Цитадель Гипонерос - Пьер Бордаж

не одну минуту, чтобы прийти в себя — стоя на четвереньках, выдохшись, опустив голову. Ее прибытие на Землю оказалось совсем не таким блистательным и экзальтирующим, как она себе представляла: ей-то виделось, как она марширует по сходням среди своих братьев и сестер по изгнанию, попирая землю с чувством и гордостью того, кто вернулся домой после ста веков межзвездных странствий. Твердая и острая земная кора резала ей руки. Гэ встала, пошатнулась, и ей пришлось опереться на скафандр, чтобы не упасть. Свет бил ей в глаза, и какое-то время она различала только смутные охристо-коричневые массы да обширную сероватую плоскость вдали. Удивительно, но она не увидела в окружающем пейзаже синего цвета, ведь из космоса Земля казалась покрытой по большей части лазурью. Она связала раскинувшийся над ней серебристо-серый покров с облачным слоем, который она пролетала несколькими часами ранее, и сообразила, что находится под одной из бело-серых полос, которые видела из ракетного поезда. Вблизи нее закружились мутные смерчики, в глаза попали мелкие частички. Рефлекс заставил ее закрыть веки, но предотвратить налипание пыли на роговицу она не смогла, тем более что у нее не было ресниц как первичных охранных фильтров, а ее слезным железам требовалось время на выработку защитной влаги. И вот она, сравнительно с тем, как следовало в подобных обстоятельствах, сделала все наоборот: она не дала времени собственным защитным системам заняться своим делом, а принялась энергично тереть глаза пальцами, и не добилась ничего кроме того, что жжение усилилось..

Посвистывание ветра наполнилось угрозой. Гэ слышалось в нем отдаленное глухое ворчанье и протяжные крики, от которых леденела кровь. Когда она сумела наконец вновь приоткрыть веки, а ее воспаленные глаза приноровились к яркому свету, она внимательно оглядела окрестности, но не заметила ни жилища, ни других следов человека, лишь изрезанный и ободранный коричневатый рельеф. Она тщетно искала эти маленькие зеленые гибкие травинки, которые видела в Музее Предков «Эль-Гуазера», эти растительные создания, называвшиеся деревьями, эти родники и мелодичные водопады. Где красота Земли, обещанная в гимне возвращения, где великолепие рассвета и заката, свежесть зелени под босыми ногами, нежный шелест ветра? Неужели таинственное зло, которое пожирало планету предков, превратило ее во враждебный пустынный мир?

По сторонам, насколько хватало взгляда Гэ, не виднелось ничего, кроме этой угрюмой, каменистой, унылой корки до самого однообразного горизонта. Может быть, она не в том месте приземлилась? Может быть, там, дальше, есть и жизнь, и красота? Она проголодалась, ей хотелось пить, она отдавала себе отчет, что оставаться тут, возле скафандра, — равносильно ожиданию смерти. В нескольких десятках метров над ней парили черные фигуры — они-то и издавали эти жуткие вопли. Она все еще не решалась углубиться в эту негостеприимную территорию, покинуть относительно безопасное убежище, предлагаемое скафандром; потом вспомнила о тысячах братьев и сестер, погибших в космосе, чтобы она могла исполнить свое назначение, и решила, что не имеет права поддаваться страху. Маа и крипта ей открыли, что она принадлежит к таинственному отряду избранных, которых провидел Эль Гуазер, и, даже если она не знала, что именно скрывается за упоминанием об «избранных», ей придется отправляться искать своих одиннадцать товарищей. В какую сторону направляться — у Гэ не было ни малейшего понятия. Она решила ориентироваться на отдаленное журчание, идти к источнику шума — шума, который напомнил ей урчание ракетного поезда.

Всего через несколько десятков шагов она поняла, что не учла гравитации. До сих пор, опираясь о скафандр, она не чувствовала действия земного притяжения по-настоящему, но теперь, начав двигаться, чувствовала себя так, словно попала на мощно намагниченную плоскость. Непривычное давление на шею и плечи обернулось тяжелым, сокрушительным бременем, и ноги — сводимые спазмами, пылающие и дрожащие — несли ее с трудом. Крикливые черные фигуры приближались, будто караулили, когда Гэ свалится, чтобы обрушиться на нее и рвать своими когтями, своими клювами.

Ее сосед по каюте, Джадл, не только порывался посвятить Гэ в забавы пересчета времени С.С.В. в единицы Д.С.В., он еще и рассказывал ей о животных, существах низшего царства, некоторые из которых были друзьями человека, а другие — врагами, хищниками. Подняв голову и оглядев тех, что парили над ней, она не нашла в них ничего дружелюбного. Их тела покрывала какая-то шелковистая, гибкая чешуя, и чтобы держаться в воздухе, они пользовались руками (то есть на самом деле не руками, но другого слова Гэ не приходило в голову). По злобному блеску в их круглых черных глазках было понятно, что они воспользуются малейшим ее промахом, чтобы наброситься на нее. Такая пугающая перспектива заставила ее встрепенуться, подстегнула тащиться вперед — несмотря на неимоверную усталость, несмотря на тоненький внутренний голос, который подбивал ее остановиться, лечь, расслабить усталые члены, погрузиться в целебное забвение сна.

Но восстановиться в благодатном море ментальных вибраций своих сестер и братьев-изгнанников Гэ больше не могла. С тех пор, как ступила на поверхность Земли, она не уловила ничьего присутствия, ни единой ментальной вибрации — как если бы таинственное зло, от которого страдала планета, истребило людей, как если бы отвратительные существа над головой были теперь единственными обитателями этих мест. В ее мысли закралось гадкое сомнение: а не было ли видение Эль Гуазера сумасбродной грезой человека в приступе бреда, лихорадки или паранойи? Или вдруг он ошибся в своих расчетах? Преобразования шкал времени так запутывало головы, что предположительные сто веков могли превратиться в тысячу веков, в вечность… Она прибыла слишком поздно, чтобы удержать человечество от сползания в небытие. Внутри нее зазвучали слова Маа, и ранили ее своей невольной иронией: «Ты — дар Эль Гуазера человечеству, Гэ…» Человечество так и не получило его дара просто потому, что больше не существовало. Гэ была бессмысленным подарком, избранной-посмешищем, ради которой пассажиры каравана кораблей поубивали друг друга. Из-за нее, из-за Маа и ясновидящих, из-за ошибочных (скорее всего) верований изгнанники обратились в космический прах вместо того, чтобы приземлиться, чтобы вернуть себе планету своих предков, чтобы засеять лоно Земли, чтобы отстроить новый мир.

Она машинально остановилась, опустилась, того не сознавая, на колени, растянулась на земле во весь рост, отдалась переполняющим ее отчаянию и досаде. Гэ слышала, как хрипло орут летающие звери, но не обращала на них внимания. Всю ее без остатка затопила горечь неудачи, и единственно мыслимым, желанным исходом ей казалась смерть. Трудно сказать, сколько времени пролежала она там распростертой — измученная, оцепеневшая от усталости, — наслаждаясь расслаблением