Атомный поезд - Данил Корецкий

— Так точно! Обеспечить беспрепятственное прохождение, освободить как минимум два железнодорожных пути, скорректировать движения всех прочих составов и в случае накладки временно загнать на запасные ветки. Конечно, знаю, Василий Петрович!

— А если знаешь, то почему не делаешь?! Или это саботаж?

За всю свою двадцатилетнюю карьеру Талубеев никогда не слышал этого страшного слова в применении к себе. У него задрожали колени.

— Там шпалы… Виноват, сейчас же устраню… Лично выеду на место и все обеспечу…

— Ты уже обеспечил всё, что мог, — перешёл на спокойный, но отнюдь не успокаивающий тон начальник дороги. — Ты уволен! Передавай дела заму, Ромашкину. Да скажи ему, что если через минуту литерный не пройдёт, то вы оба с ним на нарах окажетесь! А я уже позже, после вас!

— Как уволен?… — переспросил Талубеев и плюхнулся обратно в такое уютное кресло.

— Одна минута, баран! Иначе на мясокомбинат отправлю!!

Литерный миновал Волчки через пять минут. Всё это время он простоял на единственном пути, глядя слепыми окнами на возникшую вокруг суматоху, впереди состава, справа и сзади слева разминали ноги выпрыгнувшие из первого и последнего вагона крепкие парни в камуфляжных комбинезонах.

Настроившаяся было ждать дрезину с краном, бригада ремонтников вмиг заменила злополучную шпалу вручную, кувалды, мелькая как носы дятлов, заколотили костыли, путевой обходчик Гаврилыч поднял зелёный флажок, стрелочник Мишаня приосанился и даже как будто принял стойку «смирно».

Литерный тронулся с места, парни в камуфляжках быстро вскочили на подножки и исчезли в вагонах, поезд резво набрал скорость.

Рабочий люд в оранжевых жилетах проводил его долгими тоскливыми взглядами. От чего им было тоскливо: от небывалого аврала, от монотонного и безысходного бытия, от давления атмосферного столба или оттого, что некоторых застрявший поезд оторвал от традиционной для мужской компании ёмкости с прозрачной жидкостью, способной вмиг развеять тоску и улучшить настроение, — этот вопрос для психолога или непосредственного железнодорожного начальника, сами они не могли разобраться в запутанных лабиринтах собственных душ. Да и, сказать по правде, не были приучены это делать.

— Ну че, пошли? — Мишаня незаметно подмигнул Игорю Ходикову, и тот с готовностью отделился от родной бригады.

— Давайте, дверь не заперта, я сейчас, — сказал Гаврилыч. Через несколько минут они зашли в сторожку путевого обходчика.

— Гля, чего это такое было? — спросил Ходиков.

— Ты ж слыхал: за этот поезд Талубеева сняли. Вместо него Ромашкина поставили, говорят, он так в трубку орал, что у Петровича чуть ухо не лопнуло! Ладно, давай начнём…

Худой, жилистый и прокалённый солнцем стрелочник азартно подцепил видавшим виды складнем крепко насаженную пробку.

— Гля, и впрямь заводская!

— Не, западло, давай Гаврилыча подождём, — не согласился Игорь. — Обидится. Лучше сало пока порежь…

— Сало так сало. Только где он ходит…

Хозяин сторожки в ту же минуту вошёл в дверь. В руке он держал только что вырванные из земли цибули — крупные белые луковицы на жёстких зелёных хвостах.

— Ну и дела! Как раньше, ещё в те времена! Талубеева и Ромашкина сняли, грозятся в тюрьму посадить. С литерным, окаянным, шутки плохи! На-ко, обмой, — он протянул цибули Игорю, и тот, привычно зачерпнув из ведра кружкой, на пороге смыл с них комочки земли и серую пыль.

Потом Мишаня привычно разлил водку в дешёвые пластиковые стаканы и сделал это мастерски — всем поровну и ни капли не уронив на замызганную клеёнку.

— Ну, будем!

Стаканы бесшумно чокнулись. Игорь Ходиков, вечно небритый, лохматый парень лет двадцати восьми, поднял тару на уровень побитого оспой лица, внимательно посмотрел, сглатывая, и быстро выпил, тут же закусив луковицами и неловко пристроенным на чёрствый чёрный хлеб грубо нарезанным салом. Руки у него были в татуировках: перстни, традиционное восходящее солнце и надпись «Колыма».

Мишаня ничего не рассматривал: чокнулся и выпил, а закусил вначале салом, а уже потом заел луком.

Гаврилыч — крепкий, хотя и не первой молодости мужчина с седыми, зализанными назад волосами и огромным, в пол-лица, носом — пил долго, мелкими глотками, потом, полузакрыв глаза, посидел неподвижно, смакуя вкус и послевкусие, как опытный дегустатор.

— А ведь знаете, пацаны, не обманула баба — водка настоящая, из пшеницы, — удовлетворённо произнёс он, внимательно осмотрел толстый ломтик сала, аккуратно и даже с некоторой нежностью водрузил его на ломоть чёрного хлеба и прежде, чем впиться давно не леченными зубами, с удовольствием обнюхал бутерброд.

— Настоящая редко попадается, — поддержал разговор Мишаня.

— А зачем её делать, если и самогонку пьют, и стеклоочиститель глотают, — Ходиков разлил остатки. Вышло по полстаканчика, и все трое огорчённо покрутили головами.

— Надо было, Гаврилыч, тебе у проводников купить, — сказал стрелочник.

— У каких проводников? Это же литерный! — усмехнулся Гаврилыч. — Видел, какие там проводники стояли? Они тебя сразу на голову укоротят.

— Посмотрим ещё, кто кого укоротит, — по-блатному растягивая слова, процедил Игорек. Он сразу изменился: сузил глаза, искривил губы. — А ведь в таком чего-то ценное возят. Вот бы грабануть!

— Гра-а-а-ба-а-ну-уть! — растягивая слоги, передразнил Гаврилыч. — Ты уже пробовал арбузы из вагонов таскать! Мало показалось? А тут тебе сразу пулю засадят…

— Да херня это всё, — скривился Ходиков. — Понты колотят. Пугают народ.

— Херня? — вскинулся Гаврилыч с таким видом, будто услышал личное оскорбление. — А знаешь, что на сто двадцатом километре было? Мужики-охотники из города сидели под насыпью, водочку попивали да разговор тёрли, вот прямо как мы сейчас. А тут мимо литерный несётся, они всегда на полном ходу… А один там такой же борзой, как ты, ружьё вскинул и как бабахнет в борт вагона!

Гаврилыч сделал театральную паузу.

— А там снайпер сидел наготове! Чпокс! И парню этому в голову… Прям промеж глаз засадил!

— Херня! — вновь лаконично повторил Игорек, закуривая и выпуская дым через ноздри. Лицо его вновь приняло обычное выражение. — Слышал я про эту историю. Пуля о корпус срикошетила — и все дела.

— О корпус! От обычного небось не отскочит… Значит, вагон бронированный! — не сдавался Гаврилыч. — Как же ты его грабить будешь?

— Как, как, — скривился Ходиков. — Я-то не собираюсь, мне уже хватило. А вообще-то, скажу я вам, все это очень запросто делается!

— Да не бреши лучше! Ты на Колыме был? Нет! А наколку сделал!

Когда собутыльники начинают сомневаться в лучших душевных свойствах друг друга, дело неминуемо идёт к скандалу. Опытный Мишаня это хорошо знал.

— Ладно, хватит лаяться, пацаны, — вклинился он, хлопнув себя по колену мозолистой ладонью. — Давайте лучше выпьем за дружбу!

— И то правда, — кивнул Гаврилыч, и Игорек с ним согласился. Пластмассовые стаканы бесшумно соприкоснулись.

Они были похожи друг на друга, как близнецы. Их так и называли — и начальство и сослуживцы. Оба — высокие, статные, плечистые. Оба с короткими светлыми стрижками и голубыми глазами. Они даже одеты были одинаково. В светлые летние костюмы, которые оба считали пижонскими. Только у одного костюм был светло-серым, а у второго — бежевым. Существовало и ещё одно отличие, позволяющее различать двух атлетических блондинов. У обладателя бежевого костюма имелся широкий косой шрам на шее с правой стороны, и ему не удавалось скрыть эту броскую примету с помощью специально подобранной рубашки с высокой стойкой.

Парни степенно выбрались из салона видавшей виды белой «Волги» без опознавательных знаков и, шагая почти в ногу, целеустремлённо направились к центральному входу в «Ночной прыжок». Сейчас всё здесь выглядело не так, как обычно. Вдоль тротуара вместо навороченных иномарок стояли два скромных «Опеля» с милицейской раскраской, микроавтобус «РАФ» и «УАЗ» с синими милицейскими номерами. На запретном месте косо приткнулся «БМВ» пятой серии с проблесковым маячком над дверью.

Вокруг крутились милиционеры в форме и штатском, всех посторонних старались удалить, лишь несколько изрядно подвыпивших и явно не удовлетворивших потребности посетителей околачивались в стороне, перебрасываясь словами со стайкой девушек, нелепо выглядевших на улице в своих суперсексуальных нарядах.

Близнецов никто остановить не пытался, и они беспрепятственно зашли внутрь заведения. Здесь стоял охранник, который заметно утратил уверенность, но продолжал выполнять свои обязанности.

— Вы к кому? — спросил он Близнецов, намётанным глазом определив, что их «пижонские» светлые костюмы стоят меньше, чем мятые маечки завсегдатаев «Ночного прыжка».

— Стой здесь и никуда не уходи, — не останавливаясь, бросил Влад Малков. — Ты ещё понадобишься.