожу взгляд на опущенную на колено кружку с кофе, и вдруг осознаю, что всё это время перед Санаду я сидела в одной ночной сорочке.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Кружевной ночной сорочке. И хотя кружева по земным меркам довольно плотные, но всё равно… видно слишком много.

Жар приливает не только к лицу, он охватывает уши и шею, я прямо чувствую, как краснею… Ужас!

И вообще глупо! Я же перед Санаду практически голая вышла из реки и нормально было, а сейчас чего смущаюсь? Я не стыжусь своего тела и спокойно отношусь к таким вещам, ведь это ничего не значит. Точнее, значит ровно то, какой смысл мы вкладываем в те или иные действия и образы. И для меня обнажённое тело всегда было лишь одним из естественных состояний человека.