Мистический роман, или Заложница кармы - Римма Ульчина

– Интересно, почему человек, смотрящий из глубины этой иконы, выглядит таким суровым, непреклонным и очень сердитым? Но зато какие на нем красивые золочено-перламутровые одежды…

А однажды, когда Рита в очередной раз разглядывала его лицо, в комнату вошла Мария Ивановна.

– Мария Ивановна! Скажите, а почему этот человек всегда сердится?

– Потому, что он – Бог! Он велик и справедлив. Его нужно любить. В него нужно свято верить, – глядя на икону, она перекрестилась.

– Бог, Бог… А за что его нужно любить? Он же постоянно сердится. Наверно, у него скверный характер.

– Бог не сердит. Бог – справедлив. Но иногда он обижается на маленьких девочек, которые любят говорить неправду, – сказала соседка.

– Вот это да! Надо же, а я и не предполагала, что он, как настоящий волшебник, может угадывать мысли, – опасливо поглядывая в сторону иконы, подумала девочка. Но с тех пор перестала на него смотреть.

Ей здесь было хорошо и уютно. Спокойная обстановка отвлекала ее от неприятностей, связанных со школой. Рита панически боялась того дня, когда ей выдадут справку о том, что она здорова. И вот в один из дней к ним пришел врач, добродушный и толстый, похожий на доктора Айболита.

– Люся! Принесите, пожалуйста, чайную ложечку. Я хочу посмотреть у этой непоседы горло.

Мама вышла, а Рита принялась его умолять:

– Василий Васильевич! Пожалуйста, напишите в этой справке, что у меня чесотка, коклюш и скарлатина. А если можно, то и многое другое. Тогда эта препротивная учительница испугается и выгонит меня из этой отвратительной школы. Прошу вас! Пожалуйста, спасите меня, пока не поздно. Иначе я умру!

– Рита! Представь себе, что я тебе очень сочувствую. А хочешь знать почему?

– Конечно, хочу, – с надеждой в голосе прошептала девочка, оглядываясь на дверь, и приложила указательный палец ко рту.

Он понимающе кивнул и, понизив голос, сказал:

– Да потому, что когда я был в твоем возрасте, то тоже не хотел ходить в гимназию – так в то время называлась школа. И меня за это наказали. Причем очень сильно.

Рита сокрушенно замотала головой, да так энергично, что ее тоненькие косички, которыми она очень гордилась, начали бить ее по щекам.

– Меня посадили на несколько часов в темный чулан.

– В темный чулан! – ахнула девочка. – Но зачем? Там же очень страшно. А еще там бегают большие крысы!

Крыс я там не видел, но сидеть в темном чулане, как сама понимаешь, не очень-то приятно.

– Наверно, ваши родители вас не любили! – выпалила Рита.

– А я считаю, наоборот. Просто они хотели, чтобы я понял, что лень и нежелание выполнять свои обязанности – не самый лучший выход. И как сама видишь, я все понял и выучился на доктора.

Он ушел, а девочка принялась себя жалеть.

– Бедная я, бедная. Никому не нужна. Даже папе. Вот возьму и умру. Тогда они поймут, что совершили непоправимую ошибку. Пусть поплачут, ничего с ними не случится. Мне будет намного хуже, чем им!

При этом ей становилось так жалко себя и своих родителей, что она начала плакать навзрыд.

Занятая своими воспоминаниями, Маргарита не заметила, что Овал приблизился вплотную к ее окну. И то, что она там увидела, повергло женщину в шок.

– Нет, только не это… Пощади! – отшатнувшись от неумолимого небесного объектива, в ужасе простонала она. – А может, я сплю? Конечно, сплю и вижу страшный сон, похожий на явь. Наверно, моя душа вышла из моего астрального тела и полетела гулять по моему прошлому, забыв вернуться назад. Но когда человеческая душа не возвращается в свое тело больше положенного срока, человек умирает и видит себя как бы со стороны. Значит, я умерла?!

Но в это время во дворе залаяла собака, и Маргарита поняла, что это не сон, и для большей убедительности с силой дернула себя за ухо.

– Ой! – вскрикнула она и от боли нечаянно прикусила себе язык.

Послышался бой часов. Молодая женщина прислушалась. Всего один удар. Значит, сейчас только час ночи. Боже мой! В течение такого короткого времени она прошла путь длиною в десятилетия…

– Папа! Мой папочка приехал! – кричала Рита, увидев в окно, как отец, нагруженный подарками, входит через калитку.

Она была так счастлива, что не обратила внимания на то, как неприветливо встретила его мама. Повиснув у отца на шее, девочка посмотрела отцу в глаза. В них она увидела только грусть.

«А куда подевались его веселые искорки-смешинки?» – встревожилась Рита.

– Дотя! Посмотри, что я тебе привез.

…Между тем Овал начал увеличиваться в диаметре, и Маргарита увидела себя спящей. На худеньком личике ребенка блуждала счастливая улыбка. Вдруг девочка вздрогнула и села.

«Что это с ней? Чего она испугалась? Ох, кажется, я вспомнила…»

И Маргарита впилась глазами в происходящее внутри Овала, попутно сопоставляя с тем, что было на самом деле. Ее разбудил чей-то плач. А услужливая память и память подружившегося с ней Овала начали синхронно работать в одном режиме. Она воочию видела и слышала свое прошлое, а ее память это подтверждала.

…Затаив дыхание, девочка чутко прислушивалась к таинственным шорохам ночи. Дверь в спальню родителей была приоткрыта. Плакала мама. Перестав дышать, Рита услышала тихий и прерывающийся от едва сдерживаемых рыданий голос матери. Она говорила быстро, вместе со слезами проглатывая некоторые слова.

– А теперь, когда у нас, наконец, появилась своя квартира, я должна терпеть их присутствие в своем доме? Напрягая слух, Рита продолжала слушать.

– Сашенька, любимый, подумай сам. Мы не сможем жить все вместе. У нас всего две комнаты и двое маленьких детей. Нам и так тесно. Наша дочь спит в проходной комнате, а Толик спит с нами. Может, ты лучше знаешь, как мы сможем разместить у нас еще две семьи из пяти человек? Девять человек на такой жилплощади! Ты, наверно, сошел с ума…

– Плачь стал сильнее. Пауза. Судорожный вздох. – И ты прекрасно понимаешь, что приедут они не на день, и не на два, и даже не на месяц. Наш город – закрытого типа, и раз ты их вызывал, значит, ты обязан их содержать и дать им жилье. Ты хоть подумал, что делаешь? А о нас ты подумал? Что будет с нами, с нашей семьей?

Отец молчал, а мама продолжала говорить и плакать, плакать и говорить:

– Я все прекрасно понимаю. Ты нашел брата и сестру. Но они же взрослые люди! Сотни тысяч женщин потеряли на войне мужей, миллионы остались на всю жизнь калеками, но они-то, Слава богу, здоровы, молоды и могут работать. Ты их разыскал, вот и отлично! Ты хочешь помочь своей сестре? Хорошо. Я согласна. Пойду работать, начнем им помогать, и наш скромный бюджет особо не пострадает. Да, кстати, ты на минуточку забыл, что у нас появился еще один подарок – клиент, которого ты должен содержать, как минимум, еще семь долгих лет. Каждый месяц в течение семи лет ты должен отсылать туда деньги!

«Хорошо, что мама тогда не обмолвилась, о ком шла речь», – подумала взрослая Рита.

Снова рыдания, всхлип, пауза… и Ритиному удивлению не было предела, она открыла рот, чтобы немедленно выяснить, что это за подарок, который стоит так много денег. Но вовремя спохватилась: «Не хватало, чтобы они узнали, что их дочь занимается подслушиванием! Тогда уж мне точно «кранты» – так говорит наша знаменитая красавица Лили.

– Взять на себя такую обузу! Как их всех прокормить, обуть, одеть? Ты, наверно, забыл, что помимо материальной есть еще и моральная ответственность. А если у них что-то получится не так, как они себе представляют? Или они начнут думать, что ты мог бы сделать для них гораздо больше, но не захотел? А кого они будут винить? Конечно же, меня! Кого же еще. Представляешь? Нет, не представляешь. А мне становится не по себе. Мне страшно. Они же съедят нас живьем!

«Как это – „съесть всех нас живьем“? – недоумевала девочка. – Что за чушь? Мама, наверно, неправильно выразилась. Она хотела сказать, что их так много, что они слопают все, что она сварила. Вот обжоры! С ними не соскучишься. Лично меня это вполне устраивало. Здорово! Для меня наступали прекрасные деньки: кушать у нас будет нечего, родители оставят меня, наконец, в покое, и проблема с едой перестанет существовать».

– Фу ты! – Рита еле перевела дух, так ей нужно было отдышаться. На девочку нашло прозрение. А может, из-за всего этого тарарама ей позволят не ходить в школу? Но она хорошо знала, что этот номер не пройдет. А жаль.

А Люся продолжала:

– Винить будут только меня, меня и меня! – Эти слова она произнесла внятно и уверенно, без тени сомнения. – Скажи, что я не права? Скажи! Молчишь? Потому что знаешь, что я на сто процентов права. Так оно и будет!

Как же мама была права. Но действительность оказалась в сто раз хуже.

– Лисенок, – услышала Рита приглушенно-извиняющийся голос отца. Он не умел говорить приторно-нежных слов, но в его интонации слышалась такая теплота, нежность и еще что-то особенное, чего его дочка не могла понять в силу своего возраста. Но интонация, тембр и вибрация его голоса врезались в Ритину память на всю жизнь.