Брежневская партия. Советская держава в 1964-1985 годах - Евгений Юрьевич Спицын

с крайне резкой критикой за силовой разгон бастующих гданьских докеров. Однако для Вашингтона главным было даже не это, а то, что новый римский понтифик особое «отеческое» попечение стал проявлять к положению католической церкви во всех странах соцлагеря, и особенно в «матери-Польше». Поэтому его триумфальный визит на родину, состоявшийся в июне 1979 года, носивший не столько религиозный, сколько откровенно политический характер, неимоверно способствовал консолидации всех антиправительственных и антисоветских сил[1118]. Кстати, не зря этого визита так боялись в Москве и лично Л. И. Брежнев был вынужден аж дважды звонить Э. Гереку и требовать его отмены[1119]. Однако лидер ПОРП наивно полагал, что папа-поляк, напротив, станет самым «благоприятным фактором для сохранения политики «разрядки» и спокойствия в Польше и в Европе», чего по факту не произошло. Об этом Л. И. Брежнев вновь попенял Э. Гереку, когда по его приглашению ряд лидеров европейских соцстран слетелись, как он выразился, на «маевку» в Крым в июле 1979 года[1120].

Между тем сам Э. Герек, который к тому времени здорово сдал из-за болезни позвоночника, астмы и туберкулеза, по сути, стал терять все нити управления страной. В его ближайшем окружении первую скрипку стала играть группа «компромисса»: Станислав Каня, Эдвард Бабюх и Станислав Ковальчик. В феврале 1980 года состоялся VIII съезд ПОРП, однако он «не смог выработать столь необходимую программу выхода страны из надвигающегося кризиса». Все выдвинутые в ходе предсъездовской дискуссии предложения не получили никакой поддержки на съезде и не нашли отражения в его решениях. Более того, последние месяцы нахождения Э. Герека у власти наглядно показали, что в партийном аппарате и в силовых структурах недовольство его политикой достигло критической точки. Сам Э. Герек позднее вспоминал: «Тогда в руководстве был классический пат, мои противники думали о втором туре борьбы за власть, я — о необходимости единства руководства». В результате, оставшись чисто формально Первым секретарем, он потерял реальную власть, П. Ярошевич был выведен из состава Политбюро ЦК и отправлен в отставку с поста премьер-министра, а новым председателем Совета Министров ПНР был назначен Э. Бабюх.

Между тем в середине августа 1980 года в Гданьске на крупнейшей верфи им. В. И. Ленина вспыхнула очередная забастовка, в ходе которой был создан Межзаводской забастовочный комитет во главе с электриком Лехом Валенсой, выдвинувшим так называемое «21 условие». Первоначально на переговоры с Комитетом был отправлен новый фаворит Э. Герека — кандидат в члены Политбюро вице-премьер Тадеуш Пыка, курировавший промышленность. Но, заняв очень жесткую позицию, он только усугубил ситуацию и был отозван из Гданьска, а всего через пару дней и вовсе отправлен в отставку, как и его «шеф», премьер-министр Эдвард Бабюх, которого на этом посту сменил секретарь ЦК Юзеф Пиньковский. Новым переговорщиком в Гданьске стал еще один вице-премьер Мечислав Ягельский, который после некоторых колебаний все же пошел на компромисс с лидерами рабочего протеста, и 31 августа 1980 года подписал с ними «Августовские» или «Гданьские» соглашения, которые де-юре привели к легализации польского независимого профдвижения, в том числе пресловутой «Солидарности», созданной как раз в те дни. Кстати, еще за неделю до этих событий, 24 августа, сам Э. Герек позвонил Л. И. Брежневу и поставил его в известность, что он «уходит», а уже в начале сентября 1980 года состоялся Пленум ЦК, на котором он был отставлен со своего поста и новым Первым секретарем ЦК ПОРП был избран Станислав Каня[1121].

Однако смена первого лица во власти не привела к нормализации в стране. С одной стороны, стремительными темпами стали разрастаться региональные и местные структуры «Солидарности», а с другой — резко активизировалось ортодоксальное крыло внутри ЦК ПОРП, или «партийный бетон», во главе с такими членами Политбюро, как Мирослав Милевский, Стефан Ольшовский, Станислав Кочелек, Тадеуш Грабский, Альбин Сивак и Анджей Жабиньский. Именно их стараниями в Политбюро был даже возвращен Мирослав Мочер, имевший стойкую репутацию откровенного «сталиниста».

Между тем 21 августа 1980 года Л. И. Брежнев направил личное письмо Э. Гереку, а уже 25 августа было принято Постановление Политбюро ЦК «К вопросу о положении в Польской Народной Республике», где говорилось о том, что в связи с осложнявшимся положением в Польше необходимо создать «специальную Комиссию Политбюро ЦК в составе: тт. Суслов М. А. (созыв), Громыко А. А., Андропов Ю. В., Устинов Д. Ф., Черненко К. У., Зимянин М. В., Архипов И. В., Замятин Л. М., Рахманин О. Б.» — и поручить ей «внимательно следить за складывающейся в ПНР обстановкой и информировать Политбюро о положении дел в ПНР и о возможных мерах с нашей стороны»[1122].

Между тем в самом конце октября 1980 года состоялся скоротечный визит С. Каня и Ю. Пиньковского в Москву, который оставил тяжелое впечатление у кремлевского руководства. На словах С. Каня заявил, что у них есть «план на чрезвычайный случай, что они знают, кого нужно будет арестовать и как использовать армию». Но в реальности Москва видела отсутствие каких-либо решительных действий ЦК ПОРП против оппозиции. И это недовольство открыто прорвалось на заседании Политбюро ЦК 29 октября, где Л. И. Брежнев и Д. Ф. Устинов впервые заговорили о введении военного положения в Польше[1123].

Ситуация в Польше уже серьезно беспокоила советское политическое руководство, однако, учитывая уроки «Пражской весны», Москва не очень-то желала повторения подобного сценария. Хотя, как заявляют ряд мемуаристов, все же готовилась к такому развитию событий. Так, полковник польского Генштаба Рышард Куклинский, который, по всей вероятности, был двойным агентом ГРУ и ЦРУ, утверждал, что уже в начале декабря 1980 года начальник Генерального штаба ВС СССР маршал Н. В. Огарков во время пребывания в Москве заместителя начальника польского Генштаба генерала брони Тадеуша Хупаловского якобы передал ему некий «план военного вторжения в Польшу, в котором примут участие 15 советских, 2 гэдээровских и 1 чехословацкая дивизии[1124]. Однако на самом деле речь шла не о «военном вторжении», а всего лишь о традиционных командно-штабных учениях, которые тогда проводились по несколько раз в год.

Как уверяет тогдашний начальник штаба Объединенных Вооруженных сил стран — участниц ОВД генерал армии А. И. Грибков, в данном случае речь шла о проведении нового командно-штабного учения «Союз-80» на Западном театре военных действий (ТВД), к которому привлекались оперативные штабы от Войска Польского — штабы Поморского и Шленского военных округов, от Чехословацкой народной армии — штаб Западного военного округа и два армейских штаба, от Национальной народной армии ГДР — два армейских штаба, и от Советской армии — штабы ГСВГ и СГВ и два армейских штаба ГСВГ[1125]. Руководителем этих учений был назначен первый заместитель министра обороны, Главком Объединенных Вооруженных сил ОВД маршал Советского Союза Виктор Георгиевич Куликов, штаб которого находился в Легнице, где находился и штаб Северной