Ироническая проза ч.2 - Роман Днепровский

 - слова этой глупой детской песенки, которую я в последний раз слышал, кажется в классе первом или втором, перекрывали рёв мотоцикла.

 - Милитон мне кричит: " - Заплатите штраф!" Я ему "заплатил": Он лежит в кустах!!!...

 - подпевал с запяток Шурик.

 - Из кустов Фантомас Топором грозит! Я ему - по зубам: "Ах, ты, паразит!"

 Никогда не думал, что уже во взрослой жизни услышу эти детские куплеты: мне казалось, что они навсегда уже остались где-то там, в семидесятых годах прошлого столетия. А вот, поди ж ты! - живы эти песни в народе, живы!...

 ...В том, что мы целыми и невредимыми добрались до ночного посёлка, я вижу, исключительно, Божий Промысел: все объективные законы физики были за то, чтобы нас выкинуло из этой колымаги ещё на полпути. Но мы добрались - и ничем иным, кроме, как Чудом Божьим, объяснить этот факт я не могу. Правда, на улицу Горную, на которой мы жили, заехать удалось далеко не сразу: дело в том, что улица Горная не зря получила своё название, и уклон горы здесь составляет сорок пять градусов - поэтому-то Димкин мотоцикл, раз за разом, скатывался обратно. Но ничего: с четвёртой или пятой попытки мы, всё-таки, заехали на горку.

 Долго прощались у калитки. Димка пообещал, что найдёт у себя в сарае и притащит мне старый керосиновый корабельный фонарь. И, действительно, через два или три дня, выпустив утром Колбасу по её собачьим делам, мы обнаружили висящий на штакетнике старинный керосиновый фонарь - только не корабельный, а железнодорожный. Но это уже мелочи.

 Ну, а теперь - самое время рассказать о том, как за дни нашего недолгого пребывания в посёлке Порт-Байкал наша собака приобрела необычайную популярность у местных жителей и нанесла некоторый урон местному сельскому хозяйству. В самом начале этого рассказа я уже говорил, что в первый же день нашего пребывания в посёлке Колбаса задавила курёнка. Так вот, этот курёнок был первым, но не единственным.

 Следующую добытую ей птицу Колбаса принесла наутро после наших посиделок в капитанской каюте списанного корабля. И опять это был тощий цыплёнок - и я опять имел не очень-то приятный разговор с туземной женщиной, которой мне пришлось заплатить сотню. На следующее утро был ещё один курёнок - и история повторилась с точностью до ста рублей. Что делать? - у Колбасы национальность охотничья, курцхаары выведены именно для охоты на дичь - а раз уж от хозяина не дождёшься никакой охоты, собака сама решила выйти на промысел: кто-то же должен позаботиться о пропитании этих дураков-хозяев, верно? Вот Колбаса и озаботилась - тем более, что глупой дичи в посёлке - пруд пруди!

 ...Где-то, на четвёртый день мы увидели возле калитки очередную поселянку:

 - Ваша собака, - заорала баба, едва мы вышли из своего домика, - задавила у меня курицу!

 - Когда это произошло? - спрашивает Маша.

 - Дык, сёдьни утром и задавила! - не моргнув глазом, сообщает наша собеседница. Это была уже откровенная ложь, наглая и циничная: дело в том, что, подсчитав, во сколько нам ежедневно обходятся охотничьи инстинкты нашей собаки, мы приняли решение больше не отпускать её в утренние набеги на курятники, а выгуливать красавицу на поводке - как в городе. Но баба, стоявшая у калитки, об этом, конечно же, не знала.

 - А где, - спрашивает жена, - эта курица?

 - Дык, нету! Она ж её сожрала!

 - Ну, - отвечает Маша, - на "нет" и суда нет! Извиняйте!

 - То ись, как это? - заверещала бабёнка, - а деньги кто платить будет? Это чо ж такое-то, а?! Я мужу скажу - он вашу собаку стрелИт!

 - Пусть только попробует! - вмешиваюсь в разговор я, - имей в виду, тётя: если с собакой что-нибудь случится, то я и тебя, и твоего мужа лет на пять посажу - за уничтожение собаки особо редкой породы и за посягательство на частную собственность. И вообще, шла бы ты домой, Пенелопа...

 - Ишь! Городские, культу-урные - а матерятся!... - обиженно заскулила селянка, и засеменила прочь. Она поняла, что её хитрая авантюра по выжиманию из городских лохов дармовой денежки разоблачена. Когда за завтраком мы рассказали об этом нашей хозяйке Наталье Николавне, она лишь рассмеялась:

 - А как вы хотели, ребята? Ониж тут в нищете живут, для них сто рублей - огромные деньги! У них тут литр самогона двадцать рублей стоит!... А тут - приехали какие-то городские дурачки - извините уж - и за каждого цыплёнка, не глядя, по целой сотне платят! Да о вашей щедрости уже через час весь посёлок узнал!...

 Зато, среди местных ребятишек, весь день бултыхавшихся в маленьком тёплом заливе возле старого причала, Колбаса пользовалась любовью и уважением. Ещё в первый день, отправившись на пляж, мы увидели у ребят камеру от грузовика, на которой они плавали. Я сразу же вспомнил своё дачное детство: была и у меня когда-то такая камера, и я тоже рассекал на ней по воде - и я попросил у ребятишек разрешения прокатиться на камере. А дальше - всё как-то само собой получилось: я забрался на камеру и уселся в ней, потом попросил Машу, чтобы передала мне собачий поводок - Колбасу мы, на всякий случай, пристегнули, чтобы она ненароком не напугала детей - а потом Маша бросила собаке палку.

 Собака поплыла за палкой, увлекая за собою и меня на камере. Это зрелище произвело на ребят просто потрясающее впечатление - и, когда я возвращал им камеру, они спросили:

 - А можно... пожалуйста... тоже... ну, чтобы покататься на собаке?...

 С тех пор каждый день, когда мы приходили на пляж, Колбаса катала деревенских ребятишек на камере по заливу: очередной мальчик или девочка, взобравшись на камеру, ухватывался за поводок, Колбасе бросали палочку - и она плыла за палкой, хватала её зубами, и поворачивала к берегу. Правда, продолжались такие катания не долго - нам не хотелось утомлять собаку, и после четырёх-пяти таких заплывов мы прекращали эту забаву. Зато, ребятишки, которым посчастливилось в такой день прокатиться по воде на "буксире в одну собачью силу", были страшно горды - и готовы были потом хоть до вечера гладить Колбасу и чесать ей за ушком. И все были счастливы!

 ...Неделя подходила к концу, и нам уже пора было уезжать в город. В последний вечер нашего пребывания в Порту-Байкал было решено нажарить шашлыки. Мы и наши добрые хозяева сидели во дворе, пили вино и жарили мясо, вели неторопливую беседу... Колбаса отправилась куда-то по сумеркам, но мы не обратили на это внимания: мало ли, какие у неё по вечернему времени могут быть дела? - например, на полевых мышей поохотиться - да и глупо постоянно держать собаку возле себя, не отпуская ни на шаг.

 Нашу беседу прервал треск кустов. Первое, что мы увидели - это огромных размеров белая подушка, которая с треском лезла прямо на нас из зарослей черёмухи. В следующее мгновение прямо над подушкой мы увидели два горящих иллюминатора - это светились в темноте собачьи глаза. А ещё через секунду перед нами предстала наша счастливая собака, волочившая - нет, не подушку - огромного гусака! Она держала его за горло - а в тот момент, когда она придушила свою добычу, гусь растопырил крылья - вот вам и "подушка"!...

 - М-да... - промолвила Наталья Николавна, - с такой собакой вам, ребята, никакой кризис не страшен: уж она не даст вам с голоду умереть! - и затем, сделав паузу, добавила: - Значит, решено! Ваш завтрашний отъезд отменяется! Завтра мы готовим этого гуся - я отлично делаю печёную утку, а гусь будет ещё вкуснее! Ну, а голова, лапы и потроха достаются нашей добытчице! - и она потрепала Колбаску по холке.

 ...Гусь, которого мы ели следующим вечером, действительно, был великолепен! Наталья Николавна даже утверждала, что превзошла в тот раз сама себя. Но, знаете, что самое интересное в этой истории? То, что ни наутро, ни в течении всего дня никто так и не пришёл к калитке и не предъявил нам претензий за этого гуся...

Ураганное Чаепитие

Тот вечер - вечер дня 16 июля 2004 года - обещал быть грозовым: мало того, что весь день стояла страшная жара и духота, так ещё и явилась на западе некая тучка, закрыв собою закат. Тучка была, вроде, и маленькая, но интуиция подсказывала: не пройдёт и часа, как она накроет город. Так и случилось...

 Я возвращался с работы, из Политеха - в тот короткий период времени я сотрудничал с тамошним учебным телеканалом, но сотрудничество это закончилось ничем... Итак, я возвращался из Политеха, ехал из Студгородка к себе, в центр - и вдруг, на остановке "Роща" наш трамвай встал. Означало это только одно: то, что или у нашего трамвая, или у того, что шёл впереди, случилась поломка - а значит, до центра мне придётся добираться на своих двоих...

 Туча, которая ещё лишь маячила на горизонте, когда я садился в трамвай, теперь уже с минуты на минуту грозила накрыть город ливнем; знойное марево сменилось порывистым освежающим ветром, и я мечтал только об одном: добраться домой до того момента, когда эта туча прольётся ливнем. А переходя старый Глазковский мост, я стал свидетелем редкого зрелища: над Ангарой летел по небу, уносимый ветром куда-то в сторону плотины, российский государственный флаг. Флаг был похож на огромного бумажного змея - только хвоста у него не было - и летел он над рекой, поигрывая всеми своими тремя полосами... Как я узнал потом, его сорвало с флагштока Арбитражного суда.