Копи царя Соломона. Английский язык с Г. Р. Хаггардом. - H. Haggard

laugh [lQ:f], frighten [fraItn], swelling ['swelIN], sarcasm ['sQ:kxzm]

The herald laughed loud.

"Ye frighten not men with such swelling words," he cried out. "Show yourselves as bold tomorrow, O ye who darken the sun. Be bold, fight, and be merry, before the crows pick your bones till they are whiter than your faces. Farewell; perhaps we may meet in the fight; wait for me, I pray, white men." And with this shaft of sarcasm he retired, and almost immediately the sun sank.

That night was a busy one for us (для нас это была беспокойная ночь, /полная хлопот/; busy — деятельный, занятой; беспокойный, суетливый), for, as far as was possible by the moonlight (потому что, насколько это было возможно при свете луны), all preparations for the morrow's fight were continued (все приготовления к завтрашней битве продолжались). Messengers were constantly coming and going from the place where we sat in council (посланцы постоянно приходили и уходили из того места, где мы сидели /и держали/ совет). At last, about an hour after midnight, everything that could be done was done (наконец, около часа после полуночи = около часаночи, все, что могло быть сделано, было сделано), and the camp, save for the occasional challenge of a sentry, sank into sleep (и наш лагерь, за исключением редких окликов часовых, погрузился в сон = и наш лагерь погрузился в сон, тишину которого нарушали только редкие оклики часовых; occasion — возможность, случай; случай, событие, явление; occasional — случающийся время от времени, иногда, редко; challenge — вызов/на состязание, соревнование и т.п./; оклик/часового/).

busy ['bIzI], continued [kqn'tInju(:)d], occasional [q'keIZqnl], sentry ['sentrI]

That night was a busy one for us, for, as far as was possible by the moonlight, all preparations for the morrow's fight were continued. Messengers were constantly coming and going from the place where we sat in council. At last, about an hour after midnight, everything that could be done was done, and the camp, save for the occasional challenge of a sentry, sank into sleep.

Sir Henry and I, accompanied by Ignosi and one of the chiefs, descended the hill (сэр Генри и я, в сопровождении Игнози и одного из вождей, спустились вниз по склону) and made the round of the vedettes (и обошли конных часовых; round — круг, окружность; обход, прогулка; to make the round of — обходить, циркулировать). As we went, suddenly, from all sorts of unexpected places, spears gleamed out in the moonlight (пока мы шли, внезапно, в самых неожиданных местах, появлялись копья, сверкавшие в лунном свете:«из всякого рода неожиданных мест копья отблескивали при лунном свете»), only to vanish again as we uttered the password (для того только, чтобы снова исчезнуть, когда мы произносили пароль). It was clear to us that none were sleeping at their posts (нам было ясно, что никто не спал на своем посту). Then we returned, picking our way through thousands of sleeping warriors (затем мы вернулись, осторожно прокладывая свой путь меж тысяч спящих воинов; to pick one’s way — выбирать дорогу, продвигаться вперед с большой осторожностью), many of whom were taking their last earthly rest (многие из которых в последний раз отдыхали земным сном; to take a rest — отдыхать, спать).

accompany [q'kAmp(q)nI], descend [dI'send], vedette [vI'det], unexpected ["AnIk'spektId], vanish ['vxnIS]

Sir Henry and I, accompanied by Ignosi and one of the chiefs, descended the hill and made the round of the vedettes. As we went, suddenly, from all sorts of unexpected places, spears gleamed out in the moonlight, only to vanish again as we uttered the password. It was clear to us that none were sleeping at their posts. Then we returned, picking our way through thousands of sleeping warriors, many of whom were taking their last earthly rest.

The moonlight flickered along their spears (лунный свет мерцал на их копьях), and played upon their features and made them ghastly (и скользил по их лицам: «чертам лица», делая их мертвенно-бледными; to play — порхать, носиться; переливаться, играть, мелькать, сверкать; ghastly — наводящий ужас, жуткий; мертвенно-бледный, призрачный); the chilly night wind tossed their tall and hearse-like plumes (холодный ночной ветер развевал их длинные плюмажи, похожие на те, которыми украшают катафалки; to toss — бросать, кидать; раскачивать, заставлять колыхаться или трепетать; tall — высокий; длинный; hearse — катафалк, погребальная колесница). There they lay in wild confusion, with arms outstretched and twisted limbs (они лежали в беспорядке, разметавшись во сне: «с распростертыми и переплетенными руками и ногами»; confusion — смущение, смятение; беспорядок; неразбериха; to outstretch — протягивать; to twist — крутить, сплетаться; обвивать, обхватывать; limb — конечность/человека или животного/); their stern, stalwart forms looking weird and unhuman in the moonlight (их суровые, крепкие фигуры выглядели причудливо и призрачно при лунном свете; unhuman — нечеловеческий, несвойственный человеку).

"How many of these do you suppose will be alive at this time to-morrow (сколько из них, как вы полагаете, будут живы завтра в это же время)?" asked Sir Henry.

I shook my head and looked again at the sleeping men (я покачал головой и снова взглянул на спящих мужчин), and to my tired and yet excited imagination it seemed as though death had already touched them (и моему уставшему и вместе с тем возбужденному воображению показалось, словно смерть уже коснулась их).

flicker ['flIkq], ghastly ['gQ:stlI], hearse [hq:s], confusion [kqn'fju:Z(q)n], outstretched ["aut'streCt], weird [wIqd], unhuman [An'hju:mqn]

The moonlight flickered along their spears, and played upon their features and made them ghastly; the chilly night wind tossed their tall and hearse-like plumes. There they lay in wild confusion, with arms outstretched and twisted limbs; their stern, stalwart forms looking weird and unhuman in the moonlight.

"How many of these do you suppose will be alive at this time to-morrow?" asked Sir Henry.

I shook my head and looked again at the sleeping men, and to my tired and yet excited imagination it seemed as though death had already touched them.

My mind's eye singled out those who were sealed to slaughter (мой мысленный взор выделил тех, кто был отмечен печатью смерти: «убийства»; to single out — выделять/отбирать/; seal — печать, знак, клеймо; to seal — скреплять печатью, ставить печать), and there rushed in upon my heart a great sense of the mystery of human life (и мою душу охватило: «на мою душу нахлынуло» ощущение великой тайны человеческой жизни; to rush — бросаться, мчаться, нестись; нахлынуть/о чувствах, воспоминаниях и т.п./), and an overwhelming sorrow at its futility and sadness (и непомерная печаль /от осознания/ ее тщетности и скорбности; overwhelming — огромный, несметный; непомерный, крайний). To-night these thousands slept their healthy sleep (сегодня ночью эти тысячи /воинов/ спали здоровым сном); to-morrow they, and many others with them, ourselves perhaps among them, would be stiffening in the cold (а завтра они, и многие другие вместе с ними, возможно, что и мы сами /среди них/, будут коченеть холодным /сном/; to stiffen — придавать жесткость; коченеть, цепенеть; умирать; cold — холод, стужа); their wives would be widows (их жены станут вдовами), their children fatherless (их дети останутся без отцов), and their place know them no more forever (и их дома больше никогда их не увидят; to know — знать; испытать, пережить; no more — больше не; forever — навсегда, навечно). Only the old moon would shine serenely on (и только старая луна будет продолжать невозмутимо светить; serene — ясный, спокойный, тихий; безмятежный, спокойный), the night wind would stir the grasses (и ночной ветер будет колыхать травы; to stir — шевелить, двигать), and the wide earth would take its happy rest (и широкая земля будет счастливо отдыхать), even as it did aeons before these were (так же, как она делала это за /целую/ вечность до того, как жили эти люди; aeon — бесконечность, вечность; to be — быть; быть живым, жить), and will do aeons after they have been forgotten (и будет отдыхать вечность после того, как они будут забыты).

mystery ['mIst(q)rI], futility [fju:'tIlItI], serenely [sI'ri:nlI], aeon ['i:qn]

My mind's eye singled out those who were sealed to slaughter, and there rushed in upon my heart a great sense of the mystery of human life, and an overwhelming sorrow at its futility and sadness. To-night these thousands slept their healthy sleep; to-morrow they, and many others with them, ourselves perhaps among them, would be stiffening in the cold; their wives would be widows, their children fatherless, and their place know them no more forever. Only the old moon would shine serenely on, the night wind would stir the grasses, and the wide earth would take its happy rest, even as it did aeons before these were, and will do aeons after they have been forgotten.