Прелюдия: Империя - Юрий Ижевчанин

Просторов бескрайняя ширь.

Там горы покрыты седыми снегами.

Прекрасен Божественный Мир!

И радуют взор все богатства земные,

Ласкают там взор небеса,

И в этом прекрасном и красочном мире

Повсюду нас ждут чудеса.

Лишь душу омой ты росою рассветной,

И сердце открой для добра,

И жизнь твоя будет всегда интересной,

Счастливой с утра до утра.

И труд будет в радость, и сон будет в сладость,

Прекрасную встретишь любовь…

И Бога за мир этот дивный прославишь,

И в детях продлишь свою кровь!

Где радуга в небе, цветы под ногами,

Просторов бескрайняя ширь,

Поля и леса богатеют плодами —

Прекрасен Божественный Мир!

(Несущая Мир)

Урс был в растерянности. Это ангел? Но откуда здесь голос ангела? Это коварный горний служитель Кришны? А может, это кто-то из Победительниц? Нет, это слишком дерзновенно, и такую мысль надо гнать от себя. А про возможность того, что это был человеческий голос, Урс даже не подумал: откуда такому красивому голосу звучать в подземелье? И как он донесся до кельи? Но после этого у крестьянина окрепло желание выйти после покаяния в мир и прожить там достойную жизнь.

Через восемь месяцев покаяние было еще смягчено. Еду стали приносить два раза в день, и молиться Урс стал вместе со всеми монахами и паломниками в церкви, правда, стоя у входа, не переступая ее порога. Паломники с любопытством смотрели на кающегося разбойника, щурящего глаза от непривычного света и ни с кем не разговаривающего. Но вскоре настоятель лично отругал его за гордыню в излишней ревности, и велел отвечать вежливо и пристойно на прямые вопросы паломников и принимать от них милостыню для того, чтобы затем отдать в общий котел монастыря. Так что пришлось Урсу овладевать искусством обходительно и уклончиво отвечать на вопросы.

А еще через пару месяцев Урса вновь вымыли в бане, провели в покои настоятеля и тот сказал ему:

— Я доволен твоим поведением, мой кающийся сын Урс. Желаешь ли ты надеть рясу послушника и затем принять постриг в нашем монастыре?

— Нет, я хотел бы, если ты, отец игумен, не прикажешь другого, прожить жизнь честным мирянином.

Игумен вздохнул: видно было, что он ожидал такого ответа, но был им разочарован.

— Мне это и предсказывали из Великого Монастыря. Они настойчиво требуют тебя для исследования. Я объявляю твое покаяние успешно выдержанным, выдам тебе грамоту о покаянии и ты, в сопровождении нашего монаха брата Лина, отправишься завтра же в Великий Монастырь Ломо.

— Повинуюсь, отец игумен, — с некоторой грустью в голосе ответил Урс.

Урсу в принципе хотелось бы занять надел рядом с этим монастырем, поскольку он чувствовал духовное влечение к игумену и хотел бы быть рядом с ним. Другие монахи монастыря часто не вызывали у него симпатий: в них проскальзывали лень, чревоугодие, спесь, а, может, и другие грехи. А теперь он почувствовал, что Судьба его навсегда уносит от этого монастыря.

По дороге в Ломо путникам встретился конный воин. Приглядевшись к Урсу, он сказал:

— Неужели Ревнивый Бык?

Урс. вспомнив слова священника, которые не отменил настоятель, поклонился и сказал:

— Когда-то я им был.

— А теперь укрылся под монашеской рясой?

— Нет. Я прошел жестокое покаяние, очистился и теперь иду завершать очищение в Великий Монастырь, — и Урс показал свиток с печатью монастыря.

Шедший рядом с ним монах подтвердил слова Урса.

— Ну что с тобой делать? Хоть в розыск ты не объявлен, награду за тебя мне бы дали. Но грех великий убить покаявшегося. Так что благослови меня, и я забуду об этой встрече.

— Недостоин я благословлять тебя. Я великий грешник, не до конца очищенный.

— Недостойно говорить такие слова, брат Урс! — вдруг возмутился монах. — Часть благодати, полученной тобой, ты обязан отдать по просьбе.

И Урс благословил воина.

В Великом Монастыре его вновь исповедовали, затем он предстал перед самим Пресветлым Владыкой, и тот его благословил на честную мирскую жизнь, велев наняться на первую работу либо взять первый удел, который ему встретится. Почти сразу на выходе из монастыря Урсу встретился вербовщик в армию принца Атара, ведшую тяжкую войну в Ликангсе. Поскольку у него уже была грамота об очищении из Великого Монастыря, ему даже заплатили вербовочные. Если бы не это, то зачли бы вербовку как амнистию бывшему разбойнику. Так Урс стал профессиональным воином.

Словом:

В пылу сраженья

Бьется булатом боец.

А полководец,

Битву увидев умом,

Планом врага поразил.

Глава 26. Путь солдата

Надев цвета принца Атара, Урс окунулся в жизнь воинов. Их быт немного походил на разбойничий, но, честно говоря, в лагере восставших жилось намного лучше. Там главари приказывали разбойникам лишь ради настоящего дела, а не чтобы проявить свою власть. Свободное время разрешалось занимать в значительной степени по своему усмотрению, но если удалец слишком много времени уделял гулянке и пьянке в ущерб воинскими упражнениям и поддержанию в порядке себя, коня, амуниции и оружия, с ним быстро начинался серьезный разговор, а при повторе такого его немедленно изгоняли из лагеря, отобрав все оружие, броню и коня. Здесь же все делалось по приказу, день зависел от воли десятника и сотника, а не самого солдата.

Особенно ярко это проявлялось в первые дни после вербовки, пока новобранцы не спеша шли к войску, пополняя по дороге свои ряды вновь завербованными. Они были пехотой, и все свое приходилось тащить самим. На повозках ехали лишь маркитанты, шлюхи и офицерское имущество. Лагерь разбивали кое-как, секреты вокруг не расставляли, но вот приказ заниматься строевой подготовкой, а затем чистить оружие и одежду отдавался незамедлительно. Причем чистили не только свое, но и всех старослужащих, которые исполняли роль типа капралов в европейских армиях: неусыпный надзор за новичками и приведение их в состояние, необходимое для беспрекословного исполнения приказаний. Зуботычины и затрещины раздавались направо и налево. За чуть более серьезные нарушения командиры немедленно ставили воина перед выбором — плети или наказание по закону. По закону в легком случае грозило быть голым изгнанным со службы, а в случае более тяжелого нарушения — каторга или смерть. Пара людей вначале пожелали быть выгнанными, но, как только они вышли за пределы лагеря, старослужащие набрасывались на них всей ватагой и так избили, как бесправных и презренных трусов, что после этого все выбирали плети. Еще пара человек заболели от такой муштры, этих слабаков голыми бросили посреди дороги, также затем избив старослужащими. После этого желающих болеть не стало, но один новобранец умер прямо во время строевой подготовки, а второй ночью на бивуаке. Еще паре завербованных удалось сбежать, а одного беглеца выследили и зарубили на месте за дезертирство. Так что с некоторыми потерями отряд новобранцев доплелся до основной армии Атара.