Красное солнце валькирии - Елена Дорош
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Совершенное почти на ее глазах убийство так подействовало? Или просто она впервые по-настоящему испугалась за другого человека? Да нет, ерунда! Она вообще об Иване не думала! Просто было любопытно узнать, что произошло и почему!
Просто, просто! Заладила! Ничего не просто, а наоборот, очень даже сложно!
Если признаться честно, любопытство ни при чем. Совершенно ни при чем. Она запала на Протасова всерьез и с первого взгляда. Еще бы! Одна шуба с блестками чего стоила!
Улыбаясь, Софья вышла из ванной и увидела Ивана, который, надев фартук на голое тело – нет, кажется, трусы все же присутствовали, – жарил яичницу.
Обалдеть! Как в романе! Шикарный мужчина после бурной ночи готовит любовнице завтрак!
– Там еще салат есть и сосиски, – подходя и целуя его в плечо, подсказала Софья.
– Я уже выгреб все, что было. Ты голодная?
– Как зверь.
– Садись тогда. Я через минуту.
– Ты что, из ментовки сразу ко мне пошел? – поинтересовалась Софья, пододвигая к себе тарелку.
– Нет, – коротко ответил он и ушел в ванную.
Стоя под очень горячей струей воды, Иван раздумывал, стоит ли портить их первое совместное утро рассказом о том, что он увидел, вернувшись в свою квартиру. Конечно, она не кисейная барышня, но…
Она даже не спросила, где и кем он работает, не попыталась выяснить, есть ли у него жена. Обычно женщины именно с этого начинают, а там уж как пойдет. Чаще всего слово «кавторанг» производит сильное впечатление. Почти мистическое. А уж когда дамы узнают, что он давно имеет статус «свободен», их энтузиазм возрастает в разы. Софье что, совсем не интересно, женат ли он, имеет ли работу и платежеспособен ли, в конце концов? Ну а если не интересно, то хорошо это или плохо? Впрочем, они – два сапога пара. Он-то, собственно, что о ней знает? Работает бухгалтером в каком-то музее, живет одна – в этом он убедился, – умна, самостоятельна и… прекрасная любовница.
Он резко повернул ручку, и из крана хлынула холодная вода. Иван даже вздрогнул. Ничего! Потерпим! Надо охладиться как следует, а то от одной мысли о том, насколько она хороша, кровь начинает закипать и булькать.
Итак, они ничего друг о друге не знают. Тогда почему его не покидает стойкая уверенность, что эта женщина появилась в его жизни неслучайно? Потому что он любит шоколад и даже слюну сглатывать начинает, как только она заговорит? Или дело не в шоколаде, а в том, что вчера, когда она открыла дверь, он понял – ждала. Ждала и думала о нем. Это решило все. Наверное, и для нее тоже, потому что если бы она его не хотела, то нашла бы способ остановить. Хотя… вряд ли вчера его смог бы остановить даже каток-асфальтоукладчик.
Иван ухмыльнулся и выключил воду.
Ну что ж, отступать поздно, да и не по рангу.
– Кофе уже пила? – спросил он, заходя в кухню.
– Тебя жду, – просто ответила она, и Иван почувствовал прилив нежности.
Сейчас она не кажется ни решительной, ни самостоятельной, только милой, нежной и немного усталой. Такой она ему даже больше нравится.
Он подумал, что ничего рассказывать не будет, и отхлебнул кофе из протянутой ему большой кружки. Очень горячий и очень черный. Как раз такой, как он любит. Откуда она узнала?
Иван взглянул с благодарностью, Софья ответила улыбкой и тут же сказала:
– В платок был завернут замшевый мешочек, а сам платок принадлежал Ларисе Рейснер.
– Да иди ты!
От неожиданности он выплюнул кофе обратно в кружку и вытаращил глаза.
– Ты не шутишь? Рейснер?
– Ты о ней слышал?
– Слышал? Да я… Так. Стоп. Ты же не знаешь, что я на крейсере служу, вернее хожу.
На этот раз глаза вылупила Софья.
– Ты моряк?
– Военный моряк.
– Ничего себе! Так Рейснер тоже на Балтийском флоте…
– Она и ее муж Федор Раскольников. История известная.
– А я, представляешь, почти ничего не знала о ней, только имя слышала, но не могла припомнить где.
– Лариса Рейснер – фигура знаменитая. А как ее платок мог оказаться в моей квартире? Она что, жила тут?
Софья покачала головой и рассказала все, что узнала.
За это время Протасов успел выпить две кружки кофе и съесть весь хлеб, который имелся в доме, включая сухари с маком.
– Как удачно, что твоя подруга химик. Такие совпадения не часты.
– Бывшая подруга, если честно, – хмыкнула Софья, – пыталась моего мужа увести, причем прямо у меня на глазах.
– А муж?
– А муж полгода назад наконец-то объелся груш.
– Он тебя или ты его?
– Я сама ушла, чем он был весьма удивлен. Не ожидал от жены-подкаблучницы такой прыти.
– Не кокетничай. На подкаблучницу ты ни разу не похожа.
– Это сейчас, а тогда у меня уже комплекс неудачницы начал складываться.
Софье не хотелось развивать тему их отношений с Кириллом, и Иван это понял.
– Я, кстати, тоже в разводе. Уже четыре года.
– А дети есть?
– Нет. Наташа не хотела. Она… как там… чайлдфри. То есть может, но не хочет по идейным соображениям.
– Это по каким же? – с интересом спросила Софья, слизывая с ложки мед.
– Она хотела жить для себя.
– Только для себя?
– Меня она считала ненадежным партнером.
Софья выгнула шоколадную бровь.
– Ты ей изменял?
– Некогда было. Но… я же моряк, а они, как известно, тонут.
Софья моргнула.
– Ты придумываешь. Она не могла так думать.
– Но думала. И даже говорила мне об этом.
– Вот дура!
– Она не дура. Просто – я потом понял – она меня не любила. Купилась на морскую романтику. Ну, типа, замуж за моряка – это же так интересно. Подружки обзавидуются. А как хлебнула нашей жизни…
– Сразу идейной чайлдфри заделалась?
– Ну как-то так. Это если без подробностей, а для сведения.
Софья улыбнулась и кивнула.
– Принято. Спасибо.
– Жаль, что нельзя выяснить, что было в том мешочке, – ставя на огонь новую порцию кофе, сказала она.
– И понять, каким манером все это оказалось в моей квартире, – подхватил Протасов, доставая из холодильника и нарезая толстыми кусками колбасу.
Он все никак не мог наесться.
Софья взглянула мельком и вынула из морозилки пачку пельменей.
– Ого! – обрадовался Протасов. – И ты молчала, что у тебя пельмени есть!
– Забыла, – оправдываясь, сказала Софья. – Жаль, сметана кончилась.
– Зато майонез остался. Я видел.
– Доставай! – скомандовала она.
Они сели за стол, и неожиданно для самого себя Иван рассказал то, о чем собирался молчать.
Вернувшись домой, он сразу понял, что в квартире
