Испивший тьмы - Замиль Ахтар
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Чтобы затащить вверх по склонам семнадцать бомбард, потребовалось пятьдесят волов, а еще пятьдесят, чтобы перевезти порох и ядра. Мы вели обстрел четыре часа. Как и ожидалось, крысы открыли ответный огонь из пушек. Но у них имелось всего шесть орудий, а наши были лучше.
Форт, который мы намеревались взять, когда-то давным-давно построила имперская армия. Подъем был извилистым, местность – пересеченной, а склоны – крутыми. С башен крепости открывался один из самых впечатляющих видов в империи, будто находишься среди ангелов; именно поэтому его и назвали Райским фортом. Как и монастыри внизу, он буквально сливался с горой, словно был ее естественной частью. В окружении сосен он производил грандиозное впечатление.
Слишком красив, чтобы служить домом для крыс.
От грохота семнадцати бомбард, выстреливших в унисон, моя чашка с чаем зазвенела.
К навесу, под которым я сидел с картой, подошел Чернобрюхий Бал.
– Через час у нас закончатся ядра, – сказал он.
– Есть новости от лазутчиков?
– Ни словечка.
Час назад я послал людей оценить повреждения, которые мы нанесли форту. Неужели их схватили?
– Подготовиться к штурму?
Бал с предвкушением посмотрел на меня.
Штурм – дело кровавое. Не считая осколочных ранений от огня из пушек и аркебуз, до сих пор мы не потеряли ни единого человека. Учитывая, что у меня всего две сотни, я не мог позволить себе потери.
– Если они не сдались после четырех часов обстрела, с чего вдруг сдадутся через пять? – спросил Бал.
– Мы имеем дело не с храбрецами, – отозвался я. – Храбрецы не собирают падалицу, не охотятся на монашек и послушников.
– Только глупец не возьмет то, что подносят ему на блюде. Храбрецы или нет, но эти люди знают, как убивать и умирать.
– Так давай поможем им умереть.
Бал вытер сажу со щеки. От лысого и грузного артиллериста несло порохом и потом.
– Как только у нас закончатся ядра, придется штурмовать стены. А без поддержки пушек это будет резня.
Он не ошибался. Но я не отдам приказ о штурме. Не пожертвую свои пешки, у меня их и так мало.
Впереди ждут более серьезные испытания, более высокий риск и награда. Когда мы с ними столкнемся, понадобятся все мои люди.
– Пусть пушки и дальше поют. – Я встал. – Конец все равно будет один, – улыбнулся я. – Такой, какого желаю я.
Красный Ион пробовал кровь трусов на вкус. Мы поймали кучку беглецов Черного фронта на склоне. Ион всегда настаивал, что у всех следует пробовать кровь на вкус.
– Это как игра в кости, – говорил он. – Никогда не знаешь, выбросишь ли пару шестерок.
– Не люблю кости.
– Ладно. Тогда представь рубин. Никогда не знаешь, не скрывается ли в глубине темной пещеры сияющий красный камень. Придется дойти до конца, чтобы узнать.
– Я понял.
Он искал человека с редким типом крови. До сих пор мы нашли лишь нескольких. Хотя где одни, там и другие.
– Сплюнь, – велел Ион пленнику.
– Отвали, – огрызнулся бородатый пленник.
Ион врезал ему по морде, и на губах бородача повисла струйка слюны.
Способ узнать вкус крови был сам по себе омерзительным. Ион макал палец в чью-то слюну и совал себе в рот.
– Поселенец, – вынес вердикт он. – Повезло тебе, ты бесполезен.
– А мой член не желаешь испробовать, морячок?
Пишущий кровью снова ему врезал. И еще раз. Я откашлялся.
Ион наконец обратил внимание на меня.
– Капитан, – улыбнулся он, – это отродье так же полезно, как бомбарда в битве на подушках.
– Мне кажется, ты имел в виду обратное.
В любом случае это было не совсем так. Эти люди, конечно, самые трусливые из трусов, но даже им можно найти применение.
Я положил руку Иону на плечо:
– Друг мой, похоже, нам нужны твои услуги.
– Да? Твои драгоценные бомбарды не справляются? – хмыкнул он. – Даже семнадцать?
Фыркнул вол. Мы держали пленников возле загона, и, похоже, волам, как и нам, не нравилась вонь мочи этих трусов.
– Можешь кое-что для нас сделать?
– Я многое могу. – Он сурово хлопнул меня по спине. – Давай посмотрим на твои обожаемые пушки.
Я поднял ладонь, приказывая артиллерии прекратить огонь. Мы с Ионом поднялись к узкому участку, где стояли пушки. Их стволы были направлены почти в небо; форт находился далеко и выше по склону, и лишь с такого угла была надежда попасть в цель. Тем не менее в форт попадало меньше половины ядер. По большей части они пролетали над ним или недолетали.
Ион распахнул халат и вытащил пузырек, наполненный кровью. В нос ударила резкая и тошнотворная вонь.
– Один из твоих редких типов? – спросил я.
– Именно. Кровь твоего старого друга.
Ион упоминал, что у Михея редкий тип крови.
– И что это за тип?
– Кровь завоевателя.
– Что ж, вполне подходит для него.
– Не совсем. Этот тип неизвестен за пределами Бескрайней пустоши.
– Тогда откуда она у Михея?
Ион капнул кровь на указательный палец.
– Может, его бабка переспала с рубадийским каганом, пока дед ушел пасти овец. Откуда мне знать?
Сказать крестейцу, что в нем течет рубадийская кровь, – значит нанести ему оскорбление, заслуживающее вызова на дуэль. Лично мне плевать на кровь и предков. Я родился в приюте. Моим отцом мог быть кто угодно.
Имеет значение не происхождение крови, а происхождение души.
Пишущий кровью начертал на пушечном ядре узор из спиралей и глаз.
– И для чего это?
– Не буду портить сюрприз, капитан. Лучше просто посмотри на результаты моей работы.
Он расписал еще шестнадцать ядер. Под конец пузырек почти опустел.
– Думаю, этого хватит. – Он закрыл пузырек пробкой и спрятал в разрисованный рунами халат.
– Ты же не думаешь, что я буду стрелять вот этим из пушек, не зная, к чему это приведет?
Ион отвернулся:
– Ты что, мне не доверяешь?
– Конечно доверяю. Но я командую сражением. Мне надо знать, что я приказываю людям, когда велю им стрелять по форту.
– Если ты мне доверяешь, так доверься.
– Ион…
– Если я тебе скажу, ты не согласишься. Иногда ты слишком осторожничаешь.
Хотя Ион – мой старый друг, даже старейший, с ним было нелегко иметь дело. Я осторожничал, потому что мне важно не только то, что сейчас в руках, но и то, на что я нацелился. Амбиции нужно сдерживать, чтобы они раньше времени не привели в могилу.
– Ион…
– Помнишь Аматоло? В тот день ты доверился мне. Даже титаны из легенд не смогли бы разорвать такие цепи. А мои кровавые письмена смогли.
В
