Сын Толстого: рассказ о жизни Льва Львовича Толстого - Бен Хеллман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В Москве на «Письмо из Парижа» с большим энтузиазмом реагирует старый учитель Лёвы Поливанов. Софья Андреевна передает сыну его хвалебные слова:
Вот прочел я его статейку о салютистах, ведь как это мило, как все в меру, умно, хорошо написано. У него положительно талант, пожалуйста, скажите ему мое мнение и передайте, что я верю в его будущность, чтоб он не переставал писать, это положительно его призвание.
Это же мнение разделяет литературный критик и философ Николай Страхов. «Передайте Льву Львовичу привет от меня!» – просит он Толстого. Статья об Армии спасения оказывается удачей.
От нехватки общения Лёва в Париже не страдает. Частый гость в его «берлоге» – Шарль Саломон, французский переводчик Толстого. Саломон всегда был готов прийти на помощь, в большом и малом. Эдуарда Рода, автора книги Le Sens de la vie («Смысл жизни», 1889), Лёва находит в укромном домике, куда тот удалился от докучливого городского шума. На Рода большое влияние оказали идеи Толстого, а Толстой, в свою очередь, прочел Le Sens de la vie в год выхода и высоко оценил содержавшуюся в книге социальную критику и отношение автора к войне. Кроме того, за полгода до приезда Лёвы в Париж Род побывал в Ясной Поляне. Равно как и физиолог Шарль Рише. Сейчас эти знакомства возобновляются. Автор книги о толстовстве Феликс Шредер также наносит Лёве визит. Неожиданным гостем становится брат Илья, который в этот период скитался по Франции, спасаясь от семейных неурядиц. Лёва не успевает отвечать на все письма – он получает их до тридцати в день. Все о нем помнят.
Три недели в Париже – и эйфория развеялась, как дым. Наступает полнейший кризис. Любое незначительное отклонение в диете влечет за собой невыносимые боли. Лёва пишет родным:
Давно не был так мрачен и грустен, как эти дни. Черные мысли, начиная от самоубийства – надо говорить правду – и кончая тем же стремлением куда-то лететь, возвратиться в Москву, лечь в больницу… У меня нет ни воли, ни рассудка, ни спокойствия, ни сил – ничего, что только мне и может помочь. И нужна надо мной другая воля…
Беспокоят нервы, не работает кишечник. Лёва принимает лекарства, хотя они вызывают лишь искусственный голод. Он в глубоком отчаянии: «Это не жизнь. Это хуже тюремного наказания, хуже ссылки и смерти». Он просит Потена поместить его в больницу, но врач считает, что там больному не помогут. Вместо этого француз меняет прежнее решение относительно смены климата: возможно, русскому пациенту все же нужен воздух Ривьеры или Монтрё. Сам Лёва все сильнее убеждается, что наилучшая альтернатива – спокойная жизнь в Ясной Поляне. Там у него была бы няня, которая заботилась бы о нем. Он очень скучает по семье:
Никогда не ценил я так вас всех. Никогда не чувствовал так сильно значение и прелесть семьи, матери, отца и всех. Грустно, грустно!
Лёвино письмо повергает родных в ужас. Отчаянию Софьи Андреевны нет предела. Может быть, ее сын «слишком исключителен, хорош и неуравновешен» и не предназначен для того, чтобы жить в этом мире? Толстой рассказывает Татьяне, как дорог ему Лёва. Физическая сторона второстепенна, но духовное развитие сына – за этим отец следил сверхвнимательно. Радовался, когда он приближался к истине, и страдал, когда сбивался с пути. Совсем не обращать внимания на физические страдания Лёвы Толстой не может. Он спешно сообщает в Париж, что московские врачи отзываются о Потене нелестно, и рекомендует обратиться к Эдуарду Бриссо, любимому ученику профессора неврологии Жана-Мартена Шарко. Это определенно хорошая рекомендация, полагает Толстой.
Боли снова обостряются. Облегчение наступает, только когда он принимает лежачее положение. Из Парижа он шлет Татьяне телеграмму простого содержания: приезжай и забери меня. Сам я не справлюсь. В письме добавляет: «Мне нужны люди свои, обычная тихая и скучная жизнь и нянька или я лягу в московские клиники».
Толстой призывает дочь рассуждать здраво. Возможно, Лёва уже сожалеет о написанном? Татьяна решает проконтролировать ситуацию, отправив телеграмму Саломону. Ответ приходит тем же вечером: сильные перепады настроения, но серьезных причин для беспокойства нет. Но если Лёва действительно хочет вернуться в Россию, ему действительно нужен помощник.
Татьяна приезжает в Париж 4 марта 1894 года. Бобринский встречает ее на вокзале и, рассказывая о состоянии Лёвы, рисует весьма мрачную картину. Но Татьяна считает, что выглядит брат не хуже, чем четыре месяца назад, в момент отъезда из России. Хуже обстоит дело с его настроением. Спокойное общение с Лёвой, то жалким и смиренным, то громогласным и вспыльчивым, становится для сестры испытанием. Лёва хочет, чтобы с ним обращались как с маленьким ребенком, и отказывается говорить о чем-либо, кроме своей болезни. Татьяна готовит бульоны, варит каши и следит за тем, чтобы он принимал лекарства. В их эффективность Лёва не очень верит. Жесткая диета – вот что ему нужно. Обед из двух яиц и тарелки каши провоцирует у него сильнейшие боли.
Брат с сестрой определяют дату отъезда домой, но сначала нужно дать шанс доктору Бриссо, неврологу и психиатру. Явившийся парижанин осмотрел пациента и всех обаял. К разрыдавшемуся во время осмотра Лёве Бриссо проявляет максимальное участие. Для определения плана лечения, по словам врача, нужны две недели. Лёва с энтузиазмом обещает задержаться хоть на два месяца, если будет необходимо. Надежда возвращается. Возможно, Бриссо все же разбирается в болезни лучше Потена? Татьяна, впрочем, сомневается. Вероятнее всего, и в этот раз энтузиазм иссякнет быстро.
По совету Бриссо Татьяна и Лёва переезжают в трехкомнатную квартиру на Рю дю Эльдер. По старому адресу живут шумные соседи и часто звучит слишком громкая музыка. Новое место оказывается немногим лучше. Квартира темная и пыльная, но расположена ближе к центру. Лёва ведет пассивный образ жизни, однако находит силы посетить мастерскую скульптора Александра Фальгьера в компании Саломона и Татьяны. Желанным гостем в новом жилище становится философ и писатель Поль Дежарден. Татьяна считает его первым французом, который осознал учение Христа и пытается жить в соответствии
