Не та профессия. Тетрология (СИ) - Афанасьев Семён

Алтынай откладывает в сторону один лист карты и подвигает ко мне второй:

– А вот это Гуджарат.

– Вотчина, как ты говоришь, Махмуда Газневи? – напрягаю память. – Бывшая… Кстати, а он что, не фарси разве был? Я почему‑то думал, что он не наш, а из фарси. В крайнем разе, forsii tojikī  …

– С ума сошёл? – возмущённо подпрыгивает на месте Алтынай. – Никому и никогда этого больше не говори! Это старший сын Себук‑Тегина! Да, они происходят из той знати, если совсем точно – из гвардейцев‑гулямов, служивших при дворе Somoniyon . И да, сами Саманиды были из фарси, и столица их государства тогда была в Бухаре… НО! – меня хлопают ладонью по лбу, – сам Себук‑Тегин, как и правящая верхушка Газни того времени, из туркан!..

Следующие полчаса Алтынай ожесточённо рисует целые многометровые схемы на доске, поясняя мне детали обеих тюркских династий. Завоевавших и тут , и там север Индии.

Из вежливости не перебиваю, но нити родственных связей теряю примерно после третьего «подхода» к доске, поскольку места на доске не хватает и Алтынай, заполнив всё пространство фигурами и пометками, стирает написанное и начинает писать по новой.

– Понял теперь? – по инерции чуть взвинчено спрашивает она примерно через тридцать минут.

– Запомнил не всё. Но основную мысль уловил, – задумчиво чешу затылок. – Получается, лично с тобой мне ни в Делийском Султанате можно ничего не опасаться. Ни на территории Гуджарата.

– Делийского Султаната нет! – Алтынай снова хлопает меня раскрытой ладонью по лбу. – Но да, на его нынешней  территории, вместе со мной, лично ты, со стороны Метрополии, – поднятый вверх палец, – можешь ничего не опасаться. А что до сегодняшнего  Гуджарата, ты очень преувеличиваешь остатки бывшего влияния туркан там. Поверь, даже если кто из наших и сохранился, они там от местных уже ничем не отличаются. Уж больно давно всё это было…

– А откуда ты про белуджей столько знаешь? – ей удалось меня зацепить, и я теперь сам колдую над картой. – И откуда знаешь, что вот это вот всё – Белуджистан, до самого Гуджарата?

– А рыбу я на рынке кому продаю? – снисходительно хлопает меня по плечу Алтынай.

– Старшине Мясного Ряда, – размышляю вслух. – А он из белуджей! – доходит до меня с некоторым запозданием.

– Ну да. И надо же о чём‑то общаться за чашкой чая, не только же о делах. Вежливость есть вежливость.

– Слушай, как кстати, – чувствую, что казавшаяся безнадёжной час назад затея обретает совсем другие контуры. – Может, с ним можно будет как‑то договориться о сопровождении по тем землям?..

– Банальная плата за один дневной переход с каравана, – отмахивается Алтынай. – Он уже рассказывал. Ни о чём заранее договариваться не надо, но если хочешь, можем подстраховаться.

– Пожалуй, хочу… Слушай, а там в Гуджарате сунниты или шииты? Или вообще суфии? – после определённого усилия, что‑то всё же припомнить могу.

– Договаривай, что хотел, – улыбаясь, кивает Алтынай, явно видя мою неуверенность.

– Да я чего‑то поймал себя на том, что совсем не помню: в каком отношении практики суфизма с нашим ханафитским мазхабом?

– «Нашим» ? – громко смеётся Алтынай, указывая пальцем в одном очень деликатном направлении. – Ну‑ну…

– Ты поняла, о чём я… – мне несколько неловко, но тему всё равно необходимо для себя прояснить. Хотя бы и с целью понимания обстановки.

– Почти все суннитские тарикаты – либо шафииты, либо ханафиты. Вне мазхабов их не существует. Только шиитские тарикаты вне мазхабов. – Просвещает меня Алтынай. – Так что, можешь не переживать. «Наши», – она смешком выделяет последнее слово.

_________

Примечание 1.

Даже не знаю, как короче пояснить… Мазхаб в Исламе – аналог нашей автокефальной церкви. Вот как Армянская Автокефальная Церковь. Или РПЦ. Или Эфиопская (Абиссинская) Православная Церковь. И т. д.

Аналогией в Исламе являются мазхабы (с той поправкой, что Ислам регулировал ещё и социальную и политическую сферу в обществе).

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Примечание 2.

Тарика́т (араб. طريقة‎ – дорога, путь‎), или сулюк – метод духовного возвышения и мистического познания Истины (хакк). Слово «тарика» в значении «путь» употребляется в Коране. Тарикату следуют многочисленные суфийские ордены, достаточно сильно влияющие на общественную жизнь мусульманского мира.

_________

– Слушай, теперь уже просто интересно, – устраиваюсь над картами поудобнее. – А Делийский Султанат были тоже наши ? Ханафиты? Если он потомком Хромого Тимура основан?

– По той части я не знаю, – чуть хмурится, что‑то соображая, Алтынай. – Но там такой бардак, что всё, что угодно, может быть. Официально – да, ханафиты. Но в реальности, в Хинде всегда был компот из разных мазхабов, местных языческих верований и традиций. Именно там, Ислам в основном распространялся через торговцев. Поэтому, какой торговец добрался – такой и Ислам, с поправкой на местные реалии. По‑хорошему, там были и практически все мазхабы…

Алтынай углубляется в достаточно существенные для нас (в процессе перевозки груза) детали, а я параллельно ещё минут десять удивляюсь перипетиям бытия: никогда не думал, что более близкие географически фарси (и вся их группа – включая пашто, белуджей и прочих), навскидку, отметились на севере Индии гораздо меньше, чем тюрки…

_________

Примечание 3.

Tili = "язык" (хоть по‑казахски, хоть по‑узбекски; мне кажется, вообще почти на всех тюркских языках).

Сhigʽatoy tili, соответственно, Чагатайский язык. По‑казахски, «шагатай тiлi».

Его ещё называют староузбекским. Вот:

https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A7%D0%B0%D0%B3%D0%B0%D1%82%D0%B0%D0%B9%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9_%D1%8F%D0%B7%D1%8B%D0%BA

Глава 3

Старшина мясного ряда, почтенный Бехроз, легко поднялся (несмотря на возраст), когда к нему вошёл брат дочери Хана туркан: уважение есть уважение. Поприветствовав посетителя согласно этикету и троекратно коснувшись того, он предложил на туркане:

– Чаю? Или пойдём пообедаем?

Они общались лично с самой первой поставки рыбы от туркан (плюс в рамках Совета Города); потому в отношении хорошего знакомого можно было сделать исключение. Ясно, что брат ханской дочери пришёл по делам; соответственно, пообщаться с ним о делах можно было и не формально.

– Да я по деликатному делу, – задумчиво потёр лысый затылок Атарбай. – Если можно, лучше тут.

– Можно, – кивнул Бехроз. – Тогда кофе, – добавил он самому себе.

Старик быстро развёл огонь в небольшой жаровне под медным поддоном, полным песка.

– Готов поспорить, что ты не просто так, – чуть улыбнулся белуджи, устанавливая медную джезву в кучке песка и заливая содержимое водой.

– О‑о‑о, кипячение на песке! – оживился гость. – Я думал, это только в Магрибе так делают?!

– Да ну, – хмыкнул Бехроз. – Скажешь тоже. Везде, где есть правоверные купцы, есть много способов. Нагревание песка в жаровне, и уже через него – джезвы, лишь один из многих… Бывал в Магрибе?

Вопрос был задан без подтекста, но с надеждой на ответ: базар города – не то место, где можно выспрашивать жизнеописание собеседника (если только он не просит у тебя взаймы. Этот не просил).

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Не то чтоб Бехрозу очень важно было знать подноготную брата молодой Ханши туркан. Скорее, это было естественное любопытство пожилого человека, много видевшего (потому что много где побывавшего) и научившегося влёт разбираться в людях.

Брат же Ханши ни под одно из известных описаний народов не подходил. Так‑то понятно, что у Хана Степи (как и у его родни) может быть масса и жён, и наложниц. Из самых замысловатых уголков земли. Но именно Атарбай казался какой‑то странной смесью несовместимых вариантов, потому Бехрозу было просто интересно.