Русалка в бассейне - Юлия Вознесенская

– Хорошо, я возьму вот этот серебряный перстень с бирюзой и надену к нему мою любимую голубую блузку.

– Вообще-то, милая, запомни: сначала надевают платье, потом делают прическу, а уже после подбирают украшения, – совершенно светским тоном заметила старая княгиня. – А когда же явятся твои таинственные гости?

– Уверяю вас, дорогая княгиня, гости явятся своевременно! – сказала Анна с улыбкой. – Пойдемте, я отведу вас в гостиную. – Она обняла бабушку Нину за талию, вручила ей ее палку, и та, ступая мелкими шажками, побрела к двери. Анна отворила перед нею дверь – и княгиня, ахнув, остановилась на пороге.

– Боже мой, когда же ты успела все тут пересотворить, девочка? Да, это уже не тот лазарет, к которому я привыкла за последние… за сколько же лет?

– Не надо, бабушка Нина, не вспоминайте! – с трудом сдерживая слезы, сказала Анна. – Теперь у нас с вами все будет иначе!

– Ты думаешь?… Ну, а теперь подведи меня к креслу, я почему-то вдруг очень-очень устала…

Анна усадила старушку в кресло, пододвинула ей под ноги скамеечку, поправила складки вишневого платья, отошла и еще раз поглядела на нее издали.

– Потрясающе! А теперь я пойду к себе и тоже быстренько переоденусь.

Когда через пять минут она вернулась в гостиную, бабушка Нина мирно посапывала в кресле, склонив голову на плечо. Анна подложила ей под голову маленькую диванную подушку и вышла на балкон. Внизу, на садовой скамейке, рядком сидели гости, ожидая ее сигнала.

– Она спит! – негромко крикнула Анна. – Придется подождать!

Через полчаса старая княгиня открыла глаза.

– Ну, и где же твои гости?

– Они ждут внизу и через минуту будут здесь! – Она вышла на балкон и крикнула вниз: – Поднимайтесь! Бабушка Нина ждет вас!

Гостями были: русский садовник Михаил, шофер Ян, поляк, и кухарка-югославка Мария. Михаил и Ян несли по букету цветов, а Мария – сливовый пирог на подносе. Со смущенными приветствиями они торжественно вступили в гостиную. Анна по очереди представила их княгине:

– Вот, бабушка Нина, люди, которые уже довольно давно живут с вами под одной крышей, но до сих пор не были вам представлены. Это Мария, она приехала из Югославии: там она была учительницей математики в школе, а сейчас временно служит кухаркой в вашем доме. Она говорит по-русски, как и все мы.

– Здравствуйте, Мария, – сказала княгиня, протягивая девушке свою сухонькую руку в больших перстнях. – Я очень рада, что мне представился случай поблагодарить вас за вкусную еду, особенно за ваши изумительные пирожки. Мы с вами обязательно поговорим о Югославии: в молодости я провела там не худшие свои годы. Садитесь вот в это кресло, поближе ко мне.

– Позвольте представить вам, княгиня, Яна Мозовски. Это, наверное, единственный человек, который может вам рассказать полную правду о недавних событиях в Польше: он сам был участником движения «Солидарность».

– Как интересно! Рада с вами познакомиться, Ян. Бедная, бедная Польша! Сколько я себя помню, она то и дело попадала в какую-нибудь беду. Но поляки, кажется, и сами любители устраивать заварушки. Не правда ли, пан Мозовски?

– Истинная правда: у моей родины всегда была трудная судьба. Розы для пани княгини! – Ян галантно поцеловал старческую ручку.

– И Михаил Назаров, философ. Временно философствует в вашем саду, но надеется продолжить образование в Гейдельбергском университете.

– Достойный выбор! – благосклонно кивнула княгиня.

– Честь имею, ваша светлость! – сказал садовый философ и неуклюже поклонился княгине.

– Так расскажите же нам, Ян, что там на самом деле происходит в Польше? – осведомилась княгиня.

– О, совсем не то, о чем пишут в немецких газетах! – Ян уселся на диван и принялся рассказывать.

Вот так и началась светская жизнь старой княгини Нины.

Даже Лия слушала рассказ Анны с улыбкой, хотя определенно слышала его не в первый раз, а графиня Апраксина им явно наслаждалась.

– В тот день был четверг. Мы выбрали этот день, потому что по четвергам княгиня Кето часто уезжала на журфиксы к своей знакомой баронессе, тоже старухе. Ну с тех пор и повелось, что приемы бабушки Нины мы тоже устраивали по четвергам, – закончила Анна. – После первого вечера, который, надо сказать, немного затянулся, я боялась, что наутро бабушка Нина проснется разбитой и усталой, но ничего подобного! Она встала такая веселенькая и сама потребовала дать ей вместо привычного халата нормальную одежду. А после завтрака она вышла посидеть на балконе и, увидев проходившего по саду Мишу, окликнула его и послала ему воздушный поцелуй. Я чуть с балкона не упала!

– Какая трогательная история! – сказала Апраксина. – Прямо сюжет для великосветского рассказа. А княгиня Кето так и не догадалась, что у нее в доме ведется конспиративная светская жизнь?

– Представьте себе, она и до сих пор ни о чем не догадывается, хотя с тех пор вся прислуга в доме, кроме меня и Миши, несколько раз сменилась. Но и новенькие тоже сразу начинали дорожить обществом старой княгини.

– А шум? Ведь наверняка до княгини Кето доносились голоса сверху?

– И не только голоса, но и музыка! Мы иногда даже пели хором, а уж смеялись… Но я попросила купить для бабушки Нины телевизор, и когда пару раз княгиня Кето заметила, что в мансарде стало шумновато, я пожимала плечами: «Телевизор! Вы же знаете, что княгиня Нина плохо слышит!»

– Как жаль, что я не могу быть представленной бабушке Нине! – с сожалением заметила Апраксина.

– Да, жаль, – согласилась Анна и тут же перевела разговор на другое: – Я думаю, Лия, ты права: сейчас тебе лучше вернуться в Израиль, а осенью приехать снова, но уже легально, и попробовать все-таки поступить в университет.

Апраксина ее поддержала и обещала к осени проверить, не осталось ли у нее связей в Гейдельбергском университете: прежде они, помнится, у графини были.

На следующий день, тепло простившись с Апраксиной, Лия Хенкина вылетела в Тель-Авив. Анна же, проводив сестру, отправилась к бабушке Нине в Блаукирхен.

Глава 7

– Генрих, да выплюнь же ты изо рта лимон! – прикрикнула на мужа баронесса фон Ляйбниц.

– Какой лимон, мое сокровище?

– Воображаемый, вот какой! Проще говоря, не строй кислую физиономию: мы поедем завтра к твоей тетке и проскучаем там ровно столько, сколько понадобится! Ты отдаешь себе отчет, что речь идет об убийстве?

– Конечно, я все понимаю, хотя лично я никого не убивал и совершенно не могу понять, за что мне такая кара? – все так же кисло ответил барон. – Не надо, не вставай, моя дорогая, и не беги на кухню за скалкой! Я, разумеется, поеду с тобой на этот журфикс, но я могу хотя бы выразить свое отношение к этому событию? У меня все-таки есть мои права человека или нет?

– Права человека, надо же! – фыркнула бывшая диссидентка. – Ты бы еще листовки написал и разбросал по дому!

– Ну да, чтобы потом по всему дому валялись бумажки, которые никто не станет ни читать, ни выметать!

– У нас нет целого штата слуг, как у княгини Махарадзе, чтобы пылесосить весь дом каждый день! – пожала плечами Альбина.

– Не надо ссориться, мои дорогие, – сказала графиня Апраксина. – Я бы сама напросилась на прием к Ханнелоре фон Ляйбниц, но, к сожалению, княгиня Кето знает меня в лицо и не с лучшей моей стороны: я была ей представлена в качестве переводчицы из полиции.

– Послушай, Лиза, у меня есть идея! А может мне устроиться в дом княгини в качестве горничной на место изгнанной Лии Хенкиной? Или кухарки?

– Только не это! – воскликнул барон. – Если ты наймешься туда кухаркой, нашему другу графине вскоре придется вести расследование по делу об отравлении.

– Генрих! Это самая черная клевета из всех, какие ты возводил на меня на протяжении нашего брака! Я совершаю ежедневно трехразовый подвиг, готовя тебе завтрак, обед и ужин, а ты…

– А я ежедневно потребляю твои завтраки, обеды и ужины, что являет собой гораздо более высокий подвиг!

– Генрих, я пошла на кухню за скалкой!

– Сокровище мое, не ходи так далеко: возьми лучше каминные щипцы и ущеми ими мои… права человека!

– Это не твои, а мои… права человека, безобразник! – Баронесса выхватила из-под себя подушку и бросила ее в мужа.

Барон перехватил подушку в воздухе и бросился к дверям, потрясая трофеем:

– Прощайте, дамы! Я бегу в Международную Амнистию!

Вслед ему полетела подушка с его стула, но барон уже успел захлопнуть за собой дверь гостиной.

– Вот так всегда! – пожаловалась Альбина Апраксиной. – С ним ни о чем невозможно говорить серьезно! В Амнистию… Он сейчас усядется перед телевизором и станет смотреть все спортивные передачи подряд. Еще кофе?

– Пожалуй, спасибо. А как дела у Марго?

– Все так же, – вздохнула Альбина. – Часами висит на телефоне, все строит какие-то планы со своим издателем. Но что бы он там ни затевал, общипать Птичку у него не получится.