Конституционный запрет цензуры в России. Монография - Светлана Куликова

Особо стоит сказать о санкциях за нарушение цензурного законодательства. В Уставе о цензуре 1828 г. преобладающей формой ответственности за нарушения в сфере печати являлись административные взыскания, но также были включены некоторые нарушения, при определенных условиях признававшиеся уголовно-наказуемыми, конкретная санкция за которые не устанавливалась. По Уставу, виновный «предавался суду по законам».

Более серьезная, уголовная ответственность устанавливалась Законами уголовными, вошедшими в 15 томах Свода законов Российской империи. Преступления, совершенные посредством печати, были отнесены к государственным преступлениям и включали соответствующие статьи о «наказаниях за поношение Государя Императора и членов Императорского дома злыми и вредными словами» (ст. 220, 221, 222); «поношение» присутственного места, должностного лица (ст. 229, 230), сочинение и опубликование подложных указов, распространение вредных слухов, направленных против правительства (ст. 235–238)116.

Уложением о наказаниях уголовных и исправительных от 15 августа 1845 г., упорядочившим действовавшие нормы уголовного материального права, санкции за преступления печати содержались в нескольких разделах: разделе втором «О преступлениях против веры и о нарушениях ограждающих ее постановлений», разделе третьем «О преступлениях государственных», разделе восьмом «О преступлениях и проступках против общественного благочиния» и др.

Например, предусматривалось уголовное наказание авторов печатных и рукописных сочинений, в которых содержалось «богохуление, поношение святых, порицание Христианской веры или Православной Церкви» (ст. 187), составление и распространение печатных и письменных сочинений и изображений с целью возбудить неуважение к Верховной власти (ст. 267), тайное издание или распространение сочинений, рисунков, гравюр, имевших целью «развращение нравов или явно противных нравственности и благопристойности» (ст. 1301)117.

Все признанные судом печатные издания подлежали принудительному уничтожению, а виновного в совершении преступления печати против веры или против верховной власти суд мог лишить всех прав состояния и сослать на поселение в Сибирь. Н. М. Корнева отмечает любопытную особенность санкций этого периода: «наказание за печатную антихристианскую пропаганду было мягче, чем за устные ее формы. Печатная форма считалась менее опасной, гарантией от ее широкого распространения служила неграмотность основной массы верующих»118.

К преступлениям против личной чести относились составление и распространение сочинений и изображений, «хотя и не заключающих прямой клеветы, но ругательных и явно оскорбительных для какого-либо частного лица» (ст. 2020). Суд мог обязать виновного принести публичное извинение.

Предусматривалась также специальная уголовная ответственность за нарушение постановлений о цензуре (ст. 1306–1318) – субъектами были как цензоры, так и владельцы типографий, содержатели библиотек для чтения и книготорговцы.

Таким образом, контроль за печатным словом реализовывался не только в качестве цензурного надзора, но и в зависимости от серьезности правонарушения подкреплялся административными взысканиями или уголовно-правовыми наказаниями.

Российское правительство в борьбе с инакомыслием применяло «мощнейший правовой инструментарий с диапазоном от цензурного Устава до Уложения о наказаниях уголовных и исправительных»119 и активно использовало превентивные, запретительные и репрессивные меры.

Именно в это время, по мнению Г. В. Жиркова, усиливается тенденция видеть в цензуре прежде всего полицейскую функцию. В качестве доказательства исследователь приводит рассуждения цензора О. А. Пржецлавского, считавшего, что «ближайшим аналогическим» значением этого термина является термин «полиция». «Полиция же есть учреждение, – замечал он, – имеющее целью действующей в данной стране, в данное время властью писаные законы приводить в фактическое исполнение и предотвращать всякое, также фактическое, их нарушение. Следовательно, то, что требуется от полиции в области материальных деяний, требуется от цензуры в круге действия интеллектуальном: сущность и той, и другой одинакова, хотя и в различных сферах, состоит в охранении от нарушения действующего закона. Цензура – полиция печатного слова…»120

Следующий этап развития цензуры в России связан с эпохой «великих реформ» Александра II.

Временные правила 12 мая 1862 г. – лаконичный документ, основная цель которого – в уточнении оснований цензурного вмешательства: кроме традиционного запрета нарушать «должное уважение к учению Христианских вероисповеданий, неприкосновенность Верховной власти и ее атрибутов, уважение к особам Царствующего дома, непоколебимость основных законов, народную нравственность, честь и домашнюю жизнь каждого» (п. 1), цензура должна была «не допускать к печати сочинений и статей, излагающих вредные учения социализма и коммунизма, клонящиеся к потрясению или ниспровержению существующего порядка и к водворению анархии», под запрет попадали статьи, «в которых возбуждается неприязнь и ненависть одного сословия к другому» (п. 2), или содержатся оскорбительные насмешки над целыми сословиями или должностями государственной и общественной службы» (п. 7)121.

Предпринимаются попытки систематизации постановлений и распоряжений о цензуре, увидевших свет с 1828 г. по 1862 г. Создается Комиссия для разработки проекта нового цензурного устава под председательством статс-секретаря князя Д. А. Оболенского. Для обеспечения работы комиссии в типографии Министерства народного просвещения печатаются «Сборник постановлений и распоряжений по цензуре с 1720 по 1862 год», «Исторические сведения о цензуре в России», «Мнения разных лиц о преобразовании цензуры», «Записки о цензуре» литераторов, «Сборник статей, недозволенных цензурой в 1862 г.» и т. д. Хотя эти издания изначально предназначались для служебного пользования, часть тиража передается в публичные библиотеки и читальни, распространяются среди писателей и издателей, что порождает публичную общественную дискуссию о роли цензуры в истории российской культуры и ее месте в социально-политической жизни России середины XIX в. В ноябре 1862 г. был представлен проект Устава о книгопечатании, в котором предлагался смешанный порядок осуществления цензуры за печатью, совмещающий судебную ответственность и возможность административного надзора. Хотя проект не был принят, но наиболее важные идеи его авторов нашли свое развитие в последующих нормативных актах, реформировавших институт цензуры в России122.

Цензурная реформа получила нормативно-правовое оформление 6 апреля 1865 г., когда были утверждены два акта: Указ «О даровании некоторых облегчений и удобств отечественной печати» и Мнение Государственного совета «О некоторых переменах и дополнениях в действующих ныне цензурных постановлениях», представлявшие собой новые Временные правила о печати.

Обратим внимание на необычность источника права: это не цензурный устав, и не закон о свободе печати. Временные правила принимались с оговоркой, что они изданы на время, до окончания работы комиссии по делам книгопечатания. Цензуроведы, изучавшие исторические источники этого периода, делают вывод о том, что «отсутствие закона и замена его временными правилами стали результатом противоречий, возникших в правительственных кругах по решению цензурного вопроса»123.

Согласно Временным правилам о печати от 6 апреля 1865 г. освобождались от предварительной цензуры в обеих столицах все периодические издания (газеты и журналы) и оригинальные сочинения не менее 10 печатных листов, переводы не менее 20 печатных листов124. Указание на объем сочинения не случайно: от предварительной цензуры освобождались серьезные, фундаментальные сочинения, рассчитанные на внимание образованных читателей, литература для народа по-прежнему подлежала предварительной цензуре. Предварительная цензура была оставлена для духовной и иностранной литературы, а так же для всех печатных изданий, выходивших в провинции.

Таким образом, в России фактически был введен новый тип цензуры – последующий (карательный), при сохранении в ряде случаев предварительной цензуры.

Суть теперь состояла в том, что издатели представляли в цензурные комитеты не рукописи, а отпечатанные номера периодических изданий и книг. Согласно Временным правилам 1865 г. цензура по-прежнему осуществлялась до выхода издания в свет, но цензор уже не мог вмешаться в творческий процесс. Он должен был вынести заключение: содержится ли нарушение закона в данном произведении. Если факт нарушения, по мнению цензора, существовал, Министерство внутренних дел ходатайствовало о возбуждении преследования против органа печати.