Русский крестьянин в доме и мире: северная деревня конца XVI – начала XVIII века - Елена Швейковская

Вместе с тем, встречается иная формулировка, когда вместо «взят» употреблялось «отдан» в солдаты. Так, в вотчине Спасо-Каменного монастыря Сямской вол. в д. Красково в двух соседних дворах обитали: в одном – Таврило Абросимов 57 с женой 59 лет с женатым 29-летним сыном, бездетным, и двумя племянницами, в другом – 45-летняя вдова Пелагея Иванова с 14-летней дочерью и своим женатым племянником 25 лет. В 1710 г. все они написаны в одном дворе, а у Гаврилы были «сын Борис да брат Тихон да племянник Григорий Исаков. И они Борис отдан в солдаты в 1711 году, а Тихон да Григорей умре в 1715 году». Теперь же, в 1717 г. Пелагея и ее свекор «по осмотру явился в особливом дворе», а из обеих семей выбыли трое мужчин. Во дворе Афанасия Дмитриева 28 лет с женой Афимьей Антоновой 38 лет и двумя малолетними детьми в д. Горка Никольская прежде «у него Афонасья написан брат Яков, а он отдан в солдаты в 1711 году. А жена его Ирина умре тому третей год»[129].

О степени распространения этой формулировки судить со всей определенностью затруднительно. Спасо-Каменный монастырь в упомянутой Сямской вол. имел по моим подсчетам 73 двора, из 9-ти солдаты были «взяты», а из 4-х – «отданы»[130]. За епископом Ростовским и Ярославским в 1717 г. в трех волостях – Верхвологодской, Ракульской и Сямской – насчитывалось округленно 120, 40, 20 дворов соответственно (всего 180), и в солдаты были мужчины «взяты» из 24 дворов, а «отданы» лишь из 2-х дворов[131].

При описании помещичьих и вотчинных дворов формулировка «отдан» в солдаты также имела место. В Кубенской вол. располагалась компактная вотчина боярина Алексея Петровича Салтыкова – с. Ильинское с деревнями. В этом селе из домохозяйства 42-летнего Алексея Семенова с 37-летней женой Ефросиньей Тимофеевой с сыном Петром 17, двумя дочерями 14 и 9 лет «брат ево Моисей отдан в салдаты в осмой набор»; у Степана Алексеева 70 лет с женой Киликией Кондратьевой 57 лет «сын его Иван отдан в салдаты в седьмой набор», и Степан к своей 22-летней дочери Маремьяне принял в дом мужа (своего зятя) Михаила Васильева 27 лет, с ним живет еще его племянник Ефим 17 лет, а его отец, брат Степана, «Филат и з женой в сходе умре». В двух соседних дворах того же с. Ильинское жили: в одном – семья 60-летней вдовы Матрены Семеновой дочери с женатым сыном 37 и снохой 27 лет, вторым сыном 14 лет, в другом родные братья Петровы – Тихон 47 с женой 42, сыном 11 лет и Павел 27 с женой 25 и 3-мя сыновьями 7, 4, 3 лет. Именно при описи второго двора поясняется, что «вдовин же сын Петр отдан в салдаты в седьмой набор», и они «Тихон и Павел з братьями в книге 1710 году да в поданной скаске написаны» были с вдовой Матреной в одном дворе. В д. Погорелое имелся населенный двор (13 чел.) 47-летнего Дементия Яковлева с женой Анной Никитиной 49 лет, с сыновьями Федором 16, Никитой 12, Ульяном 10 и дочерью 13 лет и его родного брата Степана 20 лет с женой Домной Ивановой 22 и их младенцами Яковом 1 года и Алексеем полугода, а также с ними жили «племянники родные» Афонасий 17, Трофим 15 и Ксенья 16 лет. «А отец их Прокопей умре. А Дементьев сын Гаврило отдан в салдаты в первой на десять набор, а брат ево Дементьев Иван отдан в салдаты в осмой набор». Жена Ивана 32 лет с 10-летней дочерью «бродят в мире»[132]. Данное хозяйство поставило в армию двух родственников главы двора – его старшего сына и среднего по возрасту брата.

Всего из этой вотчины А. П. Салтыкова, насчитывавшей 95 жилых дворов, в солдаты мобилизовано 15 человек, причем их «отдано» из тринадцати дворов, а «взято» из двух[133].

В поместье Алексея Ивановича Дашкова в д. Кивернино Воздвиженской вол. жил Исаак Михайлов 57 лет с женой Варварой Дементьевой 54 лет и детьми Евдокимом 14 и Мариной 19 лет. «А в книге 1710 году в том дворе написан у него Исаака брат, и он с сыном Леонтьем умре. А брат ево Григорей отдан в салдаты в первой на десять набор». В той же деревне хозяйствовал 47-летний Дмитрий Перфильев с женой Ефимьей Осиповой 37 лет и двумя сыновьями Алексеем 17 и Андреем 10 лет, дочерью Анной полугода, а также с своим родным, холостым братом Дементием, которому 67 лет. В 1710 г. «в том дворе написан их племянник Яков Данилов, он отдан в салдаты в десятой набор, а сын ево Иван умре тому третий год. На том дворе две избы»[134].

В поместье Ивана Андреевича Дашкова, описание которого помещается в книге вслед за описанием поместья Алексея Ивановича Дашкова, что свидетельствует об их соседстве, существовала д. Голеда. В ней в 1717 г. учтен двор вдовца Филиппа Михайлова 60 лет с сыном Ильей 40 и его женой Ксеньей Егоровой 30 лет, их женатым сыном (внуком Филиппа) Кириллом 16 лет. В книге 1710 г. «в том дворе написан Семен Естифеев», который умер «тому третей год, а жена его Устинья скитаетца в мире. А дети Иван отдан в солдаты в пятой набор, племянник Никифор отдан в солдаты в шестой набор». Сын теперешнего главы двора Филиппа «Дмитрий с женой умре тому третий год»[135]. Двое крестьян из этого двора пополнили число мобилизованных в следующие друг за другом призывы. Трое крестьян – глава двора в 1710 г. Семен и сын действующего дворохозяина Филиппа Дмитрий с женой умерли в один, 1715, год. Жители двора, состав которого за время между переписями сменился, вероятно, не чужие друг другу, а были связаны какой-то степенью родства.

За обоими представителями семьи Дашковых по переписи 1717 г. в Воздвиженской вол. вкупе насчитывалось 33 двора, из них в солдаты были отданы крестьяне из 6 дворов и из одного – взят.

В д. Фокино вотчины князя Михаила Яковлевича Лобанова-Ростовского в Кубенской вол. имелся двор Варлама Карпова 45 с женой Агриппиной Терентьевой 35 лет и пятью детьми – Иваном и Васильем 11 и 3 лет, тремя дочерями 13, 6 лет и полугода. Написанный в книгах 1710 г. дядя главы Матвей Ларионов «ходит в мире», а сын Варлама «Фома здан в салдаты сего года (1717 – Е.Ш.) з десяти дворов». Вслед за названной описана вотчина Ильи Ивановича Мещерикова, расположенная, видимо, в близком соседстве. В д. Песей Погост из двора Симона Селуянова 57 лет с 30-летней женой Анной Степановой и двумя женатыми сыновьями Яковом 28 лет, у которого 20-летняя жена и 6-летний сын, и Антоном 17 лет с 16-летней женой, бездетными, и еще с 6-летним пасынком значившиеся в 1710 г. «дети» – Галахтион «здан в салдаты в десятый набор, Петр умре тому три годы». В другой деревне той же вотчины Обухово двор Емельяна Андреева 67 лет с 57-летней женой Апросиньей Тимофеевой, сыном 10 и дочерью 15 лет поставил в солдаты племянника, который «отдан в седьмой набор»[136]. В данных случаях не только вместо «взят», но и вместо «отдан» применено «сдан», и использование в записях, следующих непосредственно друг за другом, «сдан» и «отдан» следует воспринимать как синонимы.

Некоторые наблюдения, сделанные по поводу употребления обеих формулировок, показали, что при описании духовных вотчин преобладало выражение «взят» в солдаты, а светских – наоборот «отдан» в солдаты. Оба они, выражая одно действие, показывают, что не мобилизуемое лицо было его активным носителем, его позиция была страдательно-пассивной. Оборот «взят в солдаты» можно считать общепринятым, стандартным, другой же – «отдан в солдаты» конверсивен ему. Известно, что в переписях участвовало несколько переписчиков, и разные из них могли описывать духовные и светские владения. Можно полагать, что переписчик первых был предрасположен к употреблению глагола «взят», а переписчик вторых – «отдан», и это при минимальном числе выражений противоположного варианта. Вполне допустима мысль о том, что переписчики использовали оба выражения как взаимозаменяемые. Однако налицо – явное преобладание одного из них, причем при описании экономически разнохарактерных владений, какими были поместья и вотчины. Объяснить отмеченное обстоятельство только вербальной склонностью переписчиков к одному из разбираемых выражений вряд ли достаточно. Полагаю, что при применении конструкции с «отдан» проявляется некая общинная и/или внутривотчинная специфика, ориентированная на выбор кандидата в солдатскую службу. Подкрепляет мой довод до некоторой степени следующий факт. В вотчине Ивана Михеевича Квашнина-Самарина в д. Ерденево был двор 67-летнего Алексея Ларионова с 50-летней женой Прасковьей Андреевой, с их женатым сыном Федором, у которого свой годовалый сын, а также с двоюродным братом Алексея Иваном Дорофеевым 57, его женой Соломонией Никоновой 45 лет и их младенцем – дочерью 10 недель. В соседнем дворе «по осмотру» оказались 45-летний Тимофей Дорофеев с 35-летней женой и 7-летней дочерью. Как обычно, после перечисления жителей этих дворов ко второму из них помещено сопоставление с переписными книгами 1710 г., и в данном случае оно – развернутое и редкое по своей подробности. Приведу его целиком. «А в переписных книгах 1710 году написаны были в том дворе Иван и Тимофей Дорофеевы дети з женами и з детьми, а не писаны были каким случаем в тех книгах в особом дворе, про то он, староста и выборной не ведает. А при переписи, как писал в то число перепищик Петр Слепушкин, они писали их Ивана и Тимофея Дорофеевых во дворе с Алексеем Ларионовым, а не в особливом дворе, и подати они платят с одиннадцати, а не с двенадцати дворов»[137]. Из текста вытекает прямое участие общинных представителей – старосты и выборного в подаче сведений («сказок») переписчикам и опосредованное в подборе кандидата для мобилизаций.