«На суше и на море» 1962 - Георгий Кубанский

Если б мы не были все время начеку, лев несомненно схватил бы одного из нас. Только потом мы поняли, как велика была опасность и что мы чудом избежали смерти. Наутро нашлась пуля из ружья Брока: она врезалась в песок возле отпечатка львиной лапы. Мою пулю найти не удалось. Так окончилась наша первая встреча с людоедом.

Львы, казалось, еще долго не могли оправиться от испуга после ночи, когда мы с Броком караулили их в товарном вагоне. Они совсем не показывались в Цаво и не тревожили нас почти до самого отъезда Брока с караваном в Уганду. Во время небольшой передышки, которую нам устроили львы, мне пришло в голову, что в случае, если они возобновят свои посещения, самым верным и надежным средством борьбы с ними будет капкан. Если бы мне удалось смастерить капкан, в который в виде приманки можно было бы посадить двух людей, не подвергая их опасности, то у львов хватило бы дерзости войти внутрь за добычей. Таким образом, они оказались бы у нас в руках. Я и несколько рабочих принялись за работу, и вскоре из деревянных балок, рельс, кусков телеграфной проволоки и стальной цепи нам удалось смастерить довольно крепкую ловушку. Она была разделена на две камеры: одна из них предназначалась для львов, а вторая для людей. Скользящая дверца выпускала людей, и внутри клетки они находились в абсолютной безопасности, так как от льва, если бы он попал в соседнюю камеру, их отделяла стена из перекрещенных железных рельс с просветом в три дюйма, укрепленных сверху и снизу тяжелыми деревянными балками. Дверь, в которую должен был войти лев, находилась на другом конце этого сооружения. В основном ловушка была устроена по принципу обычной мышеловки. Разница заключалась лишь в том, что дверь захлопывалась сразу же, после того как зверь входил в камеру.

«Львиное отделение» было построено следующим образом: тяжелая цепь шла по верху двери, и концы ее свисали до земли по обеим сторонам прохода. К цепи толстой проволокой были прикручены небольшие куски рельс на расстоянии шести дюймов друг от друга. В сложенном виде скользящая дверь занимала мало места. Над дверным проемом она удерживалась рычагом, сделанным из куска рельса, который, в свою очередь, был прикреплен проволокой и свободным концом соединен с пружиной, спрятанной в полу, в середине клетки. Стоило льву зайти внутрь ловушки, как он обязательно должен был ступить на пружину, и в мгновение дверца позади него захлопнулась бы. Лев не мог бы сдвинуть дверь с моста, так как она плотно входила в желоб между двумя рельсами, крепко вбитыми в землю.

Изготовление ловушки оказалось очень трудоемким делом, так как у нас не было подходящего инструмента, чтобы просверлить отверстия для проволоки в рельсах. Я подумал, что пуля с твердым концом из моего охотничьего ружья пробьет сталь. Проделав этот эксперимент, я убедился, что получилось аккуратное, как будто штампованное отверстие. Когда ловушка была готова, мы поставили над ней палатку, чтобы обмануть львов, и обнесли ее густой изгородью. Сзади в заборе сделали узкий лаз для людей, который они, войдя внутрь, должны были прикрыть кустом. Другой вход в заборе перед дверью клетки мы оставили открытым. Знатоки, которым я показал свое изобретение, говорили, что людоеды слишком хитры, чтобы воспользоваться моим приглашением, но, как выяснилось потом, пророчества их оказались несостоятельными. Несколько ночей я сам в качестве приманки сидел в ловушке, по никаких событий не произошло, если не считать того, что я провел бессонные и неуютные ночи и был жестоко искусан москитами.

Ловушку сделали за несколько месяцев до того, как львы возобновили свои регулярные нападения на Цаво. Правда, время от времени мы слышали об их грабительских налетах на другие участки дороги. Вскоре после нашей встречи с людоедами в товарном вагоне они утащили двух рабочих из главного лагеря. Еще один человек был убит львом в местечке Энгомапп, в десяти милях от Цаво. Через некоторое время людоеды вторично посетили это место и схватили еще двоих рабочих. Одного они тут же съели, а другого так сильно искалечили, что он скончался от ран несколько дней спустя. Однако в Цаво они не появлялись, и мы наслаждались временной передышкой. Рабочие считали, что наш смертельный враг навсегда покинул окрестности Цаво, и вернулись к своим обычным занятиям. Жизнь в лагере вошла в нормальную колею.

Но внезапно мы были выведены из этого блаженного состояния. Однажды темной ночью лагерь был разбужен знакомыми страшными криками. Мы поняли, что демоны вернулись и открыли счет новым жертвам. В эту ночь многие рабочие спокойно спали около палаток, уверенные, что львы навсегда покинули Цаво. Вдруг посреди ночи люди заметили, что какой-то зверь пробирается сквозь изгородь. Забили тревогу: палки, камни и горящие головни полетели туда, откуда появился налетчик. Однако все оказалось напрасным. Лев бросился в центр застывшей от ужаса группы людей, схватил одного из рабочих и, под крики его товарищей, протащил свою жертву сквозь толстую колючую изгородь, где снаружи его ждал второй людоед. Звери настолько обнаглели, что даже не потрудились унести свою добычу подальше от жилья, а растерзали ее тут же, в тридцати ярдах от палатки. Несколько выстрелов было выпущено вслед хищникам, но они даже не обратили на них внимания и не двинулись с места, пока не закончили страшную трапезу. Я не разрешил сразу закопать останки в надежде, что львы вернутся на следующую ночь. С наступлением темноты я занял позицию на дереве, по, не считая визита гиены, ничто не нарушило моего ночного дежурства.

Наутро я узнал, что львы ночью были в лагере в двух милях от Цаво. В это время работы шли на всей линии, и лагеря снова были разбросаны на большом расстоянии друг от друга. Как и накануне, львам удалось схватить человека, и они сожрали его почти у самого лагеря. До сих пор для меня остается загадкой, каким образом хищникам удавалось так бесшумно пробираться сквозь изгородь. Мне казалось, что для животного вообще почти невозможно преодолеть колючие заграждения. Однако львы постоянно бесшумно пролезали через забор.

В течение недели я почти каждую ночь сторожил людоедов около лагерей, где они, по моему мнению, могли появиться. Но все было напрасно. Либо они уходили, завидев меня, либо мне просто не везло, но они уносили человека за человеком, не дав мне ни разу возможности даже выстрелить. Эти ночные бдения были очень нервной и утомительной работой, но несчастные люди видели во мне защитника, и потому я считал своим долгом делать все, что я мог, чтобы избавить их от хищников. Ничего нет более мучительного, чем сидеть и слышать приближающийся страшный рев, знать, что один из нас обречен и станет добычей людоедов до наступления рассвета. Но как только хищники подходили ближе, рев совершенно прекращался. Это означало, что они выслеживают добычу. Затем от лагеря к лагерю несся крик: «Берегитесь, братья, дьяволы идут!» Но все предупреждения были напрасны, ибо рано или поздно душераздирающие вопли нарушали тишину, и мы не досчитывались еще одного человека.