Альдана Потерянная принцесса - Надежда Кархалёва

Того, что во дворце находится её муж, Теона не знала. Принц сначала подумывал устроить им встречу, однако побоялся, что волшебница может потом попробовать наложить на себя руки, и последствия будут куда печальнее, чем смерть. Сумасшествие по возвращении в мир смертных.

Священница распустила перед зеркалом локоны. Самое красивое, что было у Теоны — волосы и глаза. Глаза потухли, а по волосам по-прежнему скатываются блики. Неподвижно она смотрела в зеркало. Редко Теона изучала своё отражение, на подобные излишества время не тратя, но теперь и свободных часов имелось предостаточно, и увидела она нечто не такое, как обычно.

Перед ней сидело существо, пронзённое и пронзающее холодом. Все, от матери и братьев до добрых односельчан не уставали замечать: льда в облике Теоны ни осколочка. А теперь его много. Она отстранённая и всем чужая. Совершенство стало таким, каким обязано быть — недостижимым. Смуглая кожа, плавные изгибы стройного тела — всё для всеобщего вожделения, доводящего до безумия. Источник страданий. Теона состояла из цветов тёплой гаммы, домашние и друзья (то есть вся родная деревня) постоянно называли её Солнышком. Поразительно, но оно может прекратить греть.

Дверь скрипнула. Эзария, встревоженный, не набросился на священницу, как она ожидала, а застыл у стены.

Теона заговорила с его отражением:

— Обычно ты приходишь позже. Что-то стряслось?

— Да, — принц, закрыв дверь плотно, шагнул к стулу, опустился. — У нас возникли проблемы с возвращением домой.

— Насколько серьёзные? И с чем они связаны?

— Убит тёмный священник, отправивший меня сюда.

— Но Вивьен жива, — Теона, наконец, повернулась, не вставая со стула.

— Кто это? — Эзария подошёл к ней.

— Наша священница. Она помогла нам попасть в Рицию, — её безжизненные зелёные глаза в меховых ресницах, распахнутые, поднялись, отразившись во взгляде принца.

— Нам — это тебе, твоему мужу и профессоршам, — разъяснил Эзария нервно. — Вернуться должны мы с тобой и Томас.

— Чем тебе не угодили Ада, София и Десмилия? И как же принцесса? — поразилась Теона; в глазах стало пульсировать волнение — первая за последние десятки часов эмоция.

— Никто из них нам не нужен, — некромант сказал «нам», не заметив этого, он уже представлял себя и её одной семьёй, забыв, что волшебница пока мыслит не в том направлении, какое необходимо ему. — К тому же, я уже заплатил за то, чтобы от Даниэлы избавиться.

— Зачем? — спросила Теона тихо, но в интонации была мощь восклицания.

— Даниэла нам мешает, — невозмутимо ответил Эзария. — Из-за неё ты не со мной, как бы тебе хотелось, а с Томасом. Спорить ведь не будешь?

— Судьба такая, — прошептала она, прижав его ладонь к своей щеке. — Прости.

В комнате был полумрак, потрескивал огонь свечей. В этой обстановке её шёпот закрадывался в душу, доставая до дна, и эхом гулял по ней. Парень слушал его, поэтому продолжил говорить не сразу.

— Глупая ты, — вздохнул Эзария.

— Знаю, знаю. И за это прости, — Теона накрыла его ладонь второй рукой, подрагивая, голос тоже колебался, предвещая слёзы.

— Я пойду, — проронил он, постояв так с минуту. — У нас всё будет хорошо, я тебя не брошу, какой бы ты не была, — добавив, парень не смог заставить себя сдвинуться с места.

— Мучаю я тебя, да? — волшебница отпустила кисть Эзарии и прислонилась к его бедру. Некромант её обнял за плечи.

— Нисколько. Я уверен, мы справимся. Тебе бы самой от страданий избавиться.

— Эзария, — после недолгой паузы, уютной, но грустной, возобновила диалог священница, — зачем ты пришёл? Ты всегда заглядывал ко мне ради плотских утех и жалких попыток объяснить, что мне не следует думать о Томасе.

— Мне сообщили пренеприятное известие. Почему-то я сразу захотел сказать тебе, — принц опустился на пол перед ней, сжав её сцепленные на коленях руки. — Я не мыслю себя без тебя. Я должен вернуться в мир смертных, потому что туда предстоит вернуться тебе.

— Не думай обо мне, — Теона кинулась к окну, не желая смотреть на некроманта, но он отражался в стекле. — Я замужем. Вероятно, я смогу полюбить своего мужа. Брак не игра, которую можно бросить, если надоест.

— Тебя вынудили, — отчеканил Эзария.

— Я же согласилась! Ради Даниэлы, ради всего королевства, — молодая женщина прильнула к холодному стеклу, неприятно холодному, отвернувшись.

— Вот по этой причине я готов вытащить Сагрену из Риции специально для того, чтобы собственноручно её умертвить, — процедил, сдерживая ярость, принц. — Запомни, я найду способ выбраться и освобожу тебя от всего, чем ты обременена.

Это и являлось, и прозвучало страстным обещанием, а не угрозой. Услышав, как Эзария уходит, Теона, сломавшись, шагнула к нему. Опять молчание. Клокотавшая в священнице любовь, получившая запрет показываться наружу и нарушавшая его робко, торопясь всякий раз вернуться в состояние покорности и не получая никакой радости от нарушения, полилась бурным потоком. Эзария чувствовал её энергию, исходящую от Теоны, от неё едва ли не дрожал воздух. Она будто бы стремилась вытечь вся, без остатка, опасаясь, что течь внезапно заткнут.

— Скажи, а почему ты считаешь, что Даниэла нужна альданцам? — вдруг спросил некромант, собравшийся покинуть спальню, но замерший в проёме. Сначала его задержало это магнитящее чувство Теоны, потом — внезапная идея.

Ловушка. Волшебница с ужасом поняла, что действовала, по сути, против Эзарии. Принцу корона не требовалась, как и власть вообще. От отца ему переходили в подчинения некрополисы — парень и к ним оставался безразличен. А Теона не знала. Говоря о Даниэле, все твердили: нельзя допустить пребывания на троне Ирвинга, после него — и его сына. Она выполняла волю людей, настроенных не только против нынешнего короля, но и против Эзарии. Она отдала свободу и счастье за то, чтобы сделать хуже тому, кто его составляет.

Будь он неладен, этот долг перед страной! Принца ненавидят все, кто каким-либо образом, лично или косвенно, с ним знаком, исключение составляют студентки-потаскушки из Магической Академии. Имеет ли она право любить его, пусть и единственная среди жителей королевства? Если нет, то почему, неужели из-за того, что её никто не поддерживает?

Она слепо приняла их решение: своей семьи, своих друзей. Она привыкла ради них отказываться от многого и даже научилась забываться в этом. Они не смогли повторить её подвиг. Они не стали понимать его. Они просто восприняли его как должное и стали требовать ещё.

Отрезвило Теону объятие Эзарии. Сообразив, что она сколько-то минут стоит, уткнувшись носом в плечо принца, и парень гладит её по голове.