Ироническая проза ч.2 - Роман Днепровский

 Пример оказался заразительным: уже в следующую секунду все трое метали камни в принесённую течением корягу:

 - Вот тебе, сука, за "День Колхозника"! - орали парни, - да мы сами, кому захотим, пистонов в задницу навставляем!!!

 - Только не убивайте! Пожалуйста! - вдруг подала голос коряга, - у меня деньги есть, часы - возьмите! Чекушку отдам - только отпустите, не убивайте! Не надо!!!...

 За свою недолгую, но бурную жизнь студенты-архитекторы видели всякое. Слышали всякое. Но никогда ещё не приходилось им видеть говорящие коряги - и никогда никто не рассказывал им о том, что коряги могут просить пощады, обещая за это отдать часы, кошелёк и чекушку. Онемевшие, стояли парни на берегу, и таращились на голосившую корягу, которая вдруг зашевелилась, и, обернувшись мужиком, стала выходить из реки.

 - Только не бейте, пожалуйста! Я вам всё отдам - только не бейте! Я старый уже - а вас много, это не честно так! Отпустите!...

 ...Минут через десять, когда вылезшего из воды дядьку удалось успокоить и убедить в том, что никто его не будет бить - а для этого пришлось влить в горемыку полстакана припасённой Мишкой водки - голый ниже пояса мужик сидел с друзьями возле костра, сушил свои штаны и кирзачи, и рассказывал:

 - Я тут в леспромхозе работаю, в Большом Лугу. Сегодня у меня выходной, решил по вечеру порыбачить - взял чекушку, да и пошёл бережком - у меня тут любимое местечко есть, там обычно и удочки прячу. Иду - а навстречу наши идут, деревенские парни. Увидели меня, и говорят: " -Зря ты, дядя, в ту сторону идёшь! Там студенты из города понаехали - человек тридцать или сорок их будет! У них сегодня праздник - "День Студента" - так они всех избивают и калечат! Мы сами, мол, от них еле ушли - а тебя они, вообще, насмерть запинают!" Ну мне, понятно дело, страшно стало - но я иду: думаю, не дай Бог мои удочки найдут - поломают же! Удочки у меня фирменные, телескопические - это слово мужик произнёс с особой гордостью, - зять по блату достал!

 - Иду я, значит - и вдруг слышу треск! "Ну, всё! - думаю, - хана мне!" Заскочил сдуру в Олху, и стою - думал, не заметят! Так и стою: сначала-то тихо было - а потом опять треск! И камни в меня полетели! Я сначала-то терпел - а как мне ваш каменюга по бошке угодил - так я и взмолился: думаю, ну не совсем же звери! Отдам им деньги, часы, чекушку - чёрт с ними! Зато, может, жив останусь...

 Рассказывая всё это, мужик постоянно трогал огромную шишку от Юркиного камня, которая вздувалась прямо на глазах. А трое незадачливых рыбаков ощущали себя не лучше: их тоже, будто бы, камнем по бошке шарахнуло. Вот ведь, оказывается, у деревенских тоже есть какой-то свой юмор. И этот юмор им, будущим строителям городов, вовек не постичь!...

Лето в деревне

Порт-Байкал - маленькая умирающая деревенька на берегу озера, у самого истока Ангары. Прежде, до того, как была построена плотина Иркутской ГЭС, от Иркутска до Порта-Байкал шла железнодорожная ветка, а от самого Порта начиналась, собственно, Кругобайкальская железная дорога - очень интересное, и даже уникальное для России инженерное сооружение. Правда, после строительства плотины, железнодорожная ветка, соединяющая Порт-Байкал с губернским городом, была демонтирована, а насыпь, на которой прежде лежали рельсы и шпалы, попала в зону затопления - сейчас над ней плещутся волны Иркутского водохранилища. Для составов, идущих по Транссибу, построили объездной путь по Олхинской долине - а старая Кругобайкалка оказалась тупиковой веткой: более ста километров железнодорожных путей с многочисленными тоннелями, галереями, виадуками и подпорными стенками тянется по самой кромке прибрежных скал до посёлка Култук - но ходят здесь только туристический Ретро-поезд, да "матаня" - дрезина, поддерживающая связь между Портом-Байкал и ещё несколькими умирающими деревеньками с "большой землёй".

 Попасть в Порт-Байкал можно двумя путями. Можно сесть на слюдянскую электричку, проехать около сотни километров до станции Слюдянка - а оттуда, дождавшись этой самой "матани", прогреметь ещё сотню километров по старой железной дороге. Но можно поступить и иначе: сев в рейсовый автобус, идущий из Иркутска в село Лиственичное, с комфортом проехать семьдесят километров по Байкальскому тракту - а там пересесть на старенький паром "Иван Бабушкин", который курсирует между левым и правым берегами Ангары - и через двадцать минут сойти на берег уже в Порту-Байкал.

 Я понимаю, господа: закусывать коньяк копчёным омулем - это моветон, поэтому, садясь на паром, мы всегда берём в дополнение к копчёному омулю не коньяк, а шкалик водки - и обязательно на палубе "Бабушкина" поднимаем тост: "За тех, кто в море!" - это у нас традиция такая. Об этой нашей традиции знает и капитан "Бабушкина" - ему паромная билетёрша рассказала - и всегда капитан, завидев нас с мостика, давал два длинных и два коротких гудка, и махал нам рукой: мол, мысленно с вами! Ну, а билетёрша... она всегда знала, что мы и её обязательно угостим.

 ...Порт-Байкал ещё жив, хотя ему было бы самое время умереть где-нибудь в середине восьмидесятых (то есть, во времена, когда ещё существовал обрыдший всем совецкий союз). Выручили дачники: иркутское бомондьё стало покупать здесь домики и участки - и теперь Порт-Байкал превратился в нечто, подобное подмосковному посёлку Переделкино. Размах, конечно же, не тот, но главное - тенденция...

 Мы с женой и собакой Колбасой на поводке, покинув борт корабля-парома "Иван Бабушкин", десантировались на берег. Июльское солнце печёт немилосердно, и мы даже ещё не знаем, где и у кого будем снимать угол, а в данный момент нас занимает только одна мысль: ИСКУПАТЬСЯ!

 Плещемся в Байкале - в небольшой живописной бухте рядом со старыми пакгаузами (они пустуют, кажется, ещё с гражданской войны), а с берега слышим голос:

 - Роман! Маша! Вы?!

 - Мы самые! - отвечает супруга, выбираясь на крошечный островок - остатки волнолома.

 - То-то, я смотрю - Колбаса ваша по воде рассекает!... Вы у кого остановились?

 - Ни у кого ещё, - это я из воды голос подаю, - только что приехали, купаемся пока, а место постоя ещё не определили.

 - Отлично! - кричат с берега, - Значит, у нас будете жить! У нас, как раз, сегодня баварцы уезжают, гостевой домик освободится! - и тут я узнаю нашу собеседницу: мать моего друга, трагически погибшего несколько лет назад, профессор права, ведущий цивилист... А я тут, понимаете ли, в одних трусах перед ней плаваю...

 - Роман, ты наш номер дома помнишь? - кричит, меж тем, моя собеседница, - запоминай адрес: улица Горная...

 - Я помню, Наталья, Николавна, - отвечаю я из воды, - через полчасика к вам и поднимемся!

 - Отлично! - отвечает Наталья Николавна, - а я тогда иду самовар ставить!...

 С местом постоя всё само собой вышло: не пришлось ходить по дворам и торговаться с деревенскими жителями. В маленьком, но уютном гостевом домике наших друзей мы провели целую неделю.

 ...Утро первого дня омрачилось сценой жестокого кровавого насилия: собака Колбаса задавила местного цыплёнка. Этого цыплёнка она, очень гордая собой, принесла нам. А за забором-штакетником стояла хозяйка удушенной дичи, деревенская баба, которая голосила на всю улицу:

 - Собака!... Цыплёнка!... Убила!...

 - Хватит орать, - говорю ей, - иди сюда, заплачу я тебе за твоего петуха.

 Баба проворно шмыгнула в калитку и засеменила в мою сторону. Я выдал ей сотню - красная цена умученному цыплёнку была рублей пятнадцать-двадцать - после чего шустрая бабёнка вознамерилась отобрать у Колбасы её добычу.

 - Э, нет! - говорю, - оставь собаке тушку! Я тебе за неё уже заплатил - вот и ступай восвояси.

 ...Эх, если б я только знал, что это - только начало!... Впрочем, не будем забегать вперёд.

 Посёлок Порт-Байкал своей планировкой напоминает треугольник. Вернее, не сам треугольник, а его контур: две стороны этого треугольника - берег Байкала и берег Ангары, а третья - небольшая горная седловина, по которой через рощицу бежит тропинка. Эта тропинка соединяет улицу Горную (название, кстати, очень даже оправдывает себя!) с ангарским берегом. Если выйти из посёлка и немного пройти по берегу Ангары, по сохранившемуся участку старой железнодорожной ветки, то минут через пять взору откроется очень печальное зрелище: кладбище старых кораблей, стоящих на приколе в ожидании автогена. На это-то корабельное кладбище мы и отправились с женой, едва спала жара: я, по наивности, надеялся отыскать и утащить с какого-нибудь корабля колокол-рынду или штурвал, а если повезёт - и то, и другое. Наивный мальчик...

 Ближайший корабль - "Александр Суворов" - стоял возле причальной стенки, прижимаясь к ней правым бортом, а остальные корабли стояли борт о борт, или прижимались носом к корме соседа. Никаких трапов на ьерег сброшено не было: попасть на борт "Суворова" можно было только по вертикальным ступенькам, к этому борту приваренным. Я полез, а жена с Колбасой на поводке, осталась на берегу. Колбаса, увидев, что хозяина черти понесли чёрт знает, куда, принялась дёргать поводок и материться на своём собачьем языке: в те годы она ещё была совсем молоденькой, и в её памяти были свежи воспоминания о беспризорной жизни (если кто не знает, чистопородную собаку породы курцхаар я подобрал на улице), и она очень боялась опять потеряться.