Второй кубанский поход и освобождение Северного Кавказа. Том 6 - Сергей Владимирович Волков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Продвигаться дальше не было уже смысла и приходилось думать, как бы скорее выбраться назад. Я приказал шоферу Генриху поворачивать обратно, но когда броневик разворачивался и подошел к шоссейной канаве, раздался взрыв. «Верный» подпрыгнул, остановился, и мы тотчас же заметили, как из-под низа полезли желтые языки пламени… Скорее машинально, чем соображая, Генрих переставил скорость, и машина поползла по дороге. Оказалось, что большевик, в форме матроса, бросил из-под моста бомбу. Но он был тотчас же убит очередью, выпущенной из пулемета Муромцева.
Между тем машина горела. Был перебит бензинопровод, и разлившийся по полу бензин загорелся; начинало загораться уже и сиденье шофера. Обожженный Кобенин принужден был бросить свой пулемет.
– Огнетушитель! Скорей огнетушитель, – кричал я Генриху охрипшим голосом.
Свинтив колпак, я стал лить жидкость из огнетушителя на пол и на бензинопровод… И сейчас же в броневике распространились удушливые пары аммиачного газа, но пламя не потухло. От пожара и от удушливого газа у меня кружилась голова. С трудом я открыл верхний люк и высунулся наружу. Поддерживая меня, вылез и Бочковский. Но тотчас же он как-то осел и стал скользить вниз. В канаве, шагах в пяти от броневика, я увидел красноармейца, перезаряжающего винтовку. Я протиснул Бочковского внутрь машины и быстро скользнул за ним сам…
У Бочковского была пробита грудь навылет, и Кобенин старался остановить ему кровь. Машина шла все тише и тише; Генрих включил уже первую скорость, а нам предстояло еще пройти через три цепи красных. В душу начинало закрадываться сомнение: пробьемся ли мы? Разлитый по полу бензин продолжал гореть; Генриху уже было невозможно оставаться на своем горящем сиденье. Тогда я прикладом карабина нажимал на рычаг скоростей, а Генрих, стоя рядом со мною, правил рулем. Загорелись пулеметные ленты, и, накаливаясь, начали лопаться патроны. Пулеметчикам пришлось оставить пулеметы, лишь Муромцев, сидя в заднем углу, продолжал стрелять, не замечая, казалось, пожара.
Большевики продолжали стрелять со всех сторон в броневик, но не делали попыток его захватить. С пожаром внутри машины мы продолжали медленно ползти назад, и у нас всех была только одна мысль, одно желание: добраться до своих цепей. В эти минуты мы были почти беззащитны: ручные гранаты мы выбросили, боясь их взрыва, пулеметы не действовали и все мы были переранены.
Наконец мы прошли последнюю цепь красных. Шагах в шестистах виднелась наша цепь – наше спасение. Но перед нами встала новая, более грозная опасность: каждую секунду можно было ожидать, что взорвется бензин, и мы все взлетим на воздух. В броневике невозможно было оставаться из-за жары; то и дело приходилось тушить загоравшуюся на нас одежду. Команда, наконец, не выдержала, и люди, один за другим, стали выскакивать из машины.
Остались только я да Генрих, по-прежнему не выпускавший из рук руля. Не дойдя немного до наших цепей, «Верный» остановился. Команда собралась вокруг него. Я послал Александрова за водой и попросил помощи у ставропольцев, но они не решились подойти к машине, боясь, что она взорвется. Выбросив поспешно из броневика пулеметные ленты, пулеметы и прочее имущество, команда залегла вокруг горящего «Верного» и открыла огонь из винтовок. Большевики почему-то медлили и не шли вперед.
Вражеские пули стучали по броне «Верного» и поднимали пыль вокруг него. Позади было пустынно, и только на насыпи виднелась кучка людей да по дороге, оставляя кровавый след, тащился Бочковский. По временам он падал, и казалось, что он больше не встанет, но он с трудом поднимался, делал несколько шагов и снова падал…
Наконец, из-под насыпи вылетела подвода с бочкой с водою и галопом понеслась к нам. Она тотчас же попала под сильный ружейный огонь, и ездовой хотел повернуть обратно, но Кобенин перехватил его и заставил подъехать к «Верному».
Мы стали заливать ведрами огонь. Пламя сменилось дымом и погасло. Сейчас же поставили задний пулемет и Муромцев продернул ленту. Цепь красных поднялась было в атаку, но попала под пулемет и снова залегла. А в это время Генрих уже возился с мотором. Работая с невероятной быстротой, он успел поправить бензинопровод, по счастью не сильно поврежденный взрывом, переменил провода и вновь сел за руль.
Завертели ручку, чтобы привести мотор в действие… Ничего! Попробовали еще paз… Мотор неуверенно фыркнул и опять остановился. Генрих снова поправил что-то в моторе и вновь крикнул:
«Давайте!» Два-три перебоя – и мотор заработал. У нас невольно вырвалось дружное «ура». Быстро вкинули выгруженное имущество и вошли в машину. Несмотря на свистевшие пули, мы вылезли на крышу «Верного» и медленно поехали под виадук.
Корниловский батальон встретил нас рукоплесканиями и криками «ура». Санитарная летучка стала перевязывать раненых. Я отказался от перевязки и попросил воды. Сестра дала мне напиться, и теперь только я почувствовал, что от удушливого дыма пострадали легкие: я задыхался и не мог выговорить ни слова. Но больше всех пострадал Бочковский – у него было прострелено легкое.
Подошел генерал Бруневич и спросил:
– Погорели?
Не дождавшись моего ответа, он приказал вновь атаковать красных. Я показал ему на свою команду, которая целиком лежала забинтованная, и сказал:
– Не с кем ехать, ваше превосходительство…
Я открыл дверцу машины. Из броневика пахнуло таким удушливым запахом дыма, что генерал отвернулся. Внутри все было перевернуто и обгорело.
– Да! Вижу, броневик негоден больше для действия, – согласился генерал. – Уводите его в тыл.
Раненых погрузили на крышу, и «Верный» с трудом пошел в Ставрополь.
Между тем большевики снова повели атаку. Ставропольский полк поспешно отошел за железнодорожную насыпь, не прикрыв отхода гаубичной батареи. Последняя, потеряв много людей, несколько paз подавала передки, но огонь красных их выбивал. Уже не оставалось в батарее лошадей. Тогда разведчики и телефонисты батареи с карабинами бросились в контратаку, задержали немного красных и дали возможность вывести орудия на лошадях ставропольской пожарной команды.
Красные энергичнее пошли в наступление. Они уже прорвались к кожевенному заводу, и их правый фланг перерезал железную дорогу у ст. Пелагиада, а левый входил в Новый Форштадт. Ставрополь был охвачен полукольцом.
Однако с другой стороны города в это время на станции выгружались остальные батальоны Корниловского полка и бегом летели на выручку Нового Форштадта; с ними галопом скакали батареи. А у Пелагиады прямо из вагонов бросился в штыки Партизанский пехотный полк, обойдя правый фланг большевиков.
Около 12 часов дня красные подошли вплотную
