Седой Кавказ - Канта Ибрагимов

– Спасибо, – со сдержанным гневом сухо выговорила Полла и, достав из кармана деньги – помятые три рубля, презрительно их ог-лядев, кинула небрежно на трельяж, – я деньги не беру, просто по просьбе Султанова, пришла вас проведать.

– Хм, – сконфузилась хозяйка. – Может, это мало?

– Нет, – сказала Байтемирова. – У нас бесплатное медицинское обслуживание.

– Так ты завтра придешь? – уже выглядывала в подъезд особа.

– Я думаю, нет надобности, – спускаясь по лестнице, не обора-чиваясь, произнесла врач.

– А если что со мной случится? – забеспокоилась дама и, све-шиваясь над перилами, искала взгляда уходящей.

– Звоните в «скорую», – заторопилась Полла.

Погода отвратительная, как и настроение Поллы. Стремительно угасают февральские сумерки. На улице промозглая сырость, ветре-но, колюче, наискось, прямо в лицо моросит то ли снег, то ли дождь. Ноги скользят по обильной грязевой жиже. Улица Розы Люксембург упирается в центральный рынок; здесь же автовокзал, трамвайная и автобусная развязка. Сигналят автомашины, всюду толпами снуют съежившиеся, угрюмые горожане.

Полла мучается, прикидывает, идти ей или не идти к новой па-циентке? Были бы в кармане деньги, точно бы не пошла. Однако до зарплаты еще неделя, а ей на дорогу в Ники-Хита надо подзарабо-тать, и с пустыми руками домой возвращаться не хочется.

С другой стороны, что-то неспокойно у нее на душе, кошки скребут, отчего-то она волнуется. Медсестра Карина гарантирует ей до двадцати рублей за посещение больной старушки и говорит, что она лично рекомендовала именно Поллу, как самого внимательного врача. И тем не менее, что-то слишком навязчиво Карина предлагает ей эту щедрую милость. Да к тому же у Карины не совсем достойная репутация, и Полла помнит, как медсестра ревниво гладила ее руку и, не скрывая зависти, говорила:

– Мне бы такую кожу и фигуру, – в Голливуде была бы.

А потом она пригласила Поллу на чай и как бы между прочим сказала:

– Что ты здесь мучаешься? То, что ты на работе за месяц зара-батываешь, можно за час заиметь, получая удовольствие.

– Это как? – удивилась Полла, любопытство застыло на ее гладком румяном лице.

– Разве ты не понимаешь? – Карина встала, с любовью погла-дила ее щеку. Полла ощутила слизкую влажность ее ладони, учуяла вонь никотина.- Ну ты ведь женщина, жеро, и к тому же бог тебя, дурочку, не обделил. Так что ты понапрасну пропадаешь, мучаешь-ся…

– Перестань, – презрительно отстранилась от ее ласк Полла, то-ропливо встала. – Больше не смей даже заикаться об этом при мне.

После этого они не общались, только любезно кивали при встрече, будто бы ничего не случилось. Полла Карину всячески избе-гала, и она случайно увидела в окно, как уходящий Мараби, встре-тившись с медсестрой, по-свойски, даже панибратски общался с ней; зайдя за угол здания, они курили.

И вот Карина предлагает ей выгодную клиентку. Полла утром созвонилась с бабулькой – и новые сомнения: уж больно говорлива больная, и толком не может назвать ни своего лечащего врача, ни точный диагноз, ни даже время перенесенной операции.

Все-таки соблазн велик, и, как последний аргумент на весах со-мнения, она вновь звонит бабульке из телефона-автомата.

– Да-да, непременно приходите, – вежливо отвечает больная, ведь мы на семнадцать договорились, и я отложила все свои дела. Адрес помните? Наша улица перпендикулярна Рабочей. Жду.

Дойдя до места, Полла еще сильнее забеспокоилась. Хоть это и центр, но улица глухая, тупиковая, привокзальная, в частном секторе. Совсем темно, от света редких неоновых фонарей кажется, что давно наступила ночь. Вытянувшись на цыпочках, Полла глянула за дере-вянный, давно не крашенный, местами прогнивший забор. Двор за-брошен, неухожен; дом неказистый, необжитой, хоть и горит свет во всех окнах. Вряд ли жительница этого дома способна платить по два-дцать рублей за прием? От глубоких раздумий Полла даже палец ма-шинально сунула в рот, и уже развернулась, желая уйти, как со скри-пом отворилась калитка.

– Вы – Полла? – в темноте лица не видно, но по движению, жестам, женщина – не бабуля, и не очень больна, – проходите, про-ходи, – мило приглашает она, и Полле ничего не остается, как пови-новаться.

У крыльца дома, в свете лампы, Полла видит, что больная не по-домашнему одета: то ли только пришла, то ли готовится уйти.

– Проходите, проходите, – подталкивает тем временем ее хо-зяйка в сени. – Разуваться не надо, у меня не прибрано.

Вот этому Полла рада, ибо сквозь прохудившиеся сапоги про-сачивается городская жижа, и от этого носки к вечеру увлажняются грязью.

– А почему у вас так накурено? – возмутилась Полла. – Вы ведь сказали, что живете одна.

– Ой, – с явной фальшью в голосе, с наигранной жестикуляцией засуетилась хозяйка, – это я курю… Вы проходите, проходите в ком-нату.

– Как это курите? С таким диагнозом? – вешая пальто, в ярком свете жилища Полла внимательней глянула на женщину и теперь окончательно поняла, что та врет.

Ничего не говоря, Полла тут же сняла с крючка пальто и стала его надевать.

– А что одеваетесь? – всполошилась хозяйка.

– Я не думаю, что вам нужна моя помощь.

На ходу надевая пальто Полла двинулась к выходу, раскрыла дверь, и перед ней, к ее изумлению, прямо на крыльце – Мараби, ото-ропевший от неожиданности.

– Ты что здесь делаешь? – воскликнула в страхе Полла, от вол-нения она не могла попасть в рукав, попыталась обойти онемевшего односельчанина, и в это время кто-то сзади ее с силой обхватил, уме-ло зажав рот, потащил обратно в дом. Обезумевшим взглядом она видела, как бросился к калитке Мараби, и следом с шубой в руках побежала ее «больная».

Как мешок волоча, Поллу притащили в глубь дома; она только слышала сопение возле уха, смрадный запах изо рта мужчины. Ее бросили на диван, высвободившись, она взглянула в ужасе вверх – над ней стоял в милицейской форме Анасби Докуев.

– А-а-а! – закричала Полла, попыталась встать.

– Молчи! Не шуми! – ласково взмолился майор, удерживая ее за плечи. – Послушай, Полла! Я люблю тебя! Ты моя жена, успокойся.

– Нет, нет! Не трогай меня! Отпусти!

– Я люблю тебя! Люблю! – Анасби бросился на колени, обхва-тывая ее бедра, упираясь лицом в ее грудь, пытаясь целовать.

– Не смей! Не смей! – противилась Полла, с ужасом подалась назад.

– Ты моя! Моя! – в возбуждении задыхался Анасби. – Ты моя жена и теперь навсегда со мной… Я тебе отдам весь мир, только уго-монись, – все еще вежлив он с ней.

– Нет, нет, – отчаянно, изо всех сил боролась Полла. Она излов-чилась, оттолкнула Анасби, бросилась к выходу, путаясь в полунаде-том пальто.

В сенях Анасби догнал ее, рванул воротник пальто да так, что оно разорвалось.

– Спасите! – заорала Полла. – Спасите! – она уже раскрыла входную дверь, когда мужские костлявые пальцы с колющей болью впились вновь в ее лицо, шею и, придушивая, потащили обратно.

– По добру, сучка, не хочешь, – над ухом, с одышкой шипела ядовитая угроза, – тогда получишь по заслугам. За все получишь, рассчитаюсь я с тобой, и больше никуда от меня не денешься! Не же-ной будешь, а рабыней! Ждал я, сука, этого момента… что, не лю-бишь меня? Брезгуешь? По Самбиеву вздыхаешь? Его любишь? Ах, ты блядь, еще кусаешься?! Получай! На еще! Что, больно? У ну, не кричи! Кому говорю – не кричи! Я твой муж – и что хочу, то и делаю! – новый пинок в подреберье, и стоящая на четвереньках Полла пока-тилась по дощатому, местами прогнившему полу.

Когда к девяти вечера Полла домой не вернулась, Масар не на шутку забеспокоилась. Через каждые четверть часа она выходила за калитку на улицу и вслушивалась в каждый шорох, пыталась разгля-деть во мраке ночи движущуюся тень квартирантки.

У Масар дома телефона не было, и вконец заволновавшись, она побежала к соседям через улицу, чтобы от них позвонить Султанову и спросить, не подменяет ли кого-либо на дежурстве.

– Может, она в село поехала? – успокаивал медсестру главврач. – В любом случае, где искать ее, я не знаю, – увиливал от ненужных хлопот Оздемир, хоть и был, как казалось ему, очень влюблен в Пол-лу. – Утром посмотрим… Может, где загуляла жеро?!

К восьми утра Полла должна была заступить на дежурство. Ко-гда она не явилась, даже главврач понял – что-то случилось, просто так не прийти на работу Байтемирова не могла, все знали ее ответст-венность и дисциплинированность.

– А, может, она действительно, в село поехала? – теперь и Сул-танов забеспокоился, как-никак по Полле он страдает, любит ее, но-чами ею грезит.

– Да не ездит она посредине недели домой, – рассуждает вслух Масар. – И если бы поехала, то предупредила бы, записочку остави-ла.

– А, может, что случилось в селе, и она неожиданно уехала, – нервно потирал ладони Оздемир. – А ну-ка, давай, вот тебе деньги на такси, съезди в Ники-Хита… Только панику там не поднимай, как бы между прочим, будто бы ты проездом… Знаю, что не ближний свет, сам бы поехал, так сразу что-либо заподозрят. К тому же у меня через час операция.