Святослав Великий и Владимир Красно Солнышко. Языческие боги против Крещения - Виктор Поротников

Боярин Илия подивился расспросам жены:

– К чему тебе князь-то? Если и жены не имеет, так ему Коснятин быстро невест не нашего богатства и знатности найдет!

Муж был прав, они не самые знатные в Новгороде, но в голове у Поветы уже крутилась сладкая мысль, что Ярослав совсем не зря спасал ее дочерей. Поразмыслив, она поутру пристала к Илье: сходи да сходи, поблагодари князя за то, что дочерей выручил из беды! Тот сначала отмахивался, потом решил, что и впрямь нужно.

Мать строила планы насчет молодого князя и своей дочери, а сама дочь все больше и больше тосковала по темным глазам, которые так смотрели прямо в душу на заснеженном Днепре… Девушка влюбилась, сердце сладко ныло от одного воспоминания о всаднике на гнедой лошади, едва махнувшем рукой на прощанье. Свидятся ли когда? Он князь, а она хотя и боярская дочка, да только боярин не особо знатный… Что увидит своего любого, знала, все же тот станет ездить по Новгороду, даже ходить по Торгу, так все князья делали. Но хотелось-то другого… А чего хотелось, Лада не признавалась даже сама себе, уж очень высоко залетали эти мечты.

Блуд, получив от князя Ярослава письмо с приглашением отправиться за ним в Новгород, обрадовался несказанно. Его как подменили. Ходил гоголем, на всех покрикивал, точно не Ярослав, а он сам будет править большим северным городом. Но скоро отправиться вслед за князем не удалось, пришлось долго ждать приезда его младшего брата Бориса. Ярослав в письме очень просил дождаться нового князя, но совсем не просил помогать тому освоиться, напротив, писал, чтоб после торопился в Новгород, помог ему самому. Блуд бы всей душой, но Борис все не ехал.

Когда они с Ярославом появились в Ростове, нелегкое, ох, нелегкое было время. Ростов место не ближнее к Киеву, но не в том трудность. Свой посадник в городе, пусть и не очень силен, пусть и не из знатных, но ведь был же! А главное, ростовчане хоть и помогали Добрыне крестить Новгород, но сами этого делать не собирались. На Новгород пошли, чтоб свою волю найти, видно, обещал им Путята, что перестанут Новгороду подчиняться, если помогут. Помогли, вроде как волю получили, а значит, и своего князя из Киева присланного. Но если ростовский посадник подчинялся Киеву беспрекословно и мог уступить свое место Ярославу спокойно, то совсем другое дело Сарск, что рядом с Ростовом. Этот город много крупнее и богаче, там тоже свой князь, и самое главное – в Сарске чтят Велеса и не собираются менять его на христианскую веру! Здесь не только Блуду, но и самому князю Владимиру ничего сделать не удалось бы! Ростов слушает Сарск, как добрый сын своего отца. Ростовчане князя Ярослава в город пустили даже вместе с епископом Феодором. Но стоило епископу начать попытки крестить горожан, выгнали того за городские стены в два счета! Князь тогда метался по терему, сжимая кулаки:

– Сожгу, как Добрыня Новгород пожег!

У Блуда хватило ума удержать:

– Князь, остынь, Ростов не Новгород, а ты не Добрыня! Не успеешь трут запалить, чтобы огонь разжечь, как сам вон вылетишь за Феодором следом, если вообще жив останешься.

Ярослав уставился на него темными глазами, желваки ходили на скулах, точно жевал что.

– И что, мне сидеть тихо?! Смотреть, как над епископом надругались?

Блуд сокрушенно покачал головой:

– А что ты сделать можешь? Против всего города да и не только него с одной дружиной не сладишь. Здесь кого-то посечешь, нас завтра же запрут в крепости и будем сидеть, пока от голода не опухнем.

– Трусишь? Ты всегда трусил! Добрыня против целого Новгорода пошел, не испугался!

Блуд проглотил обидные слова о трусости, но возразил на упоминание Добрыни:

– Добрыня не против всего Новгорода пошел. Ему больше помогло то, что сам Новгород поделился. А Ростов весь против епископа, да еще и Сарск недалече. Хочешь со всей мерей воевать?

– Что же делать? – вдруг почти беспомощно спросил князь. Он все же слишком молод, чтобы решать такие тяжелые вопросы. Блуд вздохнул:

– Послушай меня, князь. Пусть Феодор сидит себе в Суздале. Пока сидит, а там видно будет. А горожанам предложим уговор – мы крещения не требуем, но чтоб твою княжью власть признали безоговорочно!

Ярослав смотрел на кормильца во все глаза:

– Почему в Суздале, это же малое село?

Тот согласно кивнул:

– Во, пусть там и живет пока! С него станется. После в Ростов переедет. – Видя, что князь еще не совсем понял, усмехнулся: – Да есть где там жить, не бойся.

– Ты и об этом подумал?

Блуд притворно вздохнул, точно говоря: «А кто же кроме меня это сделает?»

Ростовчане и впрямь не перечили князю, когда он объявил, что епископ станет жить в Суздале, признали Ярослава своим князем и над Ростовом, и над Сарском. Для Блуда было очень важно второе, Ярослав же не сразу осознал это. Пришлось наставнику объяснять:

– Что Ростов? Ведь все будет, как в Сарске скажут. Надо оттуда главных людей сюда переманить и под себя взять.

Это оказалось очень тяжело, но день за днем, месяц за месяцем Блуд упорно переманивал к себе в Ростов нужных людей. Они с Ярославом не перечили волхвам, не мешали им, но сами постепенно брали власть над городом и округой. Епископ Феодор оказался человеком понятливым: сказано сидеть в Суздале тихо – сидел. Каким будет новый епископ? Сможет ли князь Борис и те, кто приедет с ним, так же кропотливо, но настойчиво перетягивать на свою сторону ростовчан и окружающих людей или нажмут с налета и все достигнутое пойдет прахом? Блуд чувствовал, что больше всего будет жалеть, если новый князь не сможет продолжить начатое им с Ярославом.

А еще Ярослав заложил новый город на месте впадения речки Которосли в Волгу и назвал его своим именем. Князю очень понравились эти места, несмотря на то что едва не погиб из-за встречи с медведем. Оттого и пролив назвали Медведицей. Да и вся округа недаром называлась Медвежьим углом, много этих сильных зверей в здешних лесах. По велению Ярослава построили церковь по имя святых апостолов Петра и Павла – первую в городе.

И вот это все предстояло теперь отдать князю Борису и тем, кто с ним придет. Но, болея душой, Блуд хорошо понимал, что Новгород для Ярослава гораздо важнее. В Новгороде будет не легче, чем в Ярославле, но совсем по-другому. Наставник размышлял уже не о том, что жалко оставлять в прирученном Ростове, а о том, чтобы Ярослав не успел наделать чего-нибудь ненужного в Новгороде. И сам себя останавливал: да ведь князю лет немало, пора и самому править без советчиков. Оказалось, что вот это больнее всего, что князю он вдруг станет не нужен! Потому и радовался письму от своего воспитанника.

Боярыня перебираться в Новгород не очень хотела, говаривали, что там холодно да мокро, много хуже, чем в Ростове. Блуд напоминал ей, что и в Ростов из Киева не хотела, тоже говорила про холода зимние, но ведь привыкла. Орина вздыхала, мол, что же, всю жизнь так и привыкать? Муж вел разговоры о Новгороде как-то не слишком уверенно, то ли и сам не знал, поедет ли, то ли не был уверен, что ему нужна боярыня… Второе нравилось Орине, четно говоря, больше. Она осторожно, исподволь принялась внушать мужу мысль о том, что может остаться в Ростове у сына с невесткой. Блуд хорошо понимал эти разговоры и мысленно посмеивался, он не против уехать без боярыни, ставшей даже обузой. Так и случилось.

Новгород другой, совсем другой. И дело не в снегах по пояс, не в болотах вокруг, так что не ступнешь лишний раз, не в невозможности нос сунуть в лес без того, чтобы не заели комары. Не в постройках, не в мощеных улицах… Нет, дело в людях. Новгородцы другие. Ярослав дивился, здесь вольность точно в воздухе разлита. Киев тот смирный, неудивительно, что его кто только ни брал, те же новгородцы, начиная с князя Олега Вещего. Приходили, брали под себя, кияне смирно соглашались. Эти совсем другое дело, этих силой и то не очень одолеешь. Новгород волен и хочет еще большей воли для себя.

Ярослав ходил, смотрел, дивился, но пока ничего никому не говорил. Хотел написать Предславе, да не рискнул, рано пока. А грамоту может кто прочесть нечаянно. Рано выдавать свои думы. Постепенно стала отчетливей мысль, пугавшая даже его самого – Новгород может обойтись и без Киева! А еще – без князя! Город если и зовет к себе княжить, то так, словно хозяин работника выбирает, присматривается, пробует, мускулистые ли руки, хорошо ли держат ноги, не глуп ли, чтоб не испортил дело… А если не подходит, так и вон его!

Вышеслав сидел тихо, новгородцам не мешал, но и не защищал толком. А как брату это делать, если отец из года в год самых сильных и опытных себе в дружину забирал? Дань оттого не менялась, как платили по две тысячи гривен Киеву, так и продолжали платить. Потому набег Эйрика на Ладогу не отбили, некому отбивать оказалось. Варягам платить надо, а чем? А город богат, купцами богат, торгом. Отсюда пути идут и по Днепру через Киев на греков, и на Итиль, чтоб потом в Хвалисское море к арабам. Потому и купцы на торгу со всего света, и товары тоже. Зачем арабам да грекам дальше идти до самого Варяжского моря, если их в Новгороде встретят свейские купцы, а городу от торга прибыль будет. И новгородские купцы тоже далече ходят, много привозят, много своего нужного в разные страны увозят. Но не все в городе торгом живут. Что у арабов мечи покупать, если свои ковали уже умеют булат лить, который гнется не хуже дамасского, а мороза не боится? Многое научились делать новгородцы, и им есть чем заморских гостей на торге подивить. А свои и без торга знают славу местных мастеров.