Вельяминовы. Начало пути. Книга 1 - Нелли Шульман

— Я вас старше на четыре года, я вдова с двумя детьми — не думаю, что ваша семья, которая занимает такое высокое положение в Англии, будет рада, если вы меня привезете туда, как свою любовницу.

— Я и подумать не мог бы, миссис Марта, оскорбить вас таким предложением, — горячо ответил юноша. — Я не коснусь вас до тех пор, пока вы не станете моей женой, так, как это велит нам закон Господа.

Женщина вздохнула. Будто услышав ее, голуби — серые, белые, пестрые, — поднялись с камней площади. Перекликаясь, птицы устремились в низкое, прозрачное, зимнее небо.

— Пойдемте, — позвала своего спутника Марта. «Мне пора домой, к детям».

Уложив дочь и сына, она вышла на балкон, накинув шаль. Юноша все еще стоял внизу, спиной к ней, смотря на темную воду канала.

— Спокойной ночи, сэр Филип, — проговорила она мягко. «Все хорошо, завтра будет новый день».

— Да хранит вас Господь, миссис Марта, — женщина услышала слезы в его голосе, и вдруг, сама не зная почему, сказала: «Давайте завтра все вместе поедем на Мурано — на целый день. Поедим у рыбаков, подышим морем».

— Спасибо, — он посмотрел вверх, и Марта увидела, как он улыбается. «Я буду думать о вас до тех пор, пока не увижу снова».

Филип шел домой и бормотал про себя стихи.

Здесь, в Венеции, это случалось само собой — под сенью золотистого, постепенно тускнеющего заката, в окружении камня, воды и неба. Он вспомнил, как опустился голубь на плечо Марты, и серые перила балкона, нависшего над узким каналом. Она стояла там, будто та гентская мадонна, — наклонив изящную, бронзовую голову.

Дома он сразу потянулся за пером и чернилами. Как и всегда, если уж оно было внутри — оно сразу вырывалось наружу — такое, как надо, такое, каким сотворил его Господь.

Перечитав, он сделал всего несколько поправок, а потом, посмотрев в пламя свечи, подумал, что все равно — ни один поэт, или художник, даже мастер Гентского алтаря, не сможет хоть на мгновение стать подобным Всевышнему.

— Потому что только Бог может создать такое совершенство, как Марта, — пробормотал он, встряхнув белокурой головой. «Я не могу, как бы я ни старался». Он перечитал еще раз — медленно, внимательно:

Глаза, красою движущие сферы, —Вы свет отрад, отрады блага льете,Вы научили чистоте Венеру, Любовь осилив, силу ей даете,

Ваш скромный взор величествен без меры,У вас жестокость правая в почете, —Не прячьте свет свой, не лишайте веры, Над головой светите в вечном взлете!

Утрачу свет их — жизнь моя в ночиЗабудет дух питать, в томленье пленный.Глаза, с высот дарите мне лучи.

А коли повелит огонь священныйЗаснуть всем чувствам, хладу стыть в крови, Да будет гибель Торжеством Любви!

— Да, — сказал Филип, улыбнувшись, — это про нее.

Засыпая, он подумал, что пройдет какие-то несколько часов — и Марта опять будет рядом с ним — маленькая, даже на своих дзокколи, — все равно маленькая, — как ребенок, — изящная, пахнущая жасмином, с этой своей легкой, сводящей с ума улыбкой.

Она будет сидеть в лодке, в платье бронзового шелка, зеленоглазая, и, может быть, даже подаст ему руку, когда будет выходить на пристани.

— Счастье мое, — прошептал Филип, закрывая глаза.

— Вот, читай, — Марта перебросила Веронике исписанный лист бумаги. — Это он мне сегодня принес.

Женщины сидели у камина — погода к вечеру испортилась, лил дождь, и было сыро.

— А съездили мы отлично, — Марта лениво потянулась.

— Теодор набегался, помогал рыбакам выгружать улов, испачкался с ног до головы, но был счастлив. Мальчик есть мальчик. Тео тоже — Филип рассказывал ей про королевский двор в Лондоне, его дед же был в свите покойного короля Генриха.

— Это прекрасно, Марта, — подняла Вероника карие глаза. «Можно, я перепишу себе?».

— Ну конечно, — улыбнулась женщина и вдруг помрачнела: «Он сделал мне предложение».

— И ты, его, конечно, не приняла, — вздохнула подруга.

— Ему двадцать один год, — Марта потянулась и налила себе подогретого вина со специями.

«Вряд ли его семья будет счастлива, увидеть новую леди Сидни, католичку, старше его, с приплодом на руках».

— Ты можешь перейти в англиканство, — пожала плечами Вероника.

— Могу, — Марта выпила, — но все равно, милая, я не хочу выходить замуж за человека, которого не люблю. Хотя детям, — женщина помедлила, — с ним хорошо. Он же сам еще как мальчишка.

Марта помолчала и, не смотря на Веронику, спросила: «Он был у тебя?».

— Один раз, — куртизанка тоже выпила. «Я же, как кампо Сан-Марко — каждый вновь приехавший считает своим долгом меня посетить, зря я, что ли, в каталоге, на первой странице? И потом, не забывай, он живет на те, деньги, что дает ему отец — а я стою очень дорого».

— И как он? — тихо спросила Марта.

— Он нежный, — зевнула куртизанка. «Юноши — они все такие. Но я у него была не первая».

Женщины помолчали, каждая думая о своем.

— Ладно, давай спать, у меня завтра новый клиент, — Вероника забралась в постель. «Человек без воображения — прислал деньги, а не подарок. Правда, много».

Марта взбила подушку, и Вероника вдруг спросила ее: «Скажи, а, правда, что в гареме женщины, ну, с другими женщинами…»

Та усмехнулась. «Ну, если в перерыве между отравлениями, удушениями и ядовитыми змеями в твоей спальне ты найдешь время этим заняться — то можно, да».

Вероника расхохоталась и поцеловала подругу в щеку: «Спокойной ночи!»

Он отпустил лодочника и зашел в палаццо, в который раз подумав, что на те, деньги, что он ей послал, можно было вооружить корабль. Не то, чтобы он был скупым человеком — на хороших женщин золота было не жалко, но такой цены он не видел еще ни разу.

— Ладно, — он быстро поднялся по лестнице, — посмотрим, что там за такая Вероника.

Куртизанка подняла глаза от нот, что лежали перед ней, и отложила лютню. Она улыбнулась высокому, широкоплечему мужчине, — от него пахло морским ветром, будто он только сейчас сошел на берег, и сказала, поднявшись: «Добро пожаловать в наш город, синьор!»

Вероника поднялась на локте и посмотрела на спящего мужчину.

— Человек без воображения, но с большим аппетитом, — он поморщила лоб. «Куда бы его пригласить? На собрание моего поэтического кружка?» — куртизанка чуть не расхохоталась вслух.

— Нет, он там долго не протянет. А пригласить надо — ясно, что он сюда приехал не ради моих прелестей, а зачем-то еще. А чтобы узнать — зачем, надо подержать его при себе.

Устрою обед, вот что. Для узкого круга друзей, — чтобы не вызывать его подозрений — и с вкусной едой.

Мужчина открыл карие, красивые глаза и хрипло сказал: «Ты о чем думаешь, шлюшка?».

— О том, как доставить вам удовольствие, ваша светлость, — улыбнулась куртизанка.

— Называй меня Паоло, — он перевернул ее на живот. «А доставить мне удовольствие очень просто».

Вероника закатила глаза и неслышно зевнула.

В бронзовых канделябрах билось пламя высоких, белых свечей. Окна были раскрыты, — дожди прекратились, потеплело. Легкий западный ветер шуршал бархатными занавесями.

За столом говорили о политике.

— Так что же, ваша светлость, — спросил член Совета Десяти, высшего судебного органа Венецианской республики, — нам ждать очередной атаки на Тунис?

Паоло Орсини, герцог Браччано, разорвал чуть обжаренную печень, что лежала на его тарелке, и засунув большой кусок в рот, облизал кровь с пальцев.

— Как раз по моему вкусу, — сказал он, вытирая губы.

Остальные мужчины за столом ели вилками.

— Тунис, — герцог щелкнул пальцами, и ему налили вина. Мужчина попробовал и махнул рукой — серебряный кубок тут же был наполнен до краев.

— Хорошее у вас красное, моя дорогая, — он положил левую руку на колено Вероники, что сидела рядом с ним, и та чуть вскинула брови. «Дорогая — во всех смыслах, — герцог расхохотался, венецианцы за столом вежливо улыбнулись.

— Видите ли, синьоры, — сказал Орсини, сгребая пальцами обжаренный лук, — мой друг Хуан Австрийский, — это я вам говорю по секрету, но тут все свои, — недавно ездил в Рим. За папским благословением.

— На то, чтобы он занял пост губернатора Нижних Земель? — один из государственных инквизиторов Венеции аккуратно резал мясо на своей тарелке. «Я слышал, после того, как убили его секретаря, дон Хуан стал вести себя совсем уж, — инквизитор помялся, — неосмотрительно. Хороший же из него выйдет губернатор».

— Эскобедо, — дело рук этих двух заговорщиков, — Орсини сплюнул на пол. «Переса и вдовы Эболи. Говорят, они наняли какого-то дьявола — удар шпагой, убивший секретаря, был ювелирной точности — будто там работал хирург.