Вся правда о Муллинерах (сборник) (СИ) - Вудхауз Пэлем Грэнвилл

 — Это нечестно! — сказала она. — Это несправедливо! Я же признала, что напутала с почками. А кукушки… Да я выступала с этим номером от Орегона до Мэна! Кого-кого, а их я знаю. Не верите — вон мистер Маллинер, он вырос на ферме. Мистер Маллинер, что они произносят?

 Уилмот вскочил, глаза его сияли. Да, был миг слабости, он любил Мейбл отчаянно и безумно, но чеки подписывал шеф. Самая мысль о том, что кассир станет не золотым прииском, а просто дядькой с моржовыми усами, едва не привела к предательству. Но это ушло. Глядя на нее, он обрел былую силу.

 — Ъ-ку! — вскричал он. — Какие «Ку-ку»? Нет, какие еще «Ку-Ку»? Ясное, четкое «Ъ». Я понимаю, это обычная ошибка, если «кукушка» — значит, так она и говорит. Но нет! Она говорит «Ъ-КУ».

 Раздался странный звук. Это Мейбл, разрезая воздух, кинулась в его объятия.

 — О, Уилмот! — рыдала она.

 Глядя поверх ее волос на магната, родственник мой с удивлением увидел, что тот, вместе с компаньоном, выгоняет всех из комнаты. Сценаристы текли в коридор пенящимся потоком. Вскоре остались только шефы и влюбленные. Мистер Левицкий запирал дверь. Мистер Шнелленхамер направлялся к Уилмоту, заискивающе улыбаясь.

 — Ну-ну, — говорил он, равно как и мистер Левицкий. — Я вас понял. Знающему человеку очень тяжелы такие ошибки. Я вижу, вы преданы нашей корпорации.

 — И я это вижу, — поддержал мистер Левицкий.

 — Вы не способны ей повредить, вам дороги ее интересы.

 — Очень дороги! (Левицкий).

 — И небольшие тайны, хе-хе?

 — Конечно. Тем более теперь, когда он войдет в правление.

 — В правление? — удивился мистер Шнелленхамер.

 — В правление. Присвоим вне очереди звание… ну, скажем, в ранге зятя.

 Мистер Шнелленхамер немного помолчал.

 — Верно, — сказал он после недолгой борьбы. — Я прикажу там, пусть составят контракт.

 — Вы согласны, Маллинер? — поинтересовался мистер Левицкий. — Вас устраивает эта работа?

 Уилмот собрался с силами. Голова трещала, он ничего не понимал — но Мейбл приникала к его груди.

 — Д-д… — начал он, и слова ему отказали. Он кивнул.

Необитаемый остров

 Вечером, в понедельник, мы говорим о литературе. Дело в том, что по воскресеньям мисс Постлвейт, наша барменша, уходит к себе с коробкой конфет и библиотечной книжкой и, скинув туфли, предается чтению. Назавтра она обсуждает с нами то, что прочитала.

 На сей раз внимание ее привлек роман о необитаемом острове.

 — Плыли они по Тихому океану, — рассказывала она, — и напоролись на риф. Все погибли, только Сирил Тревелиан и Юнис Уэстли доплыли на доске до острова. Одиночество, как говорится, сблизило их, и в главе девятнадцатой — дальше я не читала — они обнялись под рокот волн и крики всяких птиц. С чего бы это, а? Они друг другу не нравились, Юнис собиралась выйти за нью-йоркского банкира, Сирил — жениться на дочке герцога. Странно…

 Херес, или Горькое Пиво, покачал головой.

 — Да, притянуто за уши, — заметил он. — В жизни так не бывает.

 — Напротив, — сказал мистер Маллинер. — Именно это случилось с Женевьевой Бутл и младшим сыном моего брата Джозефа.

 — Их выбросило на остров?

 — Практически — да. Они писали в Голливуде диалоги для фильмов.

 Обрадованная мисс Постлвейт подняла изящные бровки.

 — Бутл? Маллинер? Я таких сценаристов не знаю.

 — Они не сценаристы, — объяснил наш мудрец. — Те почти не пишут диалогов. Помощники режиссеров ловят первых встречных и подсовывают контракт. Вот вам таинственные исчезновения. Не далее как вчера обнаружился слесарь, которого не могли найти двадцать лет. Писал диалоги для Братьев Мышкиных. Доедешь до Лос-Анджелеса — пеняй на себя.

 Мой племянник Булстрод (продолжал мистер Маллинер), как множество младших сыновей, уехал искать счастья в Америку и обручился в Нью-Йорке с очаровательной Арабеллой Риджуэй.

 Пылко любя друг друга, они решили подождать со свадьбой и подкопить сперва денег. С этой целью племянник мой отправился в Калифорнию, где нетрудно найти нефть.

 Однако еще в поезде у него немедленно стащили шляпу, подаренную невестой, оставив взамен фетровый гриб, который был ему мал.

 Он стал опрашивать спутников, когда увидел человека, похожего на стервятника, переевшего мертвых тел. На нем была его шляпа.

 Только он к нему рванулся, откуда ни возьмись набежали операторы, и через несколько минут похититель уехал в лимонной шляпе с багряной надписью: «Джейкоб 3. Шнелленхамер, президент кинокорпорации "Перфекто-Зиззбаум"».

 Маллинеры отважны. Мой племянник не собирался уступать шляпу даже императору и, явившись наутро в приемную Шнелленхамера, прождал всего четыре часа.

 Магнат взглянул на него и положил перед ним лист бумаги.

 — Подпишитесь тут, — сказал он.

 Решив, что это расписка, племянник мой подписался, и магнат нажал на кнопку.

 — Где у нас есть места? — спросил он секретаршу.

 — Комната 40 в колонии.

 — Я думал, там этот, подтекстовка.

 — Позавчера опочил.

 — Тело вынесли?

 — Да.

 — Там будет жить мистер Маллинер. Вот контракт. Булстрод хотел что-то сказать, но магнат поднял руку.

 — Кто у нас на «Благовонных грешниках»?

 Секретарша посмотрела в список.

 — Доке, Нокс, Февершем, мисс Уилсон, миссис Купер, Ленок, Марки, Дэбни и Мендельсон.

 — И все?

 — Приезжал миссионер, хотел обработать дублерш, но ему удалось бежать в Канаду.

 — Ай-яй-яй! — огорчился мистер Шнелленхамер. — Плохо работаем, плохо. Дайте мистеру Маллинеру сценарий.

 Секретарша вышла. Магнат спросил:

 — Вы пьесу видели?

 — Нет.

 — Роскошная драма из жизни золотой молодежи, — объяснил шеф. — Боль сердца сквозь бессмысленный смех. Шла в Нью-Йорке неделю, прогорела, мы ее купили. Материал неплохой. Посмотрим, что вы из него вытянете.

 — Да я не хочу писать для кино, — сказал мой племянник.

 — Придется, — вздохнул магнат. — Контракт подписали.

 — Вы лучше верните мне шляпу!

 — Мы, — сказал мистер Шнелленхамер, — занимаемся не шляпами, а фильмами.

 Колония для прокаженных, куда поместили племянника, оказалась длинным, низким зданием с кельями (или, если хотите, камерами), выходящими в коридор. Заселили ее, чтобы разгрузить тюрьму, просто лопавшуюся от авторов. Обосновавшись в комнате 40, Булстрод занялся «Грешниками».

 Он не так уж страдал, жизнь на студиях очень ругают, но это — клевета. Здесь одно неудобство, одиночество.

 Казалось бы, полно народу — но никто не общается. Все сидят у себя, вывесив табличку: «Занят». Если же вы все-таки откроете дверь, вас встретит такой страшный, такой нечеловеческий звук, что вы убежите от греха подальше.

 Мир — вдалеке, его как бы и нет. Иногда вы увидите человека, который везет что-то в павильон; иногда услышите властный вопль ассистента. Но обычно царит тишина, как на необитаемом острове, который нам живо описала мисс Постлвейт.

 Сами понимаете, что будет, если появится существо, тем более — другого пола. Обнаружив однажды в своем кабинете какую-то девушку, племянник мой испытал точно то же, что Робинзон с Пятницей.

 Красивой она не была. Ростом, пятнистостью и неопределенностью черт она напоминала палтуса, но Булстроду скорее понравилась.

 — Женевьева, — представилась она. — Женевьева Бутл.

 — Булстрод, — отвечал племянник. — Булстрод Маллинер.

 — Меня сюда послали.

 — Зачем?

 — Писать с вами про каких-то «Грешников».

 — А вы умеете писать? — осведомился Булстрод, и зря — если бы она умела, корпорация ее бы не выловила.

 — Нет, только письма Эду.

 — Эду?

 — Эд Мергатройд, мой жених. Он бутлегер в Чикаго, я приехала наладить тут связи. Зашла к Шнелленхамеру, спросить, не нужно ли ему довоенное виски, а он и скажи: «Подпишите тут». Ну, подписала… сами знаете.