Обманный лес - Кристофер Голден

– Эй! – сердито завопил Скалоголовый, и его голос перешел в яростный рык.

Но Натан уже припустил во всю прыть своих пятилетних ног обратно по Путаному пути, туда, откуда они пришли. Он даже не помнил, что там находится, за исключением разве что логова Смычка, хижины Ворчуна и еще чьих-то жилищ. Но ему было достаточно, что это в противоположном направлении от того, куда Долгозуб со Скалоголовым его тащат.

– Поймал! – рыкнул Долгозуб, и Натан ощутил, как его ухватили сзади за пижамку.

Он рванулся вперед, услышал, как выругался у него за спиной Боб Долгозуб. Штанины его пижамы волочились по земле, слезы продолжали течь, но он не собирался останавливаться. Натан завизжал, громко и протяжно, как будто это могло его защитить.

– Щенок! – заорал Долгозуб.

– Я убью тебя за то, что устроил нам такую подлянку! – добавил Скалоголовый, и Натан чуть не замедлил бег, когда услышал этот жуткий раскатистый хохот.

Но он не остановился. Он побежал дальше. Завернул за поворот, молясь, чтобы ему встретился кто-нибудь. Он продолжал кричать, звать на помощь, звать отца, которому ни за что его здесь не найти, а если уж он не найдет, то не найдет никто.

В спину ему било жаркое дыхание саблезубого тигрочеловека, потом он услышал рев Боба Долгозуба, почувствовал, как когти ободрали спину, и Натан Рэнделл едва не грохнулся в обморок от боли и потрясения.

Натан лежал ничком на земле и просил Бога, чтобы сейчас появились мама и папа. Чтобы они пришли и забрали его домой. У них больше не было настоящего дома, настоящего общего дома, но его комната никуда не делась. Его комната, в которой он был в безопасности.

– Я… хочу… к… маме! – прорыдал он истерически между судорожными всхлипами.

– Уааа! – раздался над ним хриплый голос Скалоголового; он стоял чуть поодаль от того места, где лежал Натан, пригвожденный Долгозубом к земле, земле, вкус которой стоял у него во рту. – Бедный крошка хочет к мамочке! Давай-ка, Боб, подыми его.

Боб Долгозуб быстро поставил Натана на ноги, вцепившись когтями ему в кожу головы и щеку, и ткнул его лицом в ужасную, зловонную и дымящуюся голову Скалоголового. Тот придвинулся так, что его гнилой крючковатый нос оказался совсем близко от Натана, и он даже мог бы… мог бы лизнуть его, и снова расхохотался.

– Мы тоже хотим к твоей мамочке, щенок, – сказал Скалоголовый. – Если бы нам удалось добраться до этой твари – а сделать это не так легко, как сказать, – так вот, мы бы вырвали ее поганое сердце из груди и сожрали его, хотя для тебя это вряд ли что-то изменило бы. Она виновата во всем этом ничуть не меньше, чем все остальные.

Это стало последней каплей – у Натана началась истерика, так что он больше был не в состоянии думать. Он едва дышал. Слез уже не было, он только визжал и думал, что его сейчас вырвет, если он не перестанет – а перестать он не мог.

Потом на него пахнуло апельсинами.

– Отпустите мальчика, – сказал влажный и тягучий голос, раздавшийся у самого его уха, – Отпустите Натана и убирайтесь, мерзавцы. Это приказ.

Долгозуб бросил его на землю, и они со Скалоголовым уставились куда-то за спину Натана и вверх. Преодолевая боль – спина у него все еще кровоточила, – Натан перевернулся и посмотрел на утоптанную тропинку, Путаный путь, и увидел жуткую оплывшую фигуру, расползающиеся черты и тлеющие угольки глаз генерала Арахисовое Масло.

Генерал выглядел в точности как облаченный в форму солдат из прошлого, только облепленный арахисовым маслом и пчелами. Когда он раскрывал рот, между его губами, словно паутинки, протягивались липкие нити арахисового масла.

Вокруг его ног, вереща на чем свет стоит, сгрудились четверо или пятеро апельсиновых вопильщиков, маленьких злобных созданий, похожих на апельсин с ногами и огромными клыкастыми пастями. Пасти раскрылись, и вопильщики заголосили.

– Мы… он… он наша законная добыча, – смело выкрикнул Скалоголовый.

Вопильщики заголосили еще громче и двинулись по склону холма вниз.

– Этот мальчик, – раздался тягучий голос генерала, – мой.

– О господи, – сказал Томас, глядя на тельце своего единственного сына на больничной кровати; попискивание аппаратуры свидетельствовало о том, что его мальчик еще жив.

– Натан…

Санитар вкатил его в палату на каталке; его руки и ноги были раскинуты так, как будто последняя искра жизни в нем уже угасла. Медицинская сестра раздела Натана, облачила его в больничную пижаму. У нее не сразу получилось завязать верхнюю часть на спине, но в конце концов она все же справилась. Эмили с Томасом предложили свою помощь, но все, казалось, происходило помимо них, как будто они были какой-то досадной помехой, а не родителями похожего на тряпичную куклу безжизненного маленького мальчика, который лежал на этой кровати.

– Натан, – прошептал Томас.

Эмили вызвали в коридор. Видимо, ей кто-то позвонил. Он мог лишь предположить, что это ее новый приятель, чье имя она даже не удосужилась ему назвать.

Она должна находиться здесь, подумал он сердито. Весь остальной мир может подождать. Он не хотел ревновать Эмили к ее новой жизни, но ее настоящая жизнь, ее ребенок сейчас нуждается в ней. О личной жизни даже думать не время.

Томас прищурился.

Что-то… необычное в воздухе. Что-то… какой-то запах.

Пахло апельсинами.

Запах усиливался и усиливался, пока не разлился по всей палате. Под конец он стал таким сильным, что Томас против воли не мог его не замечать. Он принялся расхаживать по палате, пытаясь выяснить, откуда идет запах, где он сильнее всего. Это озадачивало его, и в конце концов он плюнул и вернулся к Натану.

И тут он понял, что запах исходит от его сына. Натан благоухал апельсинами. Томас опешил, до глубины души встревоженный этим необычным явлением. Он протянул руку и нажал над кроватью кнопку для вызова сестры.

За окном кто-то заскребся. Томас обернулся, охваченный вихрем разных мыслей, и заметил за стеклом что-то оранжево-зеленое. Но они же на пятом этаже! Кто бы это мог… Наверное, голубь или кто-то в этом роде, верно? Потом он услышал хлопанье. Ведь услышал? Разве он не слышал хлопанье, как будто это голубь махал крыльями?

Ну да.

И потом музыку. Перезвон китайских колокольчиков. И такой звук, как будто кто-то пиликает на скрипке. Смычком.

Или, возможно, это был шум крылышек маленького дракончика?

Возможно.

ГЛАВА 5

С губ Эмили Рэнделл сорвался протяжный вздох. Плакать она перестала, но на щеках остались влажные дорожки, воздух слегка отдавал солью. Она изо всех сил прижалась к Джо Хэйесу, закрыла глаза и наслаждалась ощущением крепких мужских объятий. Как бы ни старалась Эмили тесно прижать его к себе, ей все казалось мало.