Аденауэр. Отец новой Германии - Чарльз Уильямс

Вторые внешнеполитические дебаты в бундестаге, состоявшиеся наконец 21 марта, в отличие от первых прошли по сценарию, заранее разработанному правительством. Главным адвокатом официальной линии выступил Штраус, который при всей своей агрессивности показал себя оратором, умеющим нужным образом воздействовать на аудиторию. Социал-демократ Фриц Эрлер сравнил его речь с речами Геббельса, после чего депутаты от фракции ХДС/ХСС предприняли театральный жест: в знак протеста стройными рядами покинули зал заседаний. Все свелось в конечном счете к обычной парламентской комедии, и после четырех суток длинных речей и взаимных обвинений стало очевидно: канцлер одержал очередную победу. Бундестаг большинством голосов принял резолюцию, требующую оснащения бундесвера «самым современным вооружением», с единственной мало что значившей оговоркой — «при условии, что не будет достигнуто общее соглашение о разоружении под эффективным контролем». Всем было ясно, что «самое современное вооружение» означает «ядерное».

Это решение вызвало и некоторые неприятные последствия. СДПГ решила поддержать «Движение против атомной смерти», созданное по образцу «Кампании за ядерное разоружение» в Великобритании. 27 марта пришла неожиданная новость из СССР: Булганин потерял кресло премьер-министра, его занял Хрущев. Аденауэр отнесся к этому как к личной потере. Булганин ему чисто по-человечески нравился, чего никак нельзя было сказать о Хрущеве: его грубость и неотесанность, проявленные во время московских переговоров в 1955 году, хорошо запечатлелись в памяти бундесканцлера.

Апрель прошел под знаком размышлений о том, что означает смена советского руководства и чем это грозит Западу. Случилось и несколько неожиданностей. 7 апреля было подписано строго секретное франко-западногерманско-итальянское соглашение о сотрудничестве в ядерной области; впрочем, неожиданной в данном случае была, пожалуй, лишь быстрота, с которой был выработан и согласован его текст, затрагивавший весьма деликатные проблемы. Напротив, полнейшим сюрпризом стало то, что спустя девять дней во Франции разразился правительственный кризис: правительство Гайяра, едва успевшее вступить в «ядерный пул» с ФРГ и Италией, было отправлено в отставку. Тем самым судьба только что подписанного тройственного соглашения оказалась под вопросом. Дело выглядело так, что Четвертая республика, подтачиваемая войной в Алжире и закулисными интригами генерала де Голля, неудержимо шла к своему краху. Для Аденауэра вывод был очевиден: надо срочно искать новых друзей. Его выбор пал на Альбион.

16 апреля 1958 года канцлер ФРГ прибыл в Лондон с официальным визитом. Великобритания как раз в это время занималась созданием зоны свободной торговли в Европе, которая должна была являть собой некую альтернативу «шестерке» ЕЭС, и ей важно было заручиться поддержкой Аденауэра в этом предприятии хотя бы в плане самого общего заявления о том, что он не является его принципиальным противником. Именно этим объясняется довольно теплый прием, который был оказан ему в Лондоне.

Аденауэр, со своей стороны, проявил максимум предупредительности и шарма. Визит начался с торжественного обеда у королевы Елизаветы в Виндзорском замке. Нашему герою всегда нравились такие вещи — с веками отработанным церемониалом, всякими красочными аксессуарами, особенно когда прием дает не кто-нибудь, а глава самого авторитетного в Европе, да и мире монаршего дома. Он занял самое почетное место — между королевой и королевой-матерью — и, согласно записи в дневнике Макмиллана, чувствовал себя «на вершине счастья, напропалую флиртуя с обеими». Трехдневные переговоры с премьером также прошли гладко, без каких-либо осложнений. Аденауэр обещал помочь убедить французов в том, что наличие второй интеграционной группировки в Европе не несет с собой никаких угроз или издержек; что касается отношений Восток — Запад, стороны пришли к единодушному мнению, что после того, как окончательно решится вопрос о том, кто является реальным лидером в СССР, должно состояться совещание в верхах, возможно, даже серия таких совещаний. В целом обе стороны оценили визит как вполне успешный, и, но наблюдению того же Макмиллана, на прощальном обеде в посольстве ФРГ «канцлер был в веселом настроении».

По возвращении в Бонн Аденауэр поделился с Хейсом своими английскими впечатлениями. Впервые с начала 50-х годов, сообщил он удивленному собеседнику, к нему приходит мысль, что настанет время, когда Великобритания сама захочет войти в Европу, и что Европу следует строить не против, а вместе с Великобританией. Удивление Хейса сопровождалось трезвой мыслью, что этот англофильский настрой у Аденауэра скоро пройдет. Так оно и оказалось.

Вскоре на Аденауэра свалилась еще одна забота: надо было принять прибывшего с визитом в ФРГ Анастаса Микояна — тогда, но всей видимости, человека номер два в кремлевской иерархии. Цель приезда Микояна заключалась в том, чтобы попытаться убедить канцлера ФРГ не оснащать бундесвер ядерным оружием. Аденауэру советский визитер, в общем, понравился: при всей его жесткости в нем был определенный армянский шарм. На уровне личного общения все, таким образом, было хорошо, чего никак нельзя сказать о ходе переговоров, которые перемежались острыми полемическими стычками. Микоян утверждал, что атомное вооружение армии ФРГ — не в ее собственных интересах, поскольку в случае возникновения военного конфликта превратит части бундесвера в первые мишени ядерных ударов. На Аденауэра эта аргументация особого впечатления не произвела. Поняв, что здесь ничего не добиться, Микоян сменил пластинку: советская сторона, заявил он, готова на определенные шаги по сокращению обычных вооружений и просит Аденауэра поддержать их. Реакция канцлера была более чем сдержанной: он счел, что практической ценности в этом предложении не много.

Визит Микояна имел, с точки зрения Аденауэра, по крайней мере один положительный эффект: он позволил ему опровергнуть тезис, выдвигавшийся социал-демократами и значительной частью прессы, о том, что он вообще не хочет диалога с Советами, что он настроен на конфронтацию и в конечном счете — на войну. Это было особенно важно ввиду растущего размаха антиядерного движения в стране. В Гамбурге, например, в демонстрации под лозунгами против ядерных вооружений, состоявшейся во время пребывания советского гостя в ФРГ, приняло участие 150 тысяч человек. В различных городах страны прошла волна забастовок протеста, довольно неплохо организованных. Это было лишь начало: СДПГ решила поставить вопрос о борьбе против «атомной смерти» в центр избирательной кампании в земле Северный Рейн-Вестфалия. Выборы там должны были состояться 6 июля.