История Филиппы - Ангелина Крылова

Шли дни, и каждый человек готовился к долгожданному празднику – хотя в году у них всего сто пятьдесят пять дней, для них это долго. Представляю, если их пустить годок-другой пожить в моем мире, так им покажется, что вся жизнь прошла. Они наряжали дома, вешали на них разноцветные фонарики и фигурки из папье-маше. Я удивилась, когда в один день очутилась в заснеженной Либерии. Я думала, что у них никогда не бывает снега, но начала сомневаться, поскольку температура воздуха с каждым днем становилась все холоднее, но не настолько холодной, чтобы одевать шубу. У них все было в меру, можно было одеть закрытые туфельки и теплую кофту на платье, и тогда будет совсем не холодно ходить по снегу. Многие деревья потемнели, но не сбросили листву, их цвет просто изменился, а хвойные напротив – распушились как никогда. Это было странно, что деревья не сбросили свою листву, а снег не растаял при не очень низкой температуре, но Вирельга и тут нашла моим доводам объяснение. Она сказала, что все это – из-за энергии озера Моу, эта энергия не дает снегу растаять, а деревья могут дольше сохранять листья на ветках, но вскоре им все равно придется сбросить старые, чтобы дать жизнь новым.

В моем мире все шло по старому, мама удивлялась, что я делаю весь день, я говорила, что ставлю научный проект по изучению городских муравьев, мне весь день приходится следить за норкой придорожных маленьких жучков. Ссылалась на то, что это новая усовершенствованная лабораторная работа и, если я ее закончу, то, сдав свой проект, смогу поучаствовать в конкурсе и выиграть нобелевскую премию по науке. По маминым округлившимся глазам и внимательному покачиванию головой я поняла, что история с исследованием муравьев прокатила, но уверена – ненадолго, скоро ей захочется посмотреть на мои труды, и тогда придется придумывать отмазку, почему за два месяца упорных трудов я ничего не сделала.

Моя страничка на Интернет-сайте разрывалась от сообщений друзей: где я, куда я пропала, почему не отвечаю на звонки и так далее. Для друзей пришлось придумать отмазку попроще, думаю, в муравьев они бы не поверили, а если бы и поверили, то смотрели бы на меня потом как, на ботана, и спрашивали бы: «Ну как, Дарвин, когда нобелевскую будешь получать?» и – хохот, хохот, хохот. Я всем своим друзьям сказала, что мама взяла меня на свою работу помощником и платит мне немалые деньги за то, что я письма разношу, скрепляю степлером бумаги, ношу ей кофе и делаю все те вещи, что делают секретарши. У моей мамы – свой магазин, а в нем несколько отделов разного содержания, кто-то продает чаи и кофе, кто-то одежду для младенцев, кто-то строительные материалы и все в таком же духе. Маме все равно, кто и что у нее там продает, она лишь сдает свой магазин в аренду и собирает с них деньги, а я как будто слежу за ее бумагами, а по выходным мы ездим к родственникам и проводим там все выходные, так что времени на развлечения у меня нет. Я даже представить не могла, как мои друзья будут возмущаться! «Как так? У тебя нет свободного времени! Нет личной жизни! Все летние каникулы насмарку! Как ты выносишь все это?» – в общем, уйма вопросов на которые я бы с радостью не отвечала.

Ну, по крайней мере, на лето я себе алиби приготовила… но как быть с учебной частью года? Мне ведь придется утром учиться в школе, быстро приходить домой и делать уроки, а потом по возможности выбираться в Либерию. Тогда времени получится совсем мало, всего пару часов от школы и до маминого прихода. Но, пока впереди еще месяц, а это значит, что о сложностях учебной жизни я смогу подумать потом.

Глава 8 Бал

Наконец-то настал этот долгожданный день. Я была очень взволнована, предвкушая дивный праздник. Из своего гардероба я выбрала самое красивое платье, я подумала, что лучше будет прийти на торжество в своем наряде, надоело уже спрашивать одежду у Вир ел ьги, но она обещала, что после праздника мы устроимся на работу, и будем получать деньги, чтобы мы могли покупать разные безделушки.

Платье мое было не длинным, оно заканчивалось чуть выше колена. Черного цвета из лоснящейся ткани, похожей на шелк. Чуть выше талии находился белый, расшитый бисером, узор, похожий на цветок, и от него отходили две черные ленты, разъединяющие нижнюю часть платья от груди. Платье получалось на завышенной талии и хорошо подчеркивало мои ноги. Я одела черные колготки, чтобы ногам не было холодно, и туфельки на маленьком каблуке, весьма простые и скромные.

Волосы я накрутила, так как мне с детства говорили, что мне очень идут кудряшки, но, к сожалению, я родилась с прямыми волосами. Немного подвела глаза, чтобы они казались больше, и накрасила ресницы; подождала, пока они высохнут, и еще раз нанесла на них тушь. Об этом методе, делающим ресницы пышнее и длиннее, мне рассказала мама, когда я завороженно смотрела, как она красится на дискотеку, оставляя меня с няней. И вот тогда я спросила, почему она красит ресницы дважды, ведь одного раза достаточно, чтобы подчеркнуть их черноту, и она мне рассказала про этот хитрый метод.

Я еще раз посмотрела на себя в зеркало, убедилась, что выгляжу прелестно, привязала к себе на талию подарок Ви и повернула крышечку фаукса. Когда я очутилась там, Вирельга уже ждала меня. Увидев меня, она восторженно присвистнула, я смутилась, но была очень горда за себя.

Вирельга тоже немало удивила меня. На ней было темно синее платье, подчеркивающее ее декольте. Оно было обтягивающее до бедер, а сама юбка расходилась в стороны, как когда-то платья восьмидесятых. По краям юбка была украшена бусинками и ленточками, а рукава были сделаны фонариками. На шею она одела цепочку из белого жемчуга, а волосы были убраны на затылок в форме шарика и скреплены невидимками. Она вся светилась от радости.

– Хорошо выглядишь, Фил! Платье отменное! – сказала Ви, оглядывая меня с ног до головы.

– Спасибо, я его недавно купила, и вот нашлось куда одеть, – смущенно сказала я. – Ви, у меня есть для тебя подарок…

– У меня тоже приготовлен для тебя сюрприз, но сначала давай дойдем до моего дома, – она взяла меня за руку и повела к себе домой. Я подозревала, что Ви что-нибудь мне подарит, и меня съедало любопытство – что же это может быть.

Дома атмосфера была праздничная, они тоже украсили его всякими светящимися фонариками и веточками елок. На двери висел венок из разнообразных пород хвойных деревьев. Все было практически так же, как и в моем мире, но это оригинальное сходство придавало моей душе фантастический азарт. Я никогда не знала своего отца, никогда не видела, чтобы по праздникам или даже в обычный день мама и папа садились рядом и, нежно глядя друг на друга, разговаривали. И в этом я немного завидовала Вирельге: у нее была семья, похожая на счастливую американскую семью из рекламы сока или шоколадок. У них было все так гармонично и складно, что казалось – вот она, любовь, соединила два сердца, и они до сих пор любят друг друга. Но, во-первых, я не в своем мире, а в Либерии, а тут места злобе и ненависти нет, а второе – может быть, они просто захотели создать у меня такое впечатление, впечатление счастливой семьи, а на самом деле и у них случаются маленькие дрязги и проблемы, ведь мы не можем все время улыбаться друг другу, иногда надо выпустить пар. Может, они просто скрывают это от посторонних глаз. И это прекрасно! Мир стал бы лучше, если б все так умели – поругаться, выяснить и устранить проблемы, а затем показаться всем в своем самом лучшем свете.

Родители Ви стояли, обнявшись, в гостиной. Они как будто уже ждали меня, хотя это может быть и правдой. Когда я зашла, они мило улыбнулись и поприветствовали меня. Мама Ви, Анис Лару, заботливо взяла меня за обе руки и с улыбкой осмотрела мой наряд. Она сказала, что я выгляжу, как прелестная ундина – на лицо приятная, но опасная, как океан, а в глазах скрыт потайной блеск. Мне было довольно лестно ее замечание, меня еще никто не называл ундиной… да и не совсем я понимаю значения этого слова… но как-то сразу понятно, что это что-то красивое и недоброе. Меня даже мама в детстве называла – Маленькая Злодейка, сейчас она вспоминает это, чтобы посмеяться. Я спрашивала у нее, почему она дала мне такое прозвище. Она отвечала, что в детстве, да и сейчас тоже, у меня были очень хитрые глазки, я будто сверкала ими и, когда речь заходила о злых людях, которые сделали в своей жизни много ужасного, я всегда говорила, что хочу всех их убить, чтобы мир стал лучше. Сейчас я понимаю, что мир от этого лучше не станет, просто население сократится как минимум вдвое. Я не отрицаю, что во мне есть капелька коварства, просто в нашем мире без этого не выжить, а в Либерии все наоборот, поэтому я старалась всеми силами показать, что я добрая и пушистая девочка, но, видимо, актер из меня никудышный, и Анис это сразу разгадала.

– С праздником тебя, сестра! – Вирельга подбежала ко мне и крепко обняла, затем вручила мне что-то длинное и немного тяжелое, завернутое в цветную бумагу.