Меч Немезиды - Данил Корецкий

Но, если бы такая странная мысль и пришла кому-нибудь в голову, а ни одной головы в радиусе прицельного выстрела не было, она бы не нашла подтверждения. Потому что, порывшись в раскаленном шашлыке и не чувствуя боли от ожогов, он вдруг извлек горячий и измазанный жиром «ПМ». Рука у него тоже оказалась покрытой жиром. Пришлось вытереть сначала кисть, а потом пистолет о халат, после чего чистая белая ткань покрылась отвратительными пятнами и разводами. На миг замешкавшись, лжеповар направился к бассейну.

В воде Волкодав развлекался с девушками. Полина и насытившаяся блондинка по очереди забирались ему на плечи и прыгали, а он старался забросить каждую как можно дальше.

Человек в белом испачканном халате, как сомнамбула, замер на краю бассейна.

Увидев оружие, Полина вскрикнула. Волкодав обернулся. Лицо его исказилось от ужаса – он понял, что сейчас умрет. И действительно, парень вскинул пистолет.

В гулком замкнутом пространстве бассейна выстрел грянул как из пушки. Волкодав прикрылся девушкой, и пуля ударила в Полину. Она отчаянно закричала. Тут же раздался второй выстрел, лопнула кафельная плитка, раздался свист рикошета. Парень практически не умел стрелять, ибо если только нажимать на курок, то это не есть стрельба. Это производство шума и перевод патронов. Он нажал на курок в третий раз и теперь, в силу подлого закона вековечной несправедливости, попал в блондинку. Волкодав нырнул и принялся уплывать к дальнему краю бассейна.

Парень понял свою ошибку. Того, кто был ему нужен, тут не было. Он бросился в бильярдную и застал здесь немую сцену.

Совершенно голый Козырь с кием в руках, губастая девушка, стоящая на коленях возле него, Умный, завернутый в простыню, как римский сенатор в тогу, Штурман, тревожно озирающийся по сторонам. Не полностью вытертый от жира «ПМ» поднялся, нащупывая цели. Со стороны вестибюля уже слышался топот ног и жуткая матерщина.

– Это вам за Галину! – с надрывом крикнул парень в халате.

«Бах! Бах! Бах!»

Парень целился в Козыря, но попал в Штурмана. Тот отлетел, ударился об обитую полированным деревом стену и, размазывая спиной кровавые мазки, сполз на пол. Умный бросился бежать. Стоя на коленях, дико орала губастая девушка. Козырь остолбенел и представлял собой отличную мишень. Если бы парень был опытнее, он подошел бы ближе и застрелил его в упор, когда промахнуться невозможно. Но опыта у него не было, да и свойства личности не способствовали совершению хладнокровного убийства. Им руководило отчаяние, которое является плохим помощником в подобных делах. К тому же сзади надвигалась стая цепных псов Козыря, которые были гораздо более приспособлены к убийству и имели соответствующие навыки.

Держа оружие двумя руками, парень трижды нажал на спуск. Раздались только два выстрела, и затвор, встав на затворную задержку, застрял в заднем положении, сигнализируя о полном израсходовании боезапаса. Одна из пуль просвистела рядом с головой Козыря, вторая зацепила ему плечо. Мститель сделал все, что мог. Он еще швырнул ненужный пистолет в своего врага. Это был бесполезный жест отчаяния.

В следующий миг, влетевшая в бильярдную свора растерзала незадачливого мстителя. Откуда-то появились Умный с Волкодавом и принялись с остервенением пинать распростертое тело.

– Это за ту девку, – пробормотал Козырь, зажимая скомканной простыней поверхностную рану. – Он же Штурмана завалил! И нас всех мог…

Штурман действительно не подавал признаков жизни. Бильярдная была вся забрызгана кровью. Голубая вода бассейна тоже порозовела, на узорчатой плитке дна раскинулось тело Полины, от которого змеилась к поверхности розовая струйка. Уцепившись за алюминиевую лесенку скорчилась зажимающая рану в боку блондинка. Она кричала и почему-то звала маму. Отдых был испорчен.

Систему подземных железнодорожных линий в разных местах называют по-разному. В Нью-Йорке подземкой, в Москве метро, в Лондоне трубой: tube. И это название очень точно отражает действительность: прожигая белым прожекторным лучом непроглядный мрак подземелья, поезд с гулом и грохотом несется по стальной или бетонной трубе, как поршень в пневматической винтовке, сжимает и гонит перед собой воздух, а сзади оставляет разреженное пространство… Давление постепенно выравнивается, и люди этого не чувствуют, только у метеочувствительных пассажиров после поездки начинает болеть голова и покалывать сердце. Но это не самые большие опасности подземки в последнее время.

Рука судьбы широкими стежками прошивала пространство-время. Иголкой служил локомотив, а ниткой вагоны.

Поезд проследовал станцию Finsbary Park, нырнул в темноту, набрал скорость и через несколько минут вынырнул на Менделеевской, шипение открывающего двери сжатого воздуха, короткая остановка, почти незаметное трогание с места, разгон, торможение и следующая остановка – Caledonian Road… Здесь двери открываются вручную и вагоны другие – пониже, с сильным закруглением, как у пули, пассажиры более сдержанные и избегают толкать друг друга. Легкий толчок, обозначающий начало движения, темнота трубы, разгон, торможение – более высокий и широкий состав прибыл на станцию Савеловская…

Это два разных поезда, их разделяют две с половиной тысячи километров, в них разные по привычкам, менталитету, гражданству пассажиры, их ведут разной выучки машинисты, но у них общая судьба, объединяющая столь различные составы в один, местонахождение и технические отличия которого не играют никакой роли, так же как и социальные особенности их пассажиров. Судьба лондонского состава имеет вид смуглого молодого человека, явно иммигранта, коих в гордящейся своим демократизмом английской столице насчитывается целых двадцать процентов. В московском метропоезде это тоже смуглый молодой человек из тех, кого называют «лицами кавказской национальности» и количество которых точно никем не определено. У каждого из этих молодых людей есть сумка, их содержимое почти полностью совпадает друг с другом. И то, что они тихо бормочут пересохшими губами, при квалифицированном переводе совпадет почти на сто процентов.

Лондонско-московский подземный состав несется к своему закономерному концу: станция King’s Cross сменяется станцией Савеловской, их различия не имеют сейчас никакого значения, а кромешная темнота труб вообще одинакова во всем мире… В этой темноте смуглые молодые люди и сделали то, что им было поручено.

Взрывы в замкнутом пространстве звучат особенно гулко, дребезжит разорванное железо, скрипят тормоза, кричат испуганные люди, стонут раненые… Ударная волна с клубами гари вырвалась на Euston Square и на Дмитровскую, диспетчеры метро и трубы остановили движение на пострадавших линиях, завывая сиренами, понеслись по поверхности полицейские и санитарные машины, как с правым, так и с левым рулем…

И конечно же, вскоре появились репортеры.

– Говорю вам, я чудом избежал смерти. Просто чудом. До сих пор не знаю… Не понимаю, как остался жив!

Руки Ричарда Банкса тряслись от нервного возбуждения, и он с трудом удерживал в пальцах тлеющую сигарету. Сидевший напротив констебль проявлял присущую случаю деликатность и не обращал внимания, что пепел кусками отваливается от тлеющего табачного столбика и падает на пол.

У Валерия Ивченко тоже дрожали руки.

– Я чуть не сел в этот вагон, именно в этот, в последний момент увидел симпатичную девушку, захотел познакомиться, а она пошла в следующий – там было свободней… Ну и я побежал за ней, потому и спасся… Закурить можно?

– У нас не курят, – холодно ответил сержант милиции метрополитена.

– Все эти взрывы из одной серии, – начальник аналитического отдела Управления «Т» – маленький розовощекий мужчина с бросающейся в глаза бородавкой под левым веком протянул Стравицкому сначала один документ, затем другой. Третий он на некоторое время задержал в руках, давая генералу время осмыслить содержание двух предыдущих.

Но начальнику Управления «Т» этого не требовалось. Все и так было предельно ясно. Методы террористических актов в Испании, Великобритании и Москве практически идентичны. Как говорят специалисты, modus operandy system, обозначаемый на ящичках допотопных картотек и в секретных файлах современных компьютеров аббревиатурой MOS, совпадает по большинству параметров. На языке более понятном для подкованной детективными произведениями публики, это означает, что преступный «почерк» один и тот же. Не считая некоторых вполне объяснимых различий в составе взрывчатки: каждая группа пользовалась той, что ей было легче достать.

Но этот далеко ведущий вывод делать самому генералу не хотелось. В конце концов, задача руководителя – оперировать фактами, а не умозаключениями.

Стравицкий нахмурился и отложил бумаги в сторону.

– Вы утверждаете, что взрывы в Мадриде, Лондоне и Москве – дело рук одной и той же организации?