Серые волки, серое море. Боевой путь немецкой подводной лодки «U-124». 1941-1943 - Э. Гейзевей

— Какими же маршрутами, по-вашему, они теперь пользуются? Наверное, идут где-то севернее? — спросил Бринкер.

Шульц, соглашаясь, кивнул.

— Скорее всего, как можно ближе к паковому льду, — предположил Шульц. Его рука зависла над шахматной доской, а затем замерла над конем. — Не будьте таким нетерпеливым. Думаю, мы вскоре встретимся с одним из них. — Он сделал ход конем. — Шах и мат!

Бринкер разинул рот, удивленный таким развитием игры. Некоторое время он тупо смотрел на шахматную доску, а затем, придя в себя, воскликнул:

— Вы, конечно, понимаете, что я позволил вам выиграть только потому, что вы старше меня по званию.

— Похожая история! — самодовольно улыбнулся Шульц. — Моя тактика Клаузевица слишком сложна для вас! — Он поднялся с места и потянулся. — Пойду на мостик. Возможно, сегодня удастся кого-нибудь потопить.

— Я тоже пойду, — сказал Бринкер. — Хочу покурить там.

Поскольку вентиляционная система лодки никак не сообщалась с наружной атмосферой, курение внутри лодки было строжайше запрещено. Один-два члена экипажа могли время от времени посещать для этого «зимний сад» — кормовую часть ходового мостика лодки, но в штормовую погоду или когда поблизости были вражеские суда, большее, что можно было позволить себе, это дождаться своей очереди вылезти в рубку, чтобы несколько раз жадно затянуться сигаретой. После чего курильщика ожидал шанс промокнуть под брызгами неожиданно налетевшей волны, попавшими во входной люк.

Бринкер, прихватив пачку сигарет, пошел на мостик вслед за командиром. Он любил своего командира. Вообще-то трудно убедить германского строевого военно-морского офицера в том, что машины не обязательно должны понимать приказы так же, как люди. Если последние могли задаваться вопросом о цели приказа и напрячь все свои силы, чтобы выполнить приказ, то машины относятся к приказам несколько иначе. Никакие приказы, распоряжения или угрозы не имеют значения для двух дизелей в машинном отделении. И мудрым бывает тот командир, который хорошо усвоил этот простейший факт.

Шульц не был механиком, но имел природную склонность к математике и машинам. Он всегда был в состоянии понять технические проблемы, которые излагал ему Бринкер. И что было еще более важным, он испытывал полное доверие к способностям и суждениям Бринкера. Это создавало прекрасные рабочие отношения между этими двумя людьми и обеспечивало нормальное, без каких-либо инцидентов, плавание их лодки, которое вряд ли могло бы осуществиться так успешно под командованием офицера, постоянно придирающегося к своим подчиненным.

Видимость была прекрасной. Небо позади лодки закрывала плотная гряда облаков. Но вот внезапно отдельное облачко закрыло солнце. Сразу же легкий ветерок стал срывать белые гребешки пены с волн. Идеальная позиция для подводной атаки, машинально отметил командир.

— Вы ничего не видите, Хардеген? — спросил он вахтенного офицера.

— Мне кажется, ничего, — уклончиво ответил тот. — Вот только показалось, что я различил топ мачты минуту тому назад.

— Я тоже что-то заметил, — подтвердил Вилли Кляйн. — Почти прямо по носу, то есть чуть-чуть по правому борту.

— Ставлю бутылку пива, Вилли, если вы снова обнаружите это, — подзадорил командир.

— Вон там! — вскрикнул Вилли. — 5 градусов по правому борту. Топ мачты!

— Молодец, парень! — вырвалось у Шульца, оглядывавшего горизонт в бинокль. — Вон там. Теперь и я вижу.

Они уже хорошо видели тонкую вертикальную полоску, все выше поднимающуюся над горизонтом.

— Всем вниз! — приказал Шульц. — Стоять по постам к погружению!

Он подождал, пока все не покинули мостик, а затем и сам последовал за ними.

— Перископную глубину, Бринкер! Поддерживать ее постоянно! — Шульц на мгновение заглянул в перископ, а затем отступил в сторону. — Опустить перископ, — приказал он. — Цель идет тем же курсом, совершая противолодочные маневры. Значит, это противник и законный объект для нападения.

Бринкер стоял за спиной рулевого-горизонтальщика, наблюдая за показаниями приборов и отдавая время от времени короткие указания поверх головы операторов. Требовалось поочередно заполнять и продувать то носовые, то кормовые дифферентные цистерны и постоянно менять положение горизонтальных рулей, чтобы компенсировать возмущающее воздействие встречных воли на положение лодки и в то же время выдерживать глубину погружения в соответствии с командами командира. Совместные действия стармеха и рулевого были настолько искусными, что обеспечивали заданную командиром глубину погружения с точностью до нескольких сантиметров.

Шульц продолжал периодически оценивать обстановку, заглядывая в перископ и отмечая про себя возвышение топа мачты, пеленг и особенности противолодочных маневров корабля противника. Вся эта информация вводилась в приборы управления стрельбой, где она превращалась в точные данные для проведения торпедной атаки.

Торпеда имеет сравнительно небольшую скорость. По этой причине необходимо устанавливать при стрельбе значительный угол опережения. И по этой же причине совершенно необходимо, чтобы лодка опережала цель по курсу либо хотя бы находилась на ее траверзе. Торпеда, выпущенная с упреждением, безнадежно отстает, если не оказывается в непосредственной близости от цели.

Стрельба торпедой на большие дистанции чревата тем, что малейший просчет в оценке скорости цели или курса стрельбы значительно увеличивает вероятность промаха. А беспорядочное противолодочное маневрирование и изменения скорости цели также значительно усугубляют проблемы, стоящие перед атакующим, и дают цели шансы на уклонение от преследования.

Штурман Хагеман склонился над штурманским столом в центральном посту, делая на карте пометки маневрирования цели по данным, которые ему сообщал командир.

— Обе машины средний вперед! — приказал Шульц. — Лечь на курс 1 градус. Изготовить торпедные аппараты номер один и номер два.

Торпедисты открыли наружные крышки и заполнили трубы водой. Все, что оставалось сделать торпедистам, это установить курс и глубину движения торпед, и они ждали соответствующих указаний от командира лодки.

В очередной раз внимательно посмотрев в окуляр перископа, Шульц прокричал данные для стрельбы торпедистам. Он хорошо видел, как грузовое судно оказалось в перекрестии перископа.

— Аппарат один… — В этот момент перекрестие перископа совпало с мостиком судна. — Пли!

Немедленно после выпуска торпеды были открыты клапаны заполнения носовой торпедозамещающей цистерны для компенсации потери массы выпущенной торпеды. Через секунду лодка выровнялась.

— Торпеды пошли, — доложил гидроакустик.

Шульц напряженно ждал. Если эта торпеда пройдет мимо, он тут же прикажет выпустить вторую. Он редко применял веерную стрельбу, тем более по одиночным судам, как это. При патрулировании на лодке был ограниченный запас торпед, поэтому он не видел смысла выстреливать сразу две торпеды, когда было достаточно и одной. Одна правильно выпущенная торпеда обычно приводила к потоплению судна, а если она проходила мимо цели, то всегда можно было повторить выстрел. Три промаха причиняют противнику не больше вреда, чем один, а поэтому он предпочитал больше доверять своему острому глазу и расчету, чем веерной стрельбе тремя торпедами с сомнительной надеждой на то, что хоть одна из них достигнет цели. Именно в этом и заключался секрет частых успехов его субмарины в торпедировании. И лишь самым удачливым судам противника удавалось избежать гибели, если на них положил глаз Вильгельм Шульц.

Хагеман оторвал взгляд от секундомера, который держал в руке. Он отслеживал продолжительность движения торпеды до цели, по которой командир мог проверить свое собственное определение дистанции.

— Поднять перископ! — возбужденно выкрикнул Шульц. — Попала! Она попала в его корму!

В отсеках раздались радостные возгласы членов экипажа. Пока шла атака, они могли судить о происходящем только по серии команд о скорости и курсе лодки, передававшихся в торпедный отсек. Они могли лишь мысленно представить себе то, что происходило на поверхности моря.

Каждый член команды сыграл свою роль в успешном пуске этой торпеды, врезавшейся в корпус грузового судна на расстоянии примерно 900 метров от них. Но из всего экипажа только командир мог воочию наблюдать за агонией жертвы.

— Судно подает сигналы бедствия, — сообщил из своей рубки радист лодки. — «SSS». Атакован субмариной. Это английское судно «Тревиза».

— Посмотрите в справочник, — приказал Шульц. — Продолжайте прослушивание, Рафальски, — распорядился Шульц.

Лодка находилась на достаточно большом расстоянии от тонущего судна в ожидании его погружения под воду. Шульц знал, что эти отчаянные сигналы о помощи могут поднять тревогу на каком-либо патрулирующем эти воды самолете или эсминце противника, находящихся поблизости. Поэтому решил не подходить ближе к тонущему судну, опасаясь этих нежелательных визитов. Вскоре судно перевернулось и скрылось под водой.