Держись от меня подальше - Рида Сукре
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Они продолжили слежку, а Шер бежал. Он мчался, расстроенный и злой. Логично было сесть в машину и уехать куда глаза глядят, но пелена ярости застлала глаза.
Он бежал изо всех сил и не мог остановиться. Артём привык выкладываться по максимуму во всё, что делал. Если любил, то всем своим существом, если ненавидел, то отдавался чувству полностью, без остатка. И гнева своего он никогда не стеснялся показать — если злился, то взрывался атомной бомбой, после чего на место взрыва лучше не соваться, разве что через несколько сотен лет.
Всё же было хорошо. Всё наладилось: братик отступил и Шер, бесконечно отвергавший Лену, придумывая для этого слабые отговорки, что он её не достоин или что он должен пожертвовать своей любовью ради спасения брата, получил зелёный.
Дыхалка у Артёма была хорошо поставлена, и он не сбивался с заданного ритма. Он, не задумываясь, сделал целью забега выдуть созданным своей скоростью встречным ветром мысли о девушке, чьи веснушки золотились на солнце, а губки-бантиком манили съесть как самый вкусный на свете десерт. Но она никак не выходила из головы.
Изредка на него кидали взгляды случайные прохожие, а продавщица фруктов, коробку с апельсинами которой Артём задел и перевернул, кинула ему в спину тухлым помидором и проклятием, но не попала ни тем, ни другим. Если бы и попала, он не заметил, анализируя события.
Их первая встреча и нечаянная свадьба стали прологом. Антагонистские страдания — экспозицией. Идеальное свидание стало завязкой их романтических отношений. Медовый месяц и последующие дни были лучшим развитием сюжета. А сегодняшняя встреча должна была стать потрясающей кульминацией — он хотел сказать ей, что любит. Из потрясающей она трансформировалась в идиотскую. И на носу была единственно-возможная развязка — развод. С постпозицией в виде судебных разбирательств и деления имущества, он решил, что отсудит всё, что можно. А вот эпилога у них не будет. Это удел историй со счастливым концом.
Он сам не понял, как вбежал в её двор и остановился только тогда, когда внезапно осознал, что добежал до её подъезда. Это разозлило его ещё сильнее. И не помня себя, он устало побрёл куда глаза глядят. Он не чувствовал усталости от бега, тело было словно чужое, только сердце кололо дикобразом обиды.
Проходя мимо мусорки, он вывернул карманы и скомкав бросил туда исписанные ровным забористым почерком листы. Он снова писал ей стихи и хотел подарить вместе с признанием новый, ужасно переживая, что ей может не понравиться.
Ради тебя убью, если попросишь.
Любую вещь украду, только скажи, что хочешь.
Твои желанья — мои, твои приказы — мне!
Малышка, я горю, сгораю в полумгле
Один, совсем один, как бухенвальдский узник.
Теперь мой флаг — белый, мой флайер — кукурузник.
Вооружённым Клайдом обчищу банков уйму,
На космолёт нам достану евро, доллары, фунты.
По млечному пути сквозь тернии к планете
Вдвоём с тобой махнём, где нет ни тех, ни этих.
И мы как дети… Но большего не нужно —
Ты рядом дышишь. Я счастлив, как идиот контуженный…
Этому тексту не суждено стать ни подельником в искреннем признании, ни хитом с очередной пластинки Оливера Басса.
Выкидывая стихи, Шер отказывался от чувств той, которая оказалась обычной двуличной стервой. Как она могла? Притворилась ангелом, а сама не хуже своей сестрёнки. Они обе друг друга стоили. «А что, если?.. Не может быть…» — он остановился как вкопанный, шаря в карманах в поисках телефона.
Всё утро ему звонила Соня, но он не хотел с ней разговаривать. Они давно всё обсудили и поставили точки над «i». Он попросил прощения, и она тоже, повинившись, что хотела ему отомстить, маленькая вредина, а потом передумала и «подарила» его (подумать только, она его подарила!) своей глупышке-сестре. Дальнейшее общение с шальной девчонкой, которая меняла свои решения в зависимости от настроения, он старался исключить, поэтому и не отвечал, не перезванивал.
А сейчас понял, что зря. Соня не стала бы унижаться и названивать, предлагая себя ему вновь. Она ясно дала понять, что её былые чувства прошли «как страшный сон», и она поняла, что это была не любовь, а скорее обожание учителя.
— Часто мы встречаем людей, которые умеют делать то, что хотел бы уметь и ты, и они настолько совершенны в своём деле, не лишённые таланта — лучшего подспорья, что ты просто теряешь голову и маньячно начинаешь повторять, стремиться к совершенству, возводишь своего кумира в идолы и думаешь, что это любовь, — сказала она рассудительно. — Возможно, это определённый тип любви, и он хорош до тех пор, пока ты не начинаешь забывать о себе. Но как только забыл — тебя нет, любви нет, и всё вокруг — театр абсурда.
Может он забыл о себе, растворяясь в Лене, и их любви не стало? Нет, их чувства имели другой характер, более глубокий. Совершенно иной уровень. Так считал он, а что считала Лена? И о чём хотела поговорить Саннетт?
Телефон не находился. Его не было в широких карманах. Вроде и в мусорный бак он его с листами не выкинул, случайно зацепив. Пришлось отложить разговор до вечера, но вместо этого его отменил случай — взвинченный Артём не глядя выскочил на дорогу, и попал под машину.
Чёрный джип с блатными номерами взвизгнул колёсами и пугливо скрылся с места наезда.
47
Декабрь. Полгода спустя. Нью-Йорк
Фил спал на животе. Я всегда удивлялась, как это может быть удобно, и почему у него изо рта не вытекает желудочный сок? Максимум, слюней на подушку накапает. И выглядит при этом как звезда с обложки журнала про мужчин, но там его ещё не печатали.
Моему взору предстала его не умудрённая одеждой спина, на левом боку которой мирно пасся, сверкая чёрным золотом, персонаж из аниме, возможно, неведомый мне покемон. Его хвост, длинный и шипастый, развернулся у поясницы, а голова умещалась в районе лопатки, органично подчёркивая мускулы. Он стал активно работать над своим телом после того, как его пригласили на хорошую роль в Голливуд. Известный режиссёр снимал блокбастер, действия которого разворачивались в Нью-Йорке. Это было удобно для нас обоих, и мы без проблем могли жить вместе.
После расставания с одним обманщиком связывать свою жизнь с
