Московские легенды. По заветной дороге российской истории - Владимир Муравьев

Мещанская слобода в этом отношении занимает особое место. Ее название имеет общее значение, указывая лишь на то, что в слободе живут горожане, а не крестьяне. Профессиональные занятия ее обитателей указывались в специальных Писцовых книгах. Поскольку Мещанская слобода была сборной, в ней оказались представители чуть ли не всех разновидностей ремесленного производства, существовавших в Москве.

Записи, относящиеся к 1680-м годам, кроме того, показывают, что ремесленный процесс в это время уже имел довольно развитую специализацию. В них, в этих записях, наряду с общим названием «портной», «гончар», для отдельных слобожан указывается конкретный, специализированный вид работы, которую они исполняли, и про этом давалось развернутое описание того, чем человек промышляет или что делает.

Больше всего в слободе было мастеров, занимавшихся изготовлением одежды и обуви: портные, сапожники, «чулки польские делает», «пухи женские делает» (то есть пуховые платки), крашенинники, полстенники (производство войлока), «сережное каменье делает», «делает околы шапочные на немецкую руку», «штаны кожаные делает», шапочник, «делает башмаки немецкие», рукавичник, «делает рукавицы персчатые» (перчаточник), «манатенные сукна чернит» (мантии для духовных лиц), «шелки красит», колодочник, подошевник, лапотник, «тафейки сафьяновые делает».

Профессии пищевиков: хлебники, пряничники, «подсевает хлеб», «делает сахары ряженые», пирожник, квасник, мельник, блинник, саечник, «витушки литовские пекут», повар, сахарник, медовщик, яблочник, луковник, крупеник, солодовник, конопляник.

Изготовители предметов обихода: гончары, свечники, мыльники, обручники, «суды деревянные пишет» (расписывает посуду), зеркальник, «белила немецкие делает», каретник, каретный обойщик, «делает в Житный ряд насыпки» (мерки для муки и крупы), щепетильники (производители и торговцы мелочами для женского рукоделия: иголками, булавками, пуговицами, застежками, лентами и т. п.).

Работники, имеющие дело с металлом: серебряники, кузнецы, золотых дел мастера, котельники, оловяничники, «ножи приправляет», «медные кресты да пестни делает», медники, ножовщик, часовщик, «замки починивает».

Меховщики и кожевники: скорняки, «бобры делает», «куницы подчернивает», соболыцики, овчинники, подпружник, шлейник, «рымарь» (шорник), седельник, плетник, «делает снаряды уздяные и саадашные».

Оружейники: сабельники, пищальники, «пищальные станки делает».

Строители: печники, плотники, оконичники, столяр, насосник, резчик, ценинные мастера (производство изразцов), колодезник, «пруды делает», «погребцы делает».

Лица так называемых свободных профессий: живописцы, учитель, переплетчики, «листы печатает» (лубочные листы), «кормится письмом», лекари, органист, иконописец, иконник (делает доски для икон).

Василий Корень. Ева и Адам. Гравюра ХVII в.

Мастер, который «листы печатает», это крупнейший московский гравер XVII века Василий Корень, автор серии иллюстраций к Библии и отдельных листов, имевших большое распространение в XVII и XVIII веках.

Иконописцы, живущие в Мещанской слободе, имели высокую квалификацию и выполняли заказы для крупнейших монастырей и храмов Москвы. В архиве Донского монастыря сохранилась расписка одного из них:

«(1694) ноября в 28 день. Новомещанской слободы Тимофей Кириллов, дал я Тимофей сию росписку Донския Богородицы архимандриту Антонию, в том, что написать мне Тимофею образ Иоанна Богослова да круг его жития 13 мест, да образ св. апостол Петра да Андрея Первозванного, да образ Иоанна Предтечи в житиях, а рядил я Тимофей от тех вышеписанных образов денег 40 рублев да запасу 2 четверти муки аржаной, да четверть солоду, да осмину круп грешневых, да овсяных и просяной по осмине, да вина 5 ведер, да два осетра рыбы; а написать мне те образы самым добрым мастерством и ризы прописывать золотом твореным красным…»

Небольшое число слобожан зарабатывали на пропитание вне слободы: подьячий, толмач, капитан, «кормится у Москворецких ворот на государевой воскобойне работою», «тряпицы собирает на бумажное дело», четверо нищих. Профессия нищего была довольно прибыльной, так как для получения подаяния их допускали к царскому двору и царское семейство удовлетворяло свою потребность к милосердию. Среди нищих существовала жестокая конкуренция. Один из слободских нищих (это известно из документов) занимался ростовщичеством.

Кроме того, в Мещанской слободе, обслуживая слобожан, 23 человека делали «черную работу», и 11 сторожей охраняли покой слободы.

Многие ремесленники сами продавали свою продукцию, торгуя ею в своих дворах по улице и в переулках. Некоторые из них становились профессиональными торговцами и торговали как в самой слободе, так и в рядах по всей Москве. Причем их специализация была так же разнообразна, как и специализация ремесленников: от торговли мукой, сукнами, рыбой до торговли очками, груздями, конопляным маслом, лучиной (для освещения помещений в темное время суток).

Обитатели Мещанской слободы имели славу мастеров на все руки и умельцев на любое дело. Когда для царского двора требовалась какая-нибудь неординарная работа, то обычно обращались в Мещанскую слободу.

В 1673 году царю Алексею Михайловичу был показан театральный спектакль, разыгранный немецкими артистами. Царю представление понравилось, но получению полного удовольствия мешало то, что спектакль шел на немецком языке, которого царь не понимал. И тогда Алексей Михайлович приказал набрать русских артистов из жителей Мещанской слободы.

Руководить русским театром было поручено учителю Ивану Волошенинову, который «живет в Мещанской слободе в школе и учит детей грамоте».

Волошенинов и пастор Грегори — руководитель немецкой труппы — поставили с русскими актерами «жалостную комедию о Товии» на библейский сюжет.

Русские артисты получали содержания по 1 копейке в день, после успеха первого спектакля им положили по 2 копейки. Волошенинову платили 5 копеек в день. Чтобы артисты не разбежались, к ним был приставлен караул.

Затем Алексей Михайлович, наслушавшись рассказов о представляемых при французском дворе «плясках с пением» — балете, захотел увидеть такое представление и у себя. За неделю танцовщик иностранец Николай Лим (по русской службе значившийся инженером) разучил с плясунами Мещанской слободы балет «Орфей».

Этот балет, показанный в пасхальную неделю, прошел с успехом, хотя присутствовавший на нем курляндец Яков Рейтенфельс отнесся к нему критически.

М. В. Нестеров. Театральное представление перед царем Алексеем Михайловичем. Рис. 1889 г.

«Во всяком другом месте, кроме Москвы, — пишет он в „Сказании… о Московии“, — необходимо было бы просить пред началом у зрителей снисхождения к плохому устройству, но русским и это казалось чем-то необыкновенно художественным, так как всё — и новые невиданные одежды, незнакомый вид сцены, самое, наконец, слово „иноземное“ и стройные переливы музыки — без труда возбуждало удивление. Сперва, правда, царь не хотел было разрешить совершение музыки как нечто совершенно новое и, некоторым образом, языческое, но когда ему поставили на вид, что без музыки нельзя устроить хора, как танцовщикам нельзя плясать без ног, то он несколько неохотно предоставил все на усмотрение самих актеров.

На самое представление царь смотрел, сидя перед сценой на кресле, царица с детьми — сквозь решетку или, вернее, сквозь щели особого, досками отгороженного помещения, а вельможи (из остальных никто более не был допущен) стояли на самой сцене.

Хвалебные стихи, пропетые царю Орфеем, прежде чем он начал плясать между двумя движущимися пирамидами (современное название — кордебалет. — В. М.), я нахожу нужным привести здесь из уважения к достохвальному царю Алексею Михайловичу, хотя они были, пожалуй, и не звучны, и не замысловаты:

„Наконец-то настал тот желанный день, когда и нам можно послужить тебе, великий царь, и потешить тебя! Всеподданнейше должны мы исполнить долг свой у ног твоих и трижды облобызать их! Велико, правда, твое царство, управляемое твоею мудростью, но еще больше слава о доблестях твоих, высоко превозносящая тебя…

Высокие качества твои должно приравнять качествам богов, ибо тебе уже все уступают. О, светлое солнце, луна и звезды русских! Живи же постоянно в высшем благополучии, и да будет всегда несчастье далеко от тебя. Царствуй долго, друг небес! Умолкни, недоброжелательство! Кто так близок к божествам, тот должен процветать!

Итак, зазвучи же приятно, струнный мой инструмент, а ты. гора-пирамида, приплясывай под мое пение“.

После смерти Алексея Михайловича русский театр прекратил свое существование, труппа была распущена, составлявшие ее жители Мещанской слободы вернулись к своим прежним занятиям.