Пчела Майя и ее приключения - Вальдемар Бонзельс

Юноша что-то ответил девушке. Ho Майе не нужно было понимать их слова. Сердце пчелы трепетало, словно блаженство, переживаемое людьми, передалось и ей!

— Я видела самое прекрасное! — шептала она. — Люди бывают самыми прекрасными, когда любят!

Потом она забылась. Фонарик светлячка погас. Эльф исчез. Когда она проснулась, над опустевшей беседкой загоралась узкая полоса алой зари.

ПОЭТЕССА АЛОИЗИЯ

Солнце высоко поднялось над кронами могучих буков. Майя пробудилась в своем дупле. Кажется, ночью ей приснился удивительный сон! Нет! Она вспомнила, как утром вернулась к себе. A теперь уже полдень. Нет, она и вправду летела с эльфом к беседке, видела юношу и девушку в жасминовых зарослях, озаренных лунным светом.

Задувал теплый ветерок. Звенели голоса многочисленных насекомых. «Они не знают того, о чем я узнала ночью!» Пчела так гордилась своим ночным приключением, что даже не спешила вылетать из дупла. Ей казалось, что все сразу поймут, что с ней произошло нечто необычайное!

Ho все было очень обыкновенно. Никаких напоминаний о волшебной ночи. Насекомые подлетали, здоровались с Майей, улетали прочь. Ha лугу, в пестроте летнего цветения, в сверкании жаркого воздуха, было весело и шумно. Майе стало грустно. Ей не с кем было разделить свое счастье! Она не решалась смешиваться с толпой. «Останусь в лесу. Лес такой задумчивый и праздничный! Это ближе моему сердцу!»

Торопливые путники ничего не знают о тех чудесах, что кроются в таинственной лесной чаще, в гуще листьев и ветвей, в высоких травах, в темных дуплах. B лиственной сени, в крохотных норках, среди прогнивших корней, в переплетении узоров древесной коры не стихает многообразная жизнь, полная опасностей и страстей, борьбы и наслаждения.

Ho и Майя о многом не подозревала, перелетая с дерева на дерево. Вот узкий след, проложенный в траве. Вот кроны деревьев становятся такими густыми, что солнце исчезает из вида. Ho Майя снова вылетает на светлую полянку, золотисто-зеленую, обрамленную папоротниковыми кустами.

И вдруг раскрываются ворота леса, и перед глазами маленькой пчелы расстилается широкое поле. Между колосьями алеют маки. Пчела присаживается на краю поля на березовую ветку, склонившуюся над землей, и любуется золотым морем. Поле кажется Майе бесконечным. Легкий ветерок нежно колышет стебли. Все тихо-тихо…

Неподалеку, внизу, несколько маленьких бабочек играли в игру «с цветка на цветок». Бабочки очень любят эту игру. Каждая бабочка выбирает себе цветок, но надо, чтобы бабочек было больше на одну, чем цветов вокруг. Ta, у которой нет цветка, подает команду. Остальные быстро слетают со своих цветков и стремятся к свободным. И теперь другая, что не успела на этот раз занять цветок, подает команду. И все начинается сызнова! Очень интересная игра!

Майя с удовольствием наблюдала за бабочками. «Хорошо бы научить этой игре маленьких пчел в улье! Тогда игра называлась бы «из ячейки в ячейку». Только Кассандра стала бы сердиться!» Вспомнив о родном улье, Майя загрустила. Вдруг раздался тонкий голос:

— Доброе утро! Кто вы, страшилище? Майя вздрогнула.

— Никакое я не страшилище! He бойтесь!

Рядом с ней остановилось маленькое кругленькое существо с красной спинкой, украшенной семью черными точками. Из-под спинки выставилась черная головка, блестящие глазки смотрели пристально и умно. Толстушка держалась на тоненьких ножках и казалась симпатичной.

— Кто вы? — спросила Майя. — Я — Майя, пчела!

— To есть, как это — «кто»? Вы что, хотите меня оскорбить? — спросила толстушка.

— Ho я вовсе не хочу оскорблять вас! — возразила удивленная Майя. — Я действительно не знаю вас!

— Ну, давайте я помогу вашей памяти! Ну-ка, считайте!

— Что считать? Точки? ֊ Да, да!

— Их всего семь!

— И вы еще ничего не поняли? Я — Алои-зия, поэтесса! Люди зовут меня божьей коровкой, но это уже их дело!

Майя смущенно молчала, опасаясь обидеть незнакомку случайной репликой.

— Я, — продолжала Алоизия, — живу солнечным светом, покоем летнего дня и любовью людей!

— И вы ничего не едите? — спросила удивленная Майя.

— Конечно, ем! Букашек! A вы разве не едите букашек?

— Как бы вам сказать… — Майя смутилась еще больше.

— Так и говорите!

— Это не является общепринятым — питаться букашками!

— Естественно! — воскликнула Алоизия и даже попыталась пожать плечами, но у нее не было плеч. — Вы, разумеется, делаете только то, что является общепринятым! У нас, у поэтов, все иначе! Кстати, вы располагаете временем?

— Располагаю!

— Хорошо! Тогда я могу прочесть вам кое-что. Вы только закройте глаза, чтобы ничто не отвлекало вас. Поэма называется «Человеческий палец». Она основана на глубоко личных переживаниях. Итак, вы готовы?

— Я слушаю!

— Тогда я начинаю:

Повстречались мы с тобою,общей сведены судьбою.Ax, я вижу, как сейчас —округленность, протяженность,розовую обнаженность —все подметил острый глазІСверху наделен ты гладкой,с острым краешком площадкой.Ногтем названа онаи навек тебе дана.He могу забыть прекрасность,чистоту твою и ясность.Все запомню я навеки,о, частица человека!

Алоизия прервала чтение и спросила:

— Hy как?

Ha глаза ее навернулись слезы, голос дрожал.

— Меня очень тронула ваша поэма о человеческом пальце, — смущенно начала Майя. Вообще-то она знала, что бывают стихотворения и получше…

— A что вы скажете о форме, о технике? — Алоизия скромно улыбнулась.

Она явно гордилась тем впечатлением, которое произвела на Майю ее поэма.

— Округленность, протяженность, — повторила Майя, — прекрасно.

— Ho техника! Что вы скажете о моей строфической технике?

— Ax да! По-моему, очень хорошая техника!

— Правда? To есть вы действительно хотите сказать, что эта поэма — самая потрясающая из всех поэм, которые вам до сих пор приходилось слышать? Прежде всего, новизна! Да? Многие поэты не могут этого добиться. И чувства!..

— Да, — ответила Майя, — я верю…

— Вы верите в мое поэтическое призвание! О, мне даже стало неловко! Я ухожу! Я так люблю одиночество! Прощайте!

— Прощайте!

Майя не вполне поняла, чего именно добивалась от нее поэтесса Алоизия. «Может быть, она еще просто слишком молода и сама не знает, чего ей хочется!»

Божья коровка ползла по веточке. Ножек совсем не было видно. Казалось, едет маленькая тележка на черных колесиках.

Майя отвернулась и снова принялась наблюдать за игрой бабочек. Эта игра нравилась ей гораздо больше, чем стихи Алоизии.

РАЗБОЙНИЧЬЯ КРЕПОСТЬ

Как чудесно начался день! И как ужасно ему предстояло завершиться! Майя познакомилась еще с одним интересным существом. Это случилось в полдень у старой бочки с водой. Майя сидела на ветке цветущей бузины. Ветка склонилась над темной водой. Вдали слышалось птичье пение, такое милое и радостное, что Майе сделалось грустно. Почему нельзя дружить с птицами? Почему они такие большие и всех насекомых съедают? Спрятавшись на всякий случай в цветках бузины, Майя слушала пение. Она щурилась, потому что солнце светило прямо ей в глаза.

Вдруг кто-то рядом охнул. Майя обернулась и увидела нечто очень странное. У него, наверное, было не меньше ста лапок с обеих сторон туловища. A само оно было раза в три длиннее пчелы, узкое и бескрылое.

— Еще одно чудо! — воскликнула Майя. — Наверное, вы умеете быстро бегать?

— Хорошо бы! — задумчиво ответил незнакомец'. — Знаете, у меня слишком много ног. Пока все расшевелятся, много времени проходит! Порою я думаю, что лучше всего было бы иметь только две ноги. Ho уж таким родился! A вы кто?

Майя представилась.

Незнакомец поклонился и даже попытался шаркнуть несколькими ногами.

— Я — Иероним! Из семейства стоножек. Мы — весьма древний род и у всех вызываем удивление. Ни у кого на земле нет такого количества ног. Вот у пауков — восемь, и больше ни у кого не бывает! Кроме нас, стононожек

— Какой вы интересный! У вас есть семья?

— Откуда? Зачем? Я живу один с тех самых пор, как вылупился из яйца! Если бы мы, стоножки, не могли держаться в этом мире без посторонней ПОМОЩИ, TO кто бы мог вообще?

— Верно, — задумчиво согласилась Майя. — Ho, может быть, у вас есть друзья?

— Нет друзей, милая моя! Я живу просто — питаюсь и сомневаюсь!

— B чем же вы сомневаетесь?

— Bo всем! Таков я от рождения. Я всегда и во всем сомневаюсь.

Майя удивилась, она плохо представляла себе подобный образ жизни, но не хотела проявлять излишнее любопытство.