История Смотрителя Маяка и одного мира - Анна Удьярова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
У границы они решили разделиться: Тэлли, несмотря на протесты Морео, отправилась в сторону лагеря синтийцев, а Кошачьему Богу велела разбросать листовки в лагере Шестистороннего. «Если у нас ничего не получится, – сказала Тэлли, – для них мы одинаково будем врагами. Возможно, в этом случае мне даже повезёт больше».
И когда Морео уже видел часовых лагеря, мог разглядеть пуговицы на их мундирах, он услышал музыку. Нет, даже не так – Музыку. Чувствуя, как мир расплывается, он бросился бежать, не обращая внимания на предупреждающие крики часовых. Но их «Стой, стрелять буду!» потонуло в безумных аккордах этого инструмента, который принадлежал, видимо, самой Окло-Ко.
Наспех раскидав листовки, Кошачий Бог, задыхаясь, побежал в сторону холма. А потом упал и ударился головой, но всё равно не мог не видеть, как она безмолвно кричит, превращаясь в совершенное кошачье тело. Как уходят её воспоминания – все до одного, – а потом и мысли. Как медленнее всего уходит его образ – того, кто так неосторожно пригрозил ей вечностью.
Тэлли услышала Музыку и велела себе не останавливаться, не слушать. Потому что если она услышит эту музыку по-настоящему, то придётся ехать искать Форина или умереть. Поэтому она, размазывая по лбу пот, обходила лагерь и раздавала сражённым синтийским солдатам листовки, которые хозяин «Лазоревых книг», разумеется, догадался напечатать и на языке Республики. Впрочем, судя по тому, как Музыка захватывала редут за редутом, в этих бумагах уже почти не было надобности.
Тогда Морео Кошачий Бог наверняка спас её. Потому что не будь рядом такого острого, пульсирующего страдания, Музыка обернулась бы для неё катастрофой. А так нужно было собрать все силы и идти к тому, кому нужна помощь.
На полпути к холму (кажется, только улитка позавидовала бы скорости Тэлли) она почувствовала, что кому-то ещё в реальнейшем очень нужна помощь. «Уж не Мастеру ли Музыки?» – удивлённо подумала Тэлли. Но сначала нужно было добраться до Кошачьего Бога. Сначала он. А потом…
Морео готов был потерять сознание, когда Тэлифо взяла его за руку и повела прочь из городского сада Тар-Кахола, из его одинокого дома, в котором не осталось ни одной целой бьющейся вещи, из Дома Радости. И вдруг, прикоснувшись к миру Морео, она почувствовала, что Нить Поиска теплеет в её руках, нагревается, как проволока на огне.
– Она здесь! Слышишь, она здесь, рядом! – прошептала Тэлли. – Твоя любимая! – недовольно пояснила Мастер Помощи. – Ну, что ты спишь?
В это невозможно было поверить. Но два устремления – помочь Морео и помочь Мастеру Музыки – не оставили Тэлли шансов бездействовать. Она махнула рукой и, спотыкаясь, побрела в гору, на вершину холма. Это, несомненно, было самое тяжёлое восхождение в её жизни: даже когда она, путешествуя в Горной стороне, как-то сломала ногу на перевале, так что пришлось ковылять почти день до ближайшей деревни, было куда легче.
Взобравшись наконец на холм, Тэлли не видела почти ничего из-за того, что приходилось очень часто моргать. Но раскалённая Нить Поиска не оставляла сомнений: перед ней была та, которую безуспешно искал Кошачий Бог. Собрав остаток сил, Тэлифо смогла разглядеть перед собой девочку со скрипкой: здесь Музыка звучала уже так громко и надрывно, что была почти не слышна.
Тэлли почувствовала, что скрипачка держится из последних сил: даже (и особенно!) Мастерам Музыки нужна тишина. Тэлифо подошла и укрыла её дорожным плащом, шепча, как заклинание: «Всё, теперь всё в порядке, ты сделала всё, что нужно». Скрипачка непонимающе взглянула зелёно-жёлтыми кошачьими глазами, как будто только проснулась от странного сна, но вырываться не стала. Так они сидели на холме, пока мир вокруг таял, как леденец, не оставляя ничего, кроме липких воспоминаний…
Морео, видимо, услышал то, что говорила ему Тэлли. Потому что он всё-таки поднялся на холм – хотя его сил на это хватить не должно было по любым расчётам.
– Тссс, – сказала Тэлифо, – она спит.
Кошачий Бог осторожно опустился на траву рядом.
– Ты узнаёшь её? – спросила Тэлли.
Морео замер, не зная, что ответить. На мгновение он вспомнил, что они с Тэлифо познакомились в Доме Радости.
– Не веришь, – разочаровано отозвалась Тэлли. – Значит, ты не достоин даже своих страданий.
– Как я должен верить? Я не знаю, ничего не знаю, – Морео согнулся пополам, проводя скрюченными пальцами по земле.
– Смотри, – сказала Тэлли.
И он увидел.
Увидел, как серая с белым пятном кошка убегает из Тар-Кахола. Как долго-долго, крошечным пятном на ночной дороге, бежит она за слепым стариком-бродягой. Как он сердито сгребает её и несёт с собой. Как рядом с ним идёт девушка в капюшоне, а кошки больше нет. Как она оборачивается и смотрит на них с Тэлли долго-долго, а потом бежит догонять старика…
– Фелина! – воскликнул Морео, распахивая глаза.
– Тссс, – повторила Тэлли с улыбкой. – Она не помнит тебя. Ты можешь любить её только так – не отражаясь и не надеясь.
Морео молчал. Он хотел бы сказать ей, что научился молчать и теперь ничто не угрожает ей. Что он никогда не… но он только молчал, чувствуя, что в его горле – целый аквариум с безголосыми рыбами.
А потом Тэлли подумала, что пора бы им уже вернуться в Тар-Кахол. Хорошо, что она очень-очень этого хотела.
И пока Морео и скрипачка оглядывались, не ожидая, что холмы Дальней стороны так стремительно сменятся столичной мостовой, Тэлифо с предчувствием неудачи искала в карманах плаща ключи от деревянной двери своей булочной. Это случалось почти всегда: попадая в реальнейшее, она теряла ключи от того места, которое числилось её домом. Вот и теперь – поэтому ей пришлось перелезать через забор в маленький сад во дворе и выуживать ключи из тайника в стене.
– Располагайтесь, – кивнула она в сторону перевёрнутых на столы стульев, когда гости наконец смогли переступить порог булочной Хирунди.
А сама хозяйка отправилась в кладовую за сушёными вишнями – чтобы приготовить вишнёвый пирог, который ей всегда отлично удавался.
9.2.2 Pictoribus atque poetis57
В реальнейшем Дом Радости выглядел так, что прохожие Тар-Кахола, окажись они здесь, не поверили бы, что это заведение врачевателя Грави. Впрочем, случайные люди не сумели бы попасть в реальнейшее, поэтому секрет чудесного превращения мог храниться сколь угодно долго.
А можно было сказать, что и не было никакого секрета: Дом Радости в реальнейшем был тем, чем должен быть дом для людей. Здесь каждый мог делать всё, что хотел. Точнее, только то, что хотел по-настоящему и во что верил. И это избавляло пространство от большинства лишних движений. А если кто-то
