Роковые иллюзии - Олег Царев

Только к лету 1942 года Центр смог подготовить для выполнения этого задания еще двух агентов-парашютистов, говоривших по-немецки. На этот раз было принято решение сбросить их с самолета Красной Армии над советской территорией, оккупированной немцами, откуда они должны были направиться на запад, в Берлин, выдавая себя за немецких рабочих. Старшим в этой группе из двух человек был Альберт Хесслер — бывший член КПГ, член Интернациональной бригады, прошедший подготовку в секретной разведывательной школе Орлова в Испании. Хесслера, под оперативным псевдонимом «Франц», сопровождал Роберт Барт — другой агент НКВД немецкого происхождения, псевдоним которого был «Бек». Оказавшись на немецкой территории, они должны были раздельно направиться в Берлин, где Хесслеру предстояло вступить в контакт с Куртом Шульце или Шумахерами в сети «Старшины», а Барту было поручено войти в контакт с «Брайтенбахом» — офицером гестапо, много лет сотрудничавшим с НКВД[913].

Успешно приземлившись с парашютами 5 августа 1942 г. у города Брянска, недалеко от старой прусской границы, они уже через неделю были в Берлине. Хесслера укрыли в своей квартире Шумахеры, после чего он установил контакт с Шульце, а через него — с радистом Коппи. Они вместе собрали новую радиостанцию и безуспешно вызывали Москву — сначала из дома Эрики фон Брокдорф, а затем — из дома Оды Шоттмюллер. Изо всех сил стараясь привести в действие злополучные передатчики, ни они, ни Харнак, ни Шульце-Бойзен не подозревали, что гестапо уже сжимает вокруг них кольцо[914].

Лишь в конце августа 1942 года Шульце-Бойзен получил первое предупреждение об опасности от Хорста Хайльмана. Он пригласил Хайльмана прогуляться на яхте, с тем чтобы задать ему некоторые вопросы Наедине и завербовать в свою сеть. Когда они вышли на озеро Ваннзее, он сказал Хайльману, что ведет разведывательную работу в пользу Советского Союза, и спросил, не может ли тот помочь. Он знал этого человека с 1940 года, когда вел семинары по вопросам внешней политики в Берлинском университете, где Хайльман в то время учился. Под влиянием Шульце-Бойзена он тайно проникся идеями коммунизма, а в следующем году поступил на службу в вермахт. Там, на озере, среди сверкавшей на солнце водной глади, Хайльман уверил Шульце-Бойзена в своем страстном желании сотрудничать, а затем сообщил, что благодаря связям в шифровальном отделе Верховного главнокомандования армии (ОКН) уже узнал, что гестапо подобрало ключи к радиопередачам, которые вели советские подпольные агенты. Направив лодку к берегу, Шульце-Бойзен попросил Хайльмана срочно проверить эту информацию. Крайне важно было знать, не перехвачены ли какие-либо сообщения, ставящие под подозрение членов его группы[915].

Лишь сорок восемь часов потребовалось Хайльману для выполнения его первого и последнего задания Москвы: тщательно просмотрев папки в шифровальном отделе ОКН, он наткнулся на копию радиограммы, которую советская военная разведка передала «Кенту» в Брюссель одиннадцатью месяцами ранее. Расшифровка, помеченная грифом «секрет командования», была результатом многомесячной работы специальной зондеркоманды гестапо по борьбе с «Красной капеллой». Хайльман был потрясен, увидев в телеграмме фамилию и адрес своего друга Шульце-Бойзена, упоминание о его жене Либертас и о других членах их сети[916].

Будучи не в состоянии связаться с Харро, который в это время работал не в Берлине, а в Потсдаме, Хайльман в тот же вечер смог организовать тайную встречу, чтобы предупредить Либертас Шульце-Бойзен. На следующий день он передал предупреждение Иону Грауденцу — другому члену сети «Старшины» — и помог ему уничтожить компрометирующие документы. Но было поздно. Шульце-Бойзен, Харнак и Кукхофф уже были схвачены гестапо. Началась массовая облава на других членов их организации, вскоре был арестован и сам Хайльман.

Как ни странно, согласно материалам НКВД, первые сведения о раскрытии берлинской сети Москва получила от самого гестапо. Это произошло 8 октября 1942 г., когда в Москву поступила радиограмма с радиопередатчика Хесслера D6, который вдруг прорвался в эфир. В донесении, переданном на правильной частоте и в заданное время, говорилось, что он «установил контакт с группой», но что «наши люди в опасности», потому что «происходят аресты», отчего он вынужден «часто менять местонахождение»[917]. Лишь позднее советская разведка установила, что это сообщение послало гестапо в ходе «функшпиль» — своей операций по дезинформации. Беспокоясь о том, что Москва вскоре обнаружит раскрытие своей берлинской сети, начальник зондеркоманды Панцингер решил перехватить инициативу с помощью радиоигры. Таким образом, передача сигнала тревоги должна была прибавить достоверности немецким передачам с дезинформацией, которые должны были начаться.

Только в феврале 1944 года НКВД узнало, что его провели. Об этом сообщил племянник Харнака Вольфганг Хавеманн, псевдоним «Итальянец». Гестапо так и не обнаружило, что он в полной мере участвовал в работе сети «Корсиканца», но вины его дяди оказалось достаточно для того, чтобы его перевели с немецкого флота в пехотную дивизию, действовавшую на Восточном фронте. В ноябре 1943 года, когда подразделение Хавеманна оказалось в тылу у Красной Армии, он был взят в плен. После этого он смог рассказать, кто он такой, и передать НКВД из первых уст некоторые подробности того, как была разгромлена организация «Старшины». Хавеманн рассказал, как во время допроса его самого 5 или 6 октября гестапо показало ему фотографию советского агента, которого они называли Хесслер. Поскольку и после этого в Москве принимались передачи D6, стало ясно, что другой радист — Барт, очевидно, был перевербован немцами и стал пешкой в обманной игре. Это предположение подтвердилось в 1945 году, когда Барт попал в плен к американцам. В материалах НКВД указывается, что это был еще один пример существовавшего в годы войны сотрудничества этого органа с британской разведкой, поскольку именно она сообщила, что Барт работал на немцев на оккупированной территории в Европе. Его передали Советам захватившие его американцы. Из протоколов допросов, проводившихся в гестапо, видно, что после своего ареста Барт предал и Хесслера, и агента НКВД в гестапо «Брайтенбаха». Хесслер отказался сотрудничать и был казнен, но та же участь ждала и Барта: он был расстрелян советскими властями за предательство[918].

О размерах и масштабах советских разведывательных сетей, которые действовали в Берлине, красноречиво свидетельствует тот факт, что в 1942 году при облаве гестапо были арестованы 130 членов сетей «Красной капеллы». Шестерых замучили или довели до самоубийства в тюрьме. После скорого суда 71 человека бросили в тюрьму, 49 были казнены, в том числе Харнак, Шульце-Бойзен и их жены. По приказу Гитлера Либертас Шульце-Бойзен была предана суду повторно, и снова последовал смертный приговор. Она храбро встретила смерть, заявляя о своей ненависти к нацизму. В последнем письме из тюрьмы Плётцензее она писала, что подобно Христу, «умирает за людей»[919].