Обманный лес - Кристофер Голден

Да, нужно ему сказать.

Но от одной мысли об этом разговоре у нее начинала раскалываться голова.

ГЛАВА 4

– Почему ты сразу же не рассказал мне об этом? – осведомилась Эмили обвинительным тоном, который был слишком хорошо знаком им обоим.

– Господи, Эмили, откуда я знаю, – ответил он с сарказмом, который не мог обуздать, – еще один симптом разлада в отношениях, который привел их к разводу. – Может, потому, что сначала надо было исполнить все необходимые ритуальные пляски?

Томас взглянул на Натана – тот возводил какое-то архитектурное сооружение из фасоли и пюре, – затем снова на бывшую жену. Она была права.

– Натан, давай-ка готовься спать, ладно? А мы с папой через несколько минут придем поцеловать тебя на ночь, – пообещала она.

Мальчик просиял при ее словах – таких знакомых. Томас поморщился. «Мы с папой». Почти нечестно произносить это так, как будто о настоящей семье, подумал он. По отношению ко всем ним. Но такова уж теперь их жизнь. Интересно, привыкнет он когда-нибудь к этому, да и надо ли?

– Хорошо, мамочка, – с улыбкой сказал Натан. Он отодвинул стул, улыбнулся обоим во весь рот и попросил:

– Папа, польешь мой садик, ладно?

Томас согласился и только тогда понял, что Натан говорит о своей картофельно-фасолевой башне. Оказалось, это вовсе не архитектурное сооружение, а грядка с фасолью или что-то типа того.

– Конечно, дружище, – пообещал он и легонько ткнул Натана в живот. – А теперь давай, пижаму и чистить зубы.

Он снова взглянул на тарелку Натана и улыбнулся про себя. Воображение – необыкновенная штука. Невозможно догадаться, о чем дети думают, а когда они рассказывают тебе, это каждый раз становится почти полной неожиданностью.

– Это меня беспокоит, Томас, – сказала Эмили, когда Натан ушел. – Я не собираюсь поднимать переполох или еще что-нибудь, но, пожалуйста, держи меня в курсе. Может быть, на следующие выходные тебе стоит куда-нибудь увезти Натана, или что-то в этом роде?

Томас задумался. Ему не нравилась идея бегать от того, кто донимал его, но за неделю его преследователь, или кто он там, может остыть настолько, что это отобьет у него всю охоту продолжать.

– Я подумаю об этом, – пообещал он. – Как дела пойдут.

Оба снова замолчали. И у Томаса оказалось время вспомнить пору, когда совместное молчание не разделяло их. А даже совсем наоборот. Но теперь молчание отягощал груз недоверия и боли.

Теперь с ними всегда так было. Когда бы они ни виделись, в особенности когда он привозил Натана домой по воскресеньям, этому сопутствовала неловкость при встрече, осторожность, с которой они спрашивали друг друга, все ли благополучно. Со временем становилось легче, но Томас подозревал, что совсем это не пройдет никогда. И все же сегодня напряжение ощущалось сильнее обычного. Эмили явно что-то тяготило. Уж лучше бы она прямо сказала ему, что случилось, чтобы снять эту терзавшую обоих нервозность.

Разумеется, его тоже кое-что мучило, даже сильнее, чем возможный преследователь.

– Похоже, вы неплохо провели выходные, несмотря ни на что, – сказала она наконец.

– Ну, если не считать того, что за нами шпионил генерал Арахисовое Масло, – сказал он со смешком, – да, выходные получились очень ничего. Было весело. Только… послушай, Эмили, ты явно собираешься что-то мне сказать, и я хочу это выслушать, – добавил он, устав от молчания. – Но я тоже хочу кое о чем с тобой поговорить.

Он рассказал ей о том, что сказала сестра Маргарет, о странном поведении Натана и о том, что это, возможно, как-то связано с их разводом. Он рассказал ей о Дичке, и о кошмаре Натана, и, наконец, о том, что, по его мнению, им следует снова отвести их мальчика, их единственное дитя к психологу.

Эмили смотрела на Томаса, и он видел, что будет дальше, как видел всегда. Она расплакалась. Это были не бурные громкие рыдания, а тихие, горестные слезы.

Томас обнял бывшую жену, которую до сих пор горячо любил и полагал, что будет любить всегда. Секунду-другую спустя она всхлипнула, отстранилась и вгляделась в него, как будто желала убедиться, что он и в самом деле Томас Рэнделл, мужчина, которого она когда-то любила и которому родила сына. Она искала что-то. Возможно, прошлое, подумалось Томасу.

– Мне невыносимо, что мы так с ним поступили, – сказала она наконец.

– Время не повернешь вспять, Эмили, – сказал Томас. – Единственное, что мы можем, – это любить его изо всех сил и вместе стараться сделать так, чтобы он всегда это знал.

– Значит, к психологу? – спросила она.

– Опять к доктору Моррисси, я думаю, – отозвался Томас. – Она уже в курсе ситуации, так что…

Эмили кивнула.

– Впрочем, мы еще не закончили наш разговор, так ведь? – спросил Томас. – Ты что-то хотела мне сказать.

– Ох, Томас, не знаю, надо ли… – начала она, но он перебил ее.

– Нет необходимости играть друг с другом в эти игры, Эмили, – сказал Томас – Слишком много стоит на кону. В чем дело? Ты с кем-то встречаешься?

Эмили побледнела, глаза у нее стали огромные, и она посмотрела на него, прежде чем отвести взгляд.

Вот оно что. Его жена… его бывшая жена завела себе нового дружка. «Это замечательно, Эмили, – хотелось сказать Тому. – Живи. Начни все заново. Будь счастлива». Ему действительно хотелось это сказать.

Но он не мог.

– Что ж, думаю, тогда мы отправляем Натана к психологу в самый подходящий момент, верно? – брякнул Томас, не успев сдержаться. – Уверен, ему сейчас не хватало только, чтобы его мамаша начала путаться неизвестно с каким мужиком.

Она метнула на него сердитый взгляд.

– Бог ты мой, Эмили, тело не успело еще остыть. А ребенку всего пять, дай ты ему прийти в себя, бога ради, – продолжал Томас, страстно желая заткнуться, но одолеваемый ломотой в висках, одышкой и ледяным комом под ложечкой.

Он любил ее. И видел по ее глазам, что причинил ей боль. Опять. Они причинили друг другу немало боли, и развод затевался как раз для того, чтобы избавить от этого Натана.

– Все сказал? – процедила она.

Томас отвел взгляд и вздохнул, стыдясь самого себя, но не желая отпускать боль.

– Натан не знает, что я с кем-то встречаюсь, и не узнает, пока я не решу, что настало время. Я отдам жизнь за этого ребенка, точно так же, как и ты, я знаю это. Но я должна позаботиться и о своем будущем. И тебе следует делать то же самое, – жестко сказала Эмили. – А теперь, если ты все сказал, почему бы тебе не отвалить в сторону дома и не попытаться отыскать придурка, который измазал арахисовым маслом твое окно, – добавила она.

Эмили поднялась со стула и, подойдя к раковине, принялась сердито греметь посудой. Томас ждал, когда же раздастся звон бьющегося стекла, но его не было. Всегда, когда она так делала, его изумляло, что тарелки не бьются.