Брежневская партия. Советская держава в 1964-1985 годах - Евгений Юрьевич Спицын
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Между тем 2–4 декабря 1981 года в Москве состоялось плановое заседание Комитета министров обороны Варшавского Договора, в центре которого был «польский вопрос». Начальник польского Генерального штаба генерал брони Флориан Сивицкий предложил своим коллегам принять заявление от имени КМО «О положении в Польше» и осудить в нем «действия контрреволюции и вмешательство во внутренние дела Польши со стороны НАТО». Его активно поддержали министры обороны ГДР, ЧССР и БНР генералы армии Хайнц Гофман, Мартин Дзур и Добри Джуров. Однако главы военных ведомств ВНР и СРР генерал армии Лайош Цинеге и генерал-лейтенант Константин Олтяну, сославшись на отсутствие необходимых полномочий, не поддержали это предложение. Как позднее утверждал генерал армии А. И. Грибков, данное обстоятельство вызвало у В. Ярузельского полное недоумение и, заявив о том, что «союзники загоняют нас в безвыходное положение и оставляют одних», сам поставил вопрос о возможности ввода советских войск в том случае, «если ситуация в Польше станет критической»[1133].
Однако, как позднее уверял сам В. Ярузельский, его тревога на сей счет не осталась без внимания советской стороны, и 3 декабря маршал В. Г. Куликов, связавшись с ним по телефону, якобы оговорил возможность осуществления подобной акции 8 декабря. О существовании такого плана ввода войск, правда намеченного на 14 декабря, в своем интервью одному из российских журналов говорил и генерал армии В. П. Дубынин, который в то время командовал 8-й танковой дивизией в Белорусском военном округе[1134], хотя никаких других достоверных свидетельств на сей счет нет. Между тем уже 7 декабря 1981 года по личному указанию Л. И. Брежнева в Варшаву вновь прилетел В. Г. Куликов, который в разговоре с В. Ярузельским и Ф. Сивицким передал им «пожелание» Москвы о том, что «стабилизировать обстановку в стране можно только через введение военного положения».
К тому моменту и сам В. Ярузельский уже окончательно пришел к выводу, что без введения военного положения не обойтись. Хотя, как утверждают ряд авторов (С. Я. Лавренов, И. М. Попов[1135]), решение о необходимости введения такого положения без обозначения конкретной даты было принято еще в середине сентября 1981 года на заседании Совета обороны ПНР. Правда, тогда С. Каня, остававшийся еще Первым секретарем ЦК, всячески уходил от начала его реализации. Но уже 17 сентября из Москвы было получено, по сути дела, директивное письмо ЦК КПСС «Тенденции развития обстановки в Польше и направления наших возможных действий», где говорилось о необходимости решительных шагов «для предотвращения утраты завоеваний социализма в Польше». И с этого момента в Министерстве национальной обороны началась конкретная работа по разработке такого плана, которую возглавил генерал Ф. Сивицкий. Хотя секретарь ЦК К. В. Русаков, который в начале декабря 1981 года вернулся из Польши, ссылаясь на сведения, полученные нашим послом Б. И. Аристовым, заявил, что якобы В. Ярузельский, выступая перед первыми секретарями воеводских комитетов партии, «не дал ясной и четкой линии, что все-таки будет в ближайшие дни», хотя в кулуарах совещания назывались три возможные даты введения военного положения в стране — 12, 13 и 20 декабря. Более того, 9 декабря Ю. В. Андропов и Д. Ф. Устинов по этому же поводу сами звонили своим польским коллегам М. Милевскому и Ф. Сивицкому, которые на их вопрос о том, «какие и когда намечаются меры», ответили: «Мы даже не знаем, что думает генерал». В итоге, как заключил сам Ю. В. Андропов, «получается, что или Ярузельский скрывает от товарищей план конкретных действий, или он просто уходит от проведения этого мероприятия»[1136].
Однако уже вечером 12 декабря 1981 года на всей территории Польши была отключена вся телефонная связь, а в полночь 13 декабря во все польские города вступили армейские части. Ранним утром по польскому телевидению выступил сам В. Ярузельский, который объявил гражданам страны о введении военного положения для того, чтобы «связать руки авантюристам, прежде чем они столкнут Отчизну в пучину братоубийственной войны». Он объявил, что с этого дня вся полнота власти переходит к Военному совету национального спасения (ВСНС) в составе 23 человек. Его председателем стал сам Войцех Ярузельский, а членами — начальник Генерального штаба генерал армии Флориан Сивицкий, министр внутренних дел генерал брони Чеслав Кищак, заместители министра национальной обороны генералы брони Эугениуш Молчик, Збигнев Новак и Тадеуш Тучапский, начальник Главпура генерал дивизии Юзеф Барыла, главком ВМС адмирал Людвик Янчишин, главком ВВС генерал дивизии Тадеуш Крепский, главком ПВО генерал брони Лонгин Лозовицкий, командующие Варшавским, Силезским и Поморским ВО генерал брони Влодзимеж Олива и генералы дивизии Генрик Рапацевич и Юзеф Ужицкий, министр горнорудной промышленности и энергетики генерал дивизии Чеслав Пиотровский, министр администрации и экономики генерал дивизии Тадеуш Хупаловский и другие[1137].
Чисто формально в состав ВСНС не был введен ни один видный партийный функционер, но де-факто в его работе принимали активное участие четыре члена Политбюро ЦК ПОРП: секретарь ЦК по силовым структурам Мирослав Милевский, секретарь ЦК по идеологии Мариан Ожеховский, вице-премьер Мечислав Раковский и министр иностранных дел Стефан Ольшовский. Между тем в исторической науке и публицистике до сих пор не прекращается спор, кто реально принимал все важнейшие решения. По одним оценкам, это был «триумвират» в составе В. Ярузельского, Ф. Сивицкого и Ч. Кищака, а по иным — это была «Директория», в которую, помимо вышеназванных персон, входили еще и четыре члена Политбюро: М. Милевский, М. Раковский, С. Ольшовский и К. Барциковский.
Между тем еще накануне введения военного положения органы МВД под руководством первого заместителя министра Богуслава Стахуры, нового главы Службы безопасности Владислава Частони и его заместителя Генрика Данковского начали аресты всех активистов «Солидарности», Конфедерации независимой Польши, Польской социалистической партии труда и остальных оппозиционных организаций. В первые же дни военного положения были арестованы и направлены в центры интернирования более 3 тыс. активистов, включая Леха Валенсу, Анджея Гвязду, Мариана Юрчика, Яна Рулевского, Северина Яворского, Анджея Розплоховского, Яцека Куроня, Адама Михника и других. Причем надо заметить, что, вопреки всевозможным байкам, все эти центры располагались в комфортабельных пансионатах и домах отдыха МВД с очень приличным питанием и добротными условиями проведения досуга. А главного «оппозиционера» Л. Валенсу вообще поселили на правительственной вилле, где в свое время под домашним арестом содержался В. Гомулка. Кроме оппозиционных
