Жизнь Марии Медичи - Элен Фисэль

Тело Генриха отнесли в кабинет и положили на диван. Комната вскоре оказалась переполненной; восковой лоб, сомкнутые глаза и широко раскрытый рот не оставляли сомнений – все закончено, но надежда, тем не менее, еще теплилась.

Наконец тишина стала невыносимой; кто-то подошел и прикрыл королю рот орденским крестом.

– Короля больше нет с нами, – прозвучали горькие слова. – Помолимся за упокой его души…

Мария Медичи, услышав шум, подошла к окну и увидела огромную толпу, собравшуюся у ворот Лувра. Удивленная, она повернулась к своим придворным дамам:

– Что там такое происходит? Пошлите кого-нибудь узнать.

Через несколько минут слуги объявили, что прибыл господин де Бассомпьер, и он просит разрешения предстать перед королевой.

– Пусть войдет, – кивнула Мария. – Может быть, он объяснит нам, что случилось…

Крики на улице усилили ее беспокойство, а вид влетевшего в покои герцога де Бассомпьера превратил беспокойство в панический страх.

– Король! – закричала она. – Что с ним? Что случилось? Говорите же скорее, господин де Бассомпьер, я вам приказываю!

– Мадам…

– Вы меня убиваете, Бассомпьер! Не тяните! Именем всего святого, говорите, где король? Что с ним?

Герцог набрал в грудь побольше воздуха:

– Король умер…

– Как… – пораженная, Мария опустилась на бархатные подушки.

– Да, мадам, короля больше нет с нами…

– Боже праведный! – воскликнула она. – Как это – нет с нами? Что за чушь вы несете?

– Он убит… Только что… Кинжалом… Прямо в грудь…

– Убит? Но кем? За что?

– Пока неизвестно, мадам.

– О боже… Теперь все кончено… Что же теперь со всеми нами будет…

– Мадам, – сказал Франсуа де Бассомпьер, пораженный отчаянием королевы, – ваше большое и доброе сердце… Мы все… Вы всегда можете… И я, и другие военные… Они находятся в соседней комнате… Мы ждем ваших приказаний.

– Король умер! Король умер! – продолжала шептать Мария.

Придворные испуганно молчали, и лишь герцог де Люинь осмелился ослабить напряжение.

– Короли не умирают во Франции, – громко сказал он и показал королеве дофина, которого привел с собой. – Вот он, живой король, мадам!

Отвлечемся теперь от нашего повествования и порассуждаем немного о числах. Предчувствуя скорый конец, король говорил, что смерть четырнадцатого числа якобы предсказал ему астролог. Как бы то ни было, это число сопровождало его всю жизнь. Генрих IV известен как Генрих де Бурбон (Henri de Bourbon) и Генрих Наваррский (Henri de Navarre). Во французском написании каждое из этих имен состоит из четырнадцати букв. Он родился в ночь на 14 декабря в 1553 году – сумма четырех цифр года (1+5+5+3) равна четырнадцати.

В 1554 году (первый год жизни Генриха) с начала эры Христа прошло четырнадцать веков (1400), четырнадцать десятилетий (1400+140=1540) и четырнадцать лет (1540+14=1554).

Его жену звали Мария Медичи (Marie deMedicis), имя которой во французском написании также состояло из четырнадцати букв. А его первая жена, Маргарита де Валуа, родилась 14 мая 1553 года, сумма цифр которого равна четырнадцати.

И наконец, день 14 мая стал для Генриха роковым.

На коронацию Марии он согласился после длительных сомнений. Беседуя с близкими ему придворными, он не раз говорил о дурных предчувствиях и об опасности, которая, возможно, грозит ему во время коронации. «Он назначил церемонию на 13 мая и приказал приготовить въезд новой королевы в Париж к 16 мая, то есть после дня рождения прежней королевы. Здесь проявилось присущее Генриху чувство такта, а также некий фатализм, а может быть, и то и другое»67.

Утром четырнадцатого числа Генрих молился дольше обычного. После обеда он на короткое время вдруг стал очень весел и заявил:

– Не мешало бы подышать воздухом. Подать мне экипаж!

Карета Генриха свернула на узкую улочку Ферронри (по-французски Rue de la Ferronneńe), «имевшую в названии 14+4 буквы, причем лишние четыре буквы приходились на предлоги «de 1а», которые иногда опускались в названиях улиц. […] По некоторым свидетельствам, 14 мая 1554 года был издан указ о расширении Rue de la Ferronneńe, но он так и остался на бумаге»68.

Похоже, отправляясь в арсенал, Генрих решил испытать судьбу. В результате случилось то, чего и следовало ожидать…

Убийца достиг своей цели только благодаря узости улицы. Если бы ему пришлось пройти еще несколько шагов, то сопровождавшая короля свита смогла бы помешать нападению, как это бывало раньше. Правление Генриха IV сопровождалось многочисленными заговорами. Например, 27 декабря 1595 года к нему подбежал юноша и попытался ударить кинжалом в грудь. Генрих в этот момент наклонился, чтобы поднять с колен одного из придворных. Это спасло ему жизнь, а покушавшегося, некоего Жана Шателя, действовавшего при подстрекательстве иезуитов, схватили гвардейцы. После этого, кстати, иезуиты были изгнаны из Франции, но ненадолго. В 1603 году Генрих разрешил им вернуться и даже взял себе духовника-иезуита.

Однако на сей раз все, по-видимому, было предопределено…

На допросе убийцу короля так и не смогли заставить заговорить. Все, что удалось узнать, – его имя: Франсуа Равальяк…

Как потом выяснилось, этот человек был школьным учителем из Ангулема и несколько раз безуспешно пытался вступить в католический монашеский орден. Якобы было видение, после которого он счел, что его миссия – убедить короля обратить всех гугенотов в католицизм. Как известно, Генрих IV сам был гугенотом, но, чтобы получить французскую корону, перешел в католичество. О том, что насильственное обращение гугенотов в иную веру никак не входило в его планы, свидетельствует Нантский эдикт 1598 года, завершивший религиозные войны. Согласно этому документу католицизм объявлялся во Франции господствующей религией, но гугеноты получили свободу вероисповедания и могли свободно вести богослужение почти во всех городах королевства (Париж в их число не входил). Вероятно, Франсуа Равальяка не устраивала такая лояльность, и он решил убить «недостойного» короля, «терпевшего в государстве две религии и хотевшего воевать с папой». При этом он был уверен, что совершает богоугодное дело.

Как писал потом верный советник и министр финансов Генриха IV герцог де Сюлли, «природа наградила государя всеми дарами, только не дала благополучной смерти»69.

Простые французы, узнав о смерти своего правителя, были ошеломлены. Торговцы позакрывали свои лавки, многие плакали прямо на улицах.

Полтора месяца гроб с забальзамированным телом Генриха IV стоял в Лувре. В этом нет ничего удивительного – многие хотели проститься с королем, и его бывшие подданные добирались в Париж пешком либо на лошадях из самых отдаленных провинций.