Русалка в бассейне - Юлия Вознесенская

– Ты уверена?

– Вполне! Без подписи Марго ни один денежный документ не действителен, а подписи ее он не получит, потому что я не дам им встретиться. Она у меня будет сидеть под арестом до поумнения.

– Но он может послать ей документы на подпись по почте вместе с какими-нибудь издательскими бумагами, и она подпишет не глядя, как она всегда делает, а потом отошлет ему обратно!

– Ха! Я всю ее почту перехватываю и проверяю!

– Перлюстрация?

– Ну что ты! Я просто отбираю те конверты, которые кажутся мне подозрительными, и складываю их у себя до лучших времен. Не беспокойся, Лизавета, и не верь Генриху: права человека в этом доме все-таки соблюдаются, хотя и не в полной степени…

Апраксина подумала, что со времен диссидентства представления Альбины фон Ляйбниц, урожденной Якоревой, о правах человека претерпели некоторую трансформацию, но затевать дискуссию на эту тему не стала. Допив кофе, она встала и объявила:

– Теперь полезу в «скворечник», надо же навестить нашу «узницу любви». Дай мне ключ от ее узилища!

– Держи!

– Значит, в четверг вечером я жду от вас с Генрихом известий. Пока, дорогая! Ключ я потом занесу.

– Если меня не будет, просто оставь его тут на столе, я потом приберу. Приятного свиданья!

В квартирке над гаражом, вопреки ожиданиям Апраксиной, вовсе не царили тоска разлуки и холод уныния. Марго сидела за пишущей машинкой в своем обычно рабочем виде: в длинном бухарском стеганом халате, с головой, обмотанной кашемировой шалью, и в настоящих русских валенках – и где только она их достала? «Когда я творю, – поясняла Птичка друзьям и интервьюерам, – я должна быть тепло укутана, потому что всю энергию души и тела я отдаю своим книгам, то есть моим дорогим читательницам и читателям, и потому я ужасно мерзну за машинкой!» На самом деле, конечно, она страдала от застоя кровообращения в сидячем положении. Увидев входящую графиню, она подняла от машинки затуманенный вдохновением взор и сказала:

– Как хорошо, что вы заглянули ко мне, Елизавета Николаевна! Вы должны мне помочь, и немедленно!

«Сейчас она попросит, чтобы я устроила ей побег», – решила Апраксина и, к счастью, ошиблась.

– Я уже заканчиваю детектив о нашей бедной «русалке из бассейна», расследование подходит к концу, но мне нужно уточнить несколько второстепенных деталей. Вот скажите, на мокрой земле у пруда могут остаться отпечатки пальцев?

– Никоим образом, Птичка! Почему бы твоему детективу Гале Хлобе не обнаружить след от обуви убийцы?

– Ну что вы, Елизавета Николаевна! Это так банально! Сразу видно, что вы только расследуете убийства, а не пишете о них. Писать гораздо, гораздо труднее, уж поверьте мне!

– Никак не могу в это поверить, Птичка! У тебя детектив уже подходит к концу, а мы с инспектором Миллером находимся еще только в самом начале расследования.

– Ну, вы же не отдаете расследованию всю душу, как я своим детективам… Вот если бы на берегу оказался мягкий воск… свеча, например… Но зачем это убийца понесет к пруду зажженную свечу, даже если убийство он совершает ночью? Верно?

– Верно. Но свеча может таять и на солнце. Вспомни, в тот день было очень жарко…

– Да, я помню. Но днем свеча уж и вовсе ни к чему!

– А ночью оранжерея закрыта, знаешь ли.

– Ну, какие пустяки! У меня убийство происходит не в каком-нибудь дурацком «Парадизе», а в имении графини Убараксиной…

– Опять?! Марго, ну сколько раз я тебя просила не делать из меня прототип для твоих идиоток!

– Что ж я могу поделать, если читателям нравятся детективы из великосветской жизни, а у меня титулованных знакомых только вы да Альбина?

– Что ж ты ее не берешь прототипом?

– Баронесса Альбина из Чапаевска… Вздор! Так не бывает!

– Как это «не бывает»? – опешила Апраксина.

– Не бывает – значит ОБЫЧНО не бывает. Альбина – исключение, нетипичный случай, а значит, для романа он непригоден. Я ведь пишу в духе строгого реализма.

– Да уж…

– И вообще я беру из жизни все, что может пригодиться для моих книг. Не сочинять же мне каждый проходной персонаж!

– Спасибо на добром слове! – слегка поклонилась Апраксина. – Впрочем, я действительно благодарна тебе, что ты хотя бы не пишешь с меня главных героинь.

– Не понимаю, что в этом обидного? – пожала ватными плечами Марго. – Писатель, как пчелка, собирает нектар со всех цветов!

– Ну, положим, пчелы-то берут взяток не со всех цветов подряд, а с разбором! Пчелы – умные насекомые.

Марго прикрыла тяжелыми веками свои большие глаза, такие неуместные на ее маленьком личике, и произнесла нараспев и чуточку гнусаво:

– «Когда б вы знали, из какого сора растут стихи, не ведая стыда…»

– Еще раз спасибо, дорогая, от всех второстепенных героинь твоих романов! И все-таки скажу тебе, современный великосветский роман – это нонсенс…

– Гениально! – воскликнула Птичка. – Именно СОВРЕМЕННЫЙ великосветский роман! То есть в подчеркнуто современном интерьере!

– Тогда почему бы тебе не устроить отпечатки убийцы в бетоне?

– М-м-м! И опять гениально! В имении графини идет ремонт… Нет, не так. Бассейн – треснул! И вот графиня замазывает их цементом…

– Сама замазывает?

– Нет, конечно! У меня же настоящая графиня, а не просто титулованная старушка… Ой, простите!

– Да, ладно… Ну так и что там с бассейном?

– Она приказывает кому-нибудь из слуг замазать трещину в бассейне… Потом, когда утопленницу нашли и полиция обнаружила в цементе отпечатки пальцев, бедная графиня никак не может вспомнить, кому именно из слуг она велела замазать бассейн?

– У нее их что, так много, что она запуталась?

– Было много, но к появлению полиции они все разбежались.

– Почему? Разве все они были замешаны в убийстве?

– Что за глупости? Убил кто-то один, конечно, но разбежались – все до одного!

– Они что, все были такие трусы?

– Да нет! Просто они работали у графини «по-черному», ни у кого из них не было разрешения на работу. А у многих не было и документов. И вот графиня никак не может вспомнить их имена…

– У нее что, болезнь Альцгеймера или просто старческий маразм?

– Нет, она еще вполне молода. Просто графиня не в состоянии запомнить имена слуг-иностранцев, ведь они так быстро меняются, ну просто каждые два-три месяца!

– Марго, ты не увлеклась? Каждые два-три месяца – это, по-моему, уже явный перебор.

– Это суровая правда жизни, дорогая графиня! Получив документы, они тотчас находят себе нормальную работу, или становятся «на социальную помощь», или получают пособие по безработице. Ой, Елизавета Николаевна, а теперь вы полчасика помолчите! У меня пошло, пошло! – И Марго застрочила на своей допотопной электрической машинке со скоростью пулемета. Через несколько минут она уже не услышала бы Апраксину, даже если бы та принялась кричать ей в самое ухо – Марго РАБОТАЛА, да и уши у нее были замотаны пестрой кашемировой шалью. Но Апраксина нашла выход – она написала несколько слов крупными буквами на листе бумаге и положила этот лист прямо на клавиатуру: «Можно мне прочесть то, что ты уже написала?»

Марго сначала просто кивнула и смахнула лист с машинки, не переставая печатать, а потом вдруг замерла и медленно повернула голову к Апраксиной.

– Вы что, и вправду будете читать мой новый роман? – недоверчиво спросила она, косясь на подругу из-под съехавшего набок тюрбана.

– Да, буду! – решительно произнесла Апраксина и требовательно протянула руку: – Где рукопись?

– Рукопись?… – Птичка растерянно огляделась. Рукопись… Она везде! Ну, где-то тут, в доме… Начало, вероятно, как обычно, в ванной. А последние страницы должны быть где-то здесь. Вы просто пройдитесь по дому и соберите все страницы по порядку – они ведь пронумерованы! – И она снова лихо застрочила на машинке.

Апраксина принялась бродить по «скворечнику», собирая разбросанные повсюду страницы и складывая их по порядку. Потом она уселась на диванчик и принялась читать.

Время от времени Марго прекращала стук и поглядывала на Апраксину. Она знала, что подруги любят ее не за книги, а просто любят, оставляя ее писательскую судьбу целиком на суд читателей, а потому внезапный и явно неподдельный интерес графини к ее творчеству Марго даже несколько встревожил. Тем более что один из ее героев, граф Убараксин, был целиком списан с ее издателя и избранника: а ну как графиня догадается, кто на самом деле этот прототип. Альбина бы непременно догадалась, но Альбина ее книг, слава богу, не читает. А если Апраксина перескажет ей содержание и опишет графа Убараксина – догадается Альбина, с кого он списан или нет? Все это несколько портило ей удовольствие созерцать графиню Апраксину, углубившуюся в чтение ее незаконченного шедевра…

Закончив чтение, Апраксина спросила:

– Это все?

– Пока все. Ну как?

– Потрясающе! Это просто необыкновенно интересно! Ну, желаю тебе дальнейших творческих успехов. Когда закончишь книгу, непременно дашь мне ее прочесть до конца.