Журнал «Вокруг Света» №12 за 1991 год - Вокруг Света

— Я никогда не видел таких женщин. Она, словно апсара Тилотамма, соткана из сияющих драгоценностей.

Да, сомнений не было, речь шла о Драупади.

— Ее смуглая кожа источает аромат и сияние как костер из сандалового дерева, — надрывно говорил Кичака Судешне. — Бедра и груди теснятся, как плоды манго на узкой ветке, а запястья узкие и гибкие, как побеги молодого бамбука. Статью она напоминает мне кашмирских кобылиц. При виде ее я чувствую, как цветочные стрелы бога Камы рвут мое сердце... Если бы не эти пятеро мужланов, которых пригрел Вирата... Почему они охраняют ее, как будто она их общая супруга?!

Судешна, очевидно, что-то сказала в ответ, но она, как и подобает женщине, не повышала голоса, и я не расслышал слов. Зато голос Кичаки вновь загремел в каменных сводах дворца.

— У брахманов не бывает таких могучих рук и такого гордого взгляда. И я могу различить следы от тетивы лука на руках воина... Но раз царю угодно, чтобы у нас было больше на одного повара и учителя танцев, пусть живут, но не лезут в мои дела. Сестрица, сделай так, чтобы я смог встретиться с твоей служанкой, иначе я сам расстанусь с жизнью...

Арджуна и Бхимасена, узнав об этом разговоре, мало о чем могли думать, кроме планов немедленной мести. Но старший брат уговорил их тогда ничего не предпринимать. Все это время он тайно встречал и отправлял посланцев к своим сторонникам за пределы земли матсьев, и у него на счету был каждый момент до начала решительной борьбы за престол. Страсть предводителя сутов и попранная гордость Драупади были для него раздражающими помехали на пути к главной цели. Он предложил выждать в надежде, что время охладит пыл Кичаки.

Через несколько дней Судешна все-таки нашла какой-то предлог послать Драупади во дворец к своему брату. Мне до сих пор трудно понять, почему жена Пандавов, предупрежденная об опасности, все-таки не ослушалась приказа царицы. Неужели она надеялась, что сможет уговорами укротить страсть Кичаки и отвести угрозу от своих мужей? Впрочем, может быть, она и отказывалась, а Судешна настояла, потому что в глубине души искала предлог, чтобы держать свою прекрасную служанку подальше от дворца, где она могла бы смутить сердце самого царя Вираты. Все происшедшее потом я узнал уже несколько дней спустя, после разразившихся трагических событий, из разговоров самих Пандавов и йересудов дворцовых слуг. Придя во дворец Кичаки, Драупади слишком поздно поняла, что Кичака не способен выслушать ее увещеваний. Увидев перед собой красавицу, похожую на испуганную лань, Кичака попытался добиться ее расположения богатыми подарками. Он предлагал Драупади серьги из чистого золота, красивые морские раковины и шелковые ткани. Разумеется, апсара осталась безучастной. Тогда он повлек ее на золотое ложе, уговаривая прилечь отдохнуть и выпить вина. Драупади оттолкнула Кичаку и выбежала из дворца.

Вырвавшись от Кичаки, Драупади добежала до дворца Вираты. У нее едва хватило терпения дождаться ночи, когда во дворце воцарилась тишина, лишь иногда нарушаемая звоном оружия сменяющейся стражи. Тогда Драупади пробралась на кухню, где мирно похрапывал во сне могучий Бхимасена. Она села на его ложе и ласками заставила оторваться от благодатного сна.

— Удел женщины — подчиняться супругу, но я осталась вдовой при живых супругах! Вы, как потухшие костры, — причитала Кришна Драупади. И могучерукий воин, беспощадный в сражениях, вдруг расплакался, как младенец, и, обняв Драупади, начал гладить ее по черным волосам и нежно шептать обещания разбить голову Кичаки, как глиняный кувшин. А Драупади, припав к обнаженной груди Бхимасены, сквозь слезы объясняла ему свой план мести.

Наутро Кичака пришел во дворец царя с глазами, красными от бессонницы, и разумом, затуманенным страстью. Воин, привыкший рисковать жизнью ради победы, он был готов пренебречь осуждением придворных и самого царя во имя утоления любовной жажды. Драупади, встретив его, украдкой шепнула, что он может прийти на свидание ночью в один из залов дворца, где днем плясали юные танцовщицы, а после захода солнца царила безлюдная тишина! И той же ночью, когда Кичака явился в этот зал в своих лучших одеждах, умащенный ароматными мазями, без оружия и телохранителей, там, вытянувшись на ложе, его встретил Бхимасена. Могучий Пандава счел унизительным брать с собой меч или кинжал и бросился на Кичаку с голыми руками.

...Весть об ужасной смерти Кичаки мгновенно разнеслась по дворцу, и многие его родственники и воины, которых он водил в бой, стеная, собрались вокруг его останков. Еще не забрезжил рассвет, и в танцевальном зале было смрадно от чадящих факелов. Жены Кичаки голосили от горя. В ту ночь я проснулся от этих горестных воплей и увидел, что Митра уже на ногах, спросонья неловко продевает руку в перевязь с мечом. Я поспешно оделся, схватил оружие и бросился из комнаты за ним. В танцевальном зале с похолодевшим сердцем я увидел Драупади, связанную по рукам и ногам, едва прикрытую обрывками одежды. Вокруг нее толпились разъяренные суты.

Митра стал незаметно проталкиваться сквозь толпу возбужденных воинов, поближе к Драупади, а мне сделал знак глазами, чтобы я поспешил предупредить Пандавов. На трясущихся от волнения ногах я бросился к Юдхиштхире. Там уже были Бхимасена и Арджуна — без панцирей и оружия (по виду смиренные войшьи), но глаза у обоих горели нетерпеливым ожиданием битвы. Юдхиштхира тоже потерял свое обычное спокойствие. Но его гнев был направлен не против матсьев, а на Бхиму. Последний стоял, понурив голову, как провинившийся ребенок и оправдывался, что это Драупади своей волей толкнула его на убийство.

Мое известие, что Драупади связана и готовится к смерти, на секунду поразило всех троих, а потом Бхимасена, взревев, как раненый слон, бросился вон из комнаты, не обращая внимания на окрики братьев. Я побежал за Бхимасеной. Мы поспели как раз вовремя — разъяренные воины вынесли полуобнаженную Драупади за городские стены, вслед за погребальной процессией. Красная полоса рассвета осветила контуры огромного погребального костра, вокруг которого толпился возбужденный народ.

А потом все изменилось. Женщины заголосили не от горя, а от ужаса, мужчины схватились за мечи, факелы закачались в руках испуганных слуг. Это Бхимасена, схватив огромное бревно, бросился на толпу сутов, туда, где, туго связанное веревками, перламутром отсвечивало бесчувственное тело Драупади. Он успел раскроить несколько черепов, прежде чем кшатрии поняли, что бесполезно вставать на пути у неистового воителя. Бхима пробился к Драупади с каким-то животным вскриком, разорвал стягивающие ее тело веревки и, убедившись, что она невредима, оставил ее на мое попечение, а сам бросился на тех, кто еще раздумывал — сопротивляться или спасаться бегством. Замешкавшиеся поплатились жизнями, а толпа перепуганных родственников Кичаки бросилась обратно в крепость. Когда Арджуна с Накулой и Сахадевой протолкались сквозь толпу к воротам крепости, они увидели Бхимасену, несущего на руках Драупади, завернутую в какой-то обрывок ткани. Мы с Митрой плелись следом, еще не веря, что самое страшное миновало. Драупади поручили заботам дворцовых служанок, Накула с Сахадевой встали с обнаженными мечами у ее покоев, Арджуна с Бхимасеной занялись омовениями, а Юдхиштхира поспешил к Вирате давать объяснения.

Впрочем, царь матсьев, как оказалось, был совсем не огорчен гибелью своего полководца. Кичака сосредоточил в своих руках слишком большую власть, и, будучи братом жены царя, а также опираясь на могущество войска, вполне мог позариться на престол. Вирата сделал вид, что не знает, кто устроил побоище у погребального костра. В предрассветном мраке большинство горожан приняли Бхимасену за воплощение ракшаса, а те, кто, возможно, узнал его, не стали рисковать жизнью и возводить обвинения. Погибших от руки Бхимасены кшатриев омыли, украсили цветами и посадили на носилки вокруг ожидающего сожжения полководца.

Однажды свежим солнечным утром одинокий путник вошел через северные ворота в столицу царства матсьев Упаплавью и, не торопясь миновав тесные городские улочки, шумный просторный базар и тенистую рощу перед цитаделью, приблизился к царскому дворцу. И, хотя был он одет в скромные одежды странствующего риши, шел босиком без вещей и украшений, его появление произвело на Пандавов впечатление упавшей стрелы Индры. Он сообщил, что в Хастинапуре уже ходили слухи, что все Пандавы погибли в диком лесу — растерзанные хищниками, или умерли от голода. Духшасана — младший брат Дурьодханы — открыто заявил в царском собрании, что о Пандавах можно забыть.

— Раз о них не слышно больше полугода, значит, они, без сомнения, погибли.

— Я в этом не уверен, — сказал осторожный Дурьодхана. Но Духшасана только рассмеялся:

— Огонь в горсти не спрячешь. Я знаю Арджуну и Бхи-масену, у них никогда не хватит терпения сидеть в укромном месте и никак не проявлять своей доблести. Если бы они были живы, то до нас бы дошли слухи об их делах.