Роковые иллюзии - Олег Царев

«Референт Розенберга по СССР — Лейбрандт заявил Цехлину, что вопрос о вооруженном выступлении против СССР решен. Тотальная война Германии против Англии и США не может быть выиграна, и поэтому необходимо заключение мира с ними. Чтобы сделать Англию более сговорчивой, необходимо отторгнуть Украину от Советского Союза. Захват Украины принудит Англию пойти на уступки»[882].

Май 1941 года:

«Необходимо серьезно предупредить Москву, что вопрос о нападении на Советский Союз является решенным, выступление намечено на ближайшее время. В штабе германской авиации подготовка операций против СССР проводится самым усиленным темпом. В разговорах среди офицеров штаба часто называется 20 мая как дата начала войны. Другие полагают, что выступление намечено на июнь»[883].

«Несмотря на ноту советского правительства, германские самолеты продолжают полеты на советскую сторону с целью аэрофотосъемки. Теперь фотографирование происходит с высоты 11 тысяч метров, а сами полеты производятся с большой осторожностью»[884].

«В штабе авиации опубликован приказ верховного командования вооруженными силами, датированный 7 мая. В приказе говорится, что германские стратегические планы и предварительные разведывательные мероприятия стали известны врагу»[885].

Июнь 1941 года:

«Все подготовительные военные мероприятия, составление карт расположения советских аэродромов, сосредоточение на балканских аэродромах германской авиации должны быть закончены к середине июня»[886].

«Все начальники аэродромов в генерал-губернаторстве и в Восточной Пруссии получили задания подготовиться к принятию самолетов. Спешно оборудуется большой аэродром в Инстербурге»[887].

«Произведено назначение начальников военно-хозяйственных управлений будущих округов оккупированной территории СССР. Для Кавказа — Амонн, один из руководящих работников национал-социалистической партии в Дюссельдорфе; для Киева — Бурандт, бывший сотрудник министерства хозяйства; для Москвы — Бургер, руководитель хозяйственной палаты в Штуттгарте. Для общего руководства хозяйственным управлением оккупированных территорий СССР назначен Шлоттер, начальник иностранного отдела министерства хозяйства»[888].

И, наконец, 16 июня 1941 г. поступила последняя информация от «Корсиканца» и «Старшины»:

«Все военные мероприятия Германии по подготовке вооруженного выступления против СССР полностью закончены и удар можно ожидать в любое время».

ПРИЛОЖЕНИЕ II

Сети «Корсиканца» и «Старшины» после июня 1941 года

За два месяца до того, как Германия напала на Советский Союз 22 июня 1941 г., были составлены планы на случай непредвиденных обстоятельств, в соответствии с которыми Москва должна была получить возможность поддерживать прямую радио» связь с группами Харнака и Шульце-Бойзена. Указания, данные Короткову Центром 12 апреля, гласили:

«Степанов на своей следующей встрече с «Корсиканцем» должен обсудить этот вопрос и заручиться полным согласием «Корсиканца» на перевод его на прямую радиосвязь с Москвой. После этого «Корсиканец» станет нашим «нелегальным» резидентом и он же радистом. Задание срочное. Мы предоставим вам аппаратуру и средства. Следует разъяснить «Корсиканцу», что это настоятельно необходимо с учетом развивающейся ситуации»[889].

Когда Короткое сообщил Харнаку об этом плане, согласно которому он в случае войны должен был стать настоящим «нелегальным» резидентом советской разведки в Берлине, Харнак высказал некоторые оговорки. В Москву было сообщено: «„Корсиканец" будет заниматься сбором информации и управлять радиосвязью, но отказывается быть ответственным за ведение радиопередач. Поэтому эта часть операции будет осуществляться через „Старшину"»[890].

Харнаку была присуща природная осторожность, которая еще более усилилась после расследования, которое проводило гестапо в предыдущем году. Шульце-Бойзен, напротив, больше стремился к сотрудничеству. По словам Короткова, он был «более энергичной личностью» и немедленно согласился взять на себя риск, с которым была связана организация системы связи для обеих групп. Это не стало сюрпризом, поскольку Короткое только что обнаружил, что лейтенант «люфтваффе» и без этого подвергал себя риску, поддерживая регулярные контакты с коммунистами-подпольщиками.

«Мы обнаружили партийную линию и спрашиваем вашего мнения», — передал Короткое в Москву 18 апреля 1941 г. Это было серьезное отступление от правил работы,

установленных НКВД, и нарушало принятые методы работы, действовавшие с конца 20-х годов, когда их установил Артузов[891]. Теперь Центр стоял перед дилеммой: Короткое не считал возможным расспрашивать Шульце-Бойзена о его партийной деятельности, поскольку пришлось бы непосредственно вмешаться в дела Коминтерна. «Что делать?» — спрашивал Короткое, поясняя, что, заняв жесткую позицию, он нанес бы ущерб своим отношениям со «Старшиной» в критический момент и отбил бы у него желание вербовать новые источники информации[892]. В ответе от 25 апреля Центр дал указание Короткову «как-нибудь попытаться повлиять на их деятельность», заботясь о том, чтобы «не вмешиваться в партийные дела». Однако ему было дано указание «обеспечить изоляцию «Корсиканца», «Старшины» и «Старика» от всякой партийной работы»[893].

Если под «партийной работой» Центр понимал подпольную антифашистскую деятельность, то это распоряжение было легче отдать, нежели выполнить. Но материалы НКВД свидетельствуют о том, что начальство было достаточно сильно заинтриговано меморандумом «Старшины» и поэтому рассмотрело возможность использования его для получения информации об антифашистской оппозиции. По словам Шульце-Бойзена, среди старших офицеров «люфтваффе» существовала «достаточно сильная неприязнь к Гитлеру», которая была видна по тому, как они иронически называли фюрера «Адольфом» и утрированно выкрикивали «Зиг хай ль!». Как сообщалось в меморандуме «Старшины», после того как не удалось разгромить Британию в 1940 году, в некоторых военных кругах возросло недовольство. Сомневаясь в том, что такое недовольство было достаточно глубоким, чтобы вылиться в путч, «Старшина» в то же время считал, что его время настанет «в случае, если Гитлер не сможет выиграть войну с Советским Союзом»[894]

В деле «Корсиканца» есть схема берлинской сети «Красной капеллы», составленная в 1941 году; из нее видно, что Москва действительно планировала внедриться в антигитлеровскую оппозицию и использовать ее. Она сосредоточила свое внимание на сети Кукхоффа, и впоследствии — в мае 1941 года, после того как берлинская резидентура прислала в Москву досье на правящие круги нацистов, составленное начальником полиции Хелльдорфом, — был разработан план. Адольф Гримме — еще один член сети «Старика» — был назначен Москвой на роль потенциального связника для установления контактов между Москвой и группами антигитлеровского подполья, которые возглавляли Лейхнер и Гёрделер. Были подготовлены соответствующие задания для Кукхоффа, но осуществление плана пришлось отложить, после того как связь между Москвой и ее берлинской подпольной сетью была нарушена в результате немецкого вторжения в Советский Союз.