Атомный поезд - Данил Корецкий

— В «Гиннесс» нельзя, — резонно сказал Смык. — Мы же в форме. Сразу патруль заметёт!

— Да, точно, — согласился Андрей. — А через две недели и в форме сможем заходить в любой кабак!

— Прям-таки! — не согласился Глушак. — А на какие бабки?

Они шли по пешеходному бульвару. На спинках скамеек, поставив ноги на сиденья, сидели десятки молодых людей. Почти все пили пиво прямо из горлышек бутылок. Девушки не отставали от юношей. Пустую тару бросали здесь же, на газон.

— Давайте и мы точно так же, — кивнул на одну из скамеек Андрей.

— Только не здесь, давай зайдём в парк, — сказал Кудасов. — Спрячемся за кустами.

— Это перестраховка, — снисходительно усмехнулся Андрей. — Пиво сейчас в почёте. От него и умными делаются, и красивыми, и работают хорошо. Не догадались ещё придумать, что оно помогает хранить военную тайну и добиваться успехов в боевой подготовке. То-то был бы успех в армии!

«Да, от такой рекламы отец бы вообще с ума сошёл!» — подумал Саша.

Через некоторое время четверо курсантов сидели на нижней аллее парка имени Пушкина и отхлёбывали из поллитровых бутылок.

— Слышь, Андрей, а за что ты «пятёрку» по практике получил? — неожиданно спросил Смык.

— Откуда я знаю! Что поставили, то и получил.

— Нет, вот с Сашком всё понятно: он и рассчитывает траектории точно, и пахал за двоих, даже в бункере сидел. А ты делал всё то, что и мы с Борькой. Да ещё и считал хуже. Только мы получили «четвёрки», а ты «пятёрку». Почему это?

— Да не знаю я! Чего ты ко мне пристал?

— А насчёт Еремеева ты с отцом поговорил?

— Какого Еремеева?

— Прапорщика рыжего, который нас спиртом угощал.

— Ещё чего! Стану я из-за такой ерунды папашке голову забивать!

— Ничего себе ерунда! У него от этого вся дальнейшая жизнь зависит. И потом — ты же пообещал, он ждёт…

— Не будь дураком! Кто за полстакана спирта такие вопросы решает? Он все правила нарушил! А я пообещал, чтобы отвязаться. Кто это всерьёз воспринял? Так что мы квиты.

Командир отвернулся.

— Квиты, говоришь… Только когда я служил срочную, у нас за такие вещи «тёмную» устраивали.

— Чего это вы сцепились? — вмешался Кудасов. — Лучше скажи, Андрюха, по секрету, куда поедешь служить? Небось уже все знаешь?

— А чего тут не знать, — ухмыльнулся Андрей. — Только не думайте, что сразу к отцу под крыло. Так только дураки делают. Надо сначала карьеру выстроить, фундамент личного дела заложить. Так что придётся в полк пойти. Не в лесной, конечно, и не под землю. В средней полосе тоже есть где служить. Перетопчусь как-нибудь три года.

— И кем же ты хочешь служить?

— Вначале в штабе кем-нибудь. Хоть помощником оперативного дежурного. А потом старшим смены или расчётчиком. Эти должности дальнейший рост обеспечивают.

— Ни фига себе! — Кудасов отставил бутылку. — Ты же считать не умеешь!

— Ну и что… Кому они нужны, эти расчёты? Люди десятки лет считают, а что толку? Все в корзину идёт. И я так же посчитаю!

— А если учебно-боевой пуск?!

Коротков спокойно допил своё пиво.

— Тогда в полк столько спецов нагонят, найдётся кому расчёты сделать!

Кудасов покрутил головой.

— Ну, ты даёшь! А если война? Если настоящий боевой запуск?

— Тогда за промах спрашивать некогда будет. И некому. Да и не с кого.

Андрей отбросил бутылку.

— Чего вы все на меня набросились? Про себя лучше расскажите!

Глушак шмыгнул носом.

— У меня диплом с отличием. Зайду первым, может, чего-то приличное и вытащу…

— А я возьму, что дадут, — сказал Смык. — У меня-то волосатой руки нет.

— А ты, Санек, что думаешь?

— А чего тут думать… Я и под землю могу залезть. Вот только…

— Что только? — живо отреагировал Андрей.

— Я же жениться надумал. А Оксанке это вряд ли понравится.

— Товарищи офицеры, — командным голосом начал Коротков. — А может, нам водочки тяпнуть?

— Грамотно, товарищ лейтенант, — с показной почтительностью кивнул Боря Глушак. — Если за ваш счёт, то я готов!

— А я уже сыт всем этим по горло! — Смык встал.

— Я тоже — пас, — поддержал товарища Кудасов.

Они пошли по нижней аллее, Коротков долго смотрел им вслед.

— А ведь они завидуют мне! Нам с тобой завидуют, Боря! Вот ведь как жизнь оборачивается!

В голосе его была искренняя обида.

— Эй, милок! — скрипучий старушечий голос вкрадчиво проник в затуманенное сознание Ладынина. — Просыпайся, тут к тебе пришли!

Виктор открыл глаза. С трудом сфокусировал взор на изборождённом морщинами лице Бабы-яги с метлой в руках. Мгновением позже пришло осознание того, что он лежит на больничной койке, а бабушка в давно не стиранном белом халате держит не метлу, а швабру.

За ней стоял средних лет милиционер с папкой под мышкой. Он деловито приставил к кровати стул, уселся с привычной основательностью, достал какие-то бумаги и только потом взглянул на забинтованного парня.

— Здорово, герой! Я участковый, капитан Вершинин, веду дознание по твоему делу. Как себя чувствуешь?

— Внутри все гудит, — вымолвил Виктор. — Я как трансформаторная будка. И слабость. А боли не чувствую.

— Будка говоришь? Бывает. Ну, рассказывай, как всё было.

Виктор поднял свободную руку, дотронулся до бинтов на голове. Вторая рука была закована в гипс.

— Мотоцикл цел? — озабоченно спросил он.

— Во даёт! — капитан обернулся к санитарке, как бы приглашая её в свидетели. — Чудом на этом свете зацепился, доктора говорят, в рубашке родился, мог без руки остаться, а то и вообще копыта отбросить от кровопотери! А он про мотоцикл спрашивает!

— Так что с мотоциклом? — как зацикленный повторил Ладынин.

— Вдребезги твой мотоцикл! — с лёгким удовлетворением сообщил участковый. — Только в металлолом годится. Так что больше не будешь пьяным гонять…

— Да я трезвый был! Гнал на приличной скорости, а тут шлагбаум опустился… Ночь, тишина, поезда не слышно — я и решил, что успею проскочить. И тут как из-под земли — состав! Я не успел затормозить, так в него и влетел…

— Во сколько это было? — капитан деловито писал протокол.

— В десять, наверное. То есть в двадцать два. Или чуть позже — в двадцать два тридцать!

— Так-так… Что дальше было?

— Дальше ничего не помню…

— Так я и знал! — удовлетворённо сказал капитан Вершинин. — То есть думаете, что вы самые умные? Устроили простенькую имитацию и всех обдурили, а виноватого выгородили?

— Кого обдурили? Кого выгородили? Какую имитацию?

— Выгородили того, кто тебя сбил. Обдурили следствие. А имитация очень примитивная: положили тебя возле рельсов, рядом мотоцикл разбитый — и думаете, что всё в порядке!

— Погодите, погодите, я один был! И никого не выгораживаю! Как было, так и рассказываю…

Капитан отложил протокол.

— Ладно, Витя, давай по душам поговорим. Ты на идиота не похож, да и меня идиотом не считай. Вот смотри, что получается: если бы ты столкнулся с поездом, от тебя бы остались рожки да ножки, — это раз! С двадцати двух до двадцати трёх через полустанок ни один поезд не проходил, — это два! Там как раз в то время молодёжь гуляла, и никто тебя не видел, — это три! К нам позвонили около трёх ночи и сказали, что на переезде лежит раненый, причём лежал ты не на шпалах, а на носилках, прооперированный, в гипсе, с выпиской из больничной карты, — это четыре! Ну, подумай сам, если даже возле тебя мотоцикл искорёженный положить, — кто поверит в твою историю?

Ладынин приподнялся с подушки.

— Кто же это все, по-вашему, устроил? И самое главное — зачем?

— Объясняю для непонятливых. Номер на мотоцикле Тиходонского края, наверняка угнанный. Вы с дружками гоняли по окрестностям пьяными, кто-то тебя своей машиной и сбил. Запахло жареным. Тебя отвезли в больницу, а после операции выкрали, отвезли к рельсам, мотоцикл под товарняк бросили и потом рядом с тобой положили. Осталось в милицию позвонить — и всё! Непонятно только, откуда выписку больничную взяли… Почерк явно женский — красивый, округлый… Ну да это мы выясним, сейчас как раз больницы проверяем. Может, ваша девчонка там медсестрой работает…

Перебинтованный парень бессильно вытянулся.

— Да мои слова легко проверить! Вечером я поехал в Чепраново, на дискотеку. С девушкой своей, Юлей зовут. Спросите, она подтвердит! Там мы с ней поссорились, потому что танцевала со всеми подряд, я обиделся и уехал, около десяти, совершенно трезвый! Расстроенный, правда, был, может, потому все и получилось… А где-то в десять тридцать влетел под поезд на разъезде в Каменоломнях…

— Подожди, браток, ты говори, да не заговаривайся! — Капитан Вершинин встал и нагнулся над пациентом, заглядывая ему в глаза. — Какое Чепраново, какие Каменоломни? Где это?

— Как где? В Тиходонском крае, естественно! Я там живу и мотоцикл там зарегистрирован, потому и номер тиходонский! Чего-то вы меня все путаете…

Участковый щёлкнул пальцами и прошёлся по палате.