Якобы книга, или млечныемукидва - Антон Павлович Лосевский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Голова 18. Раздвоение личностей
Следующим, так сказать, утром я явился на работу уже сильно за полдень, едва поспев к обеду, не видя более необходимости соблюдать формальность прихода туда к 11:00, раз уж все равно уволен. С физиономий моих сослуживцев считывалось, что все уже в курсе моей досрочной отставки. Особенно свидетельствовала об этом Моника, ее внимательно-оценивающий взгляд, сочувствующий и сожалеющий; но словами ни она, никто другой, не стали упоминать о досадном происшествии. Вскоре Моника, не удержавшись, прислала мне сообщение в вАбстракте, которым говорила, что она «в шоке», так как я, вроде как, стал первым, кого здесь уволили в принципе, без собственного волеизъявления. На это, помнится, я доверительно отвечал, что сам я не слишком убит горем, хотя причины увольнения мне до сих пор не известны, да и побыть первым хоть в какой-то области – не такое уж позорное дело. Моника отписала, что ей эта история тоже совершенно непонятна: Минор Камоныч, мол, с утра уже выступил с официальным объявлением относительно меня, после чего спешно укатил на заседание в «Kresty». Не зная, что и сказать, я отделался многоточием…
Обсудив ситуацию с Моникой, мне тут же захотелось пообщаться и с Афиной. Отыскав для этого в сети какой-то бессмысленный коллаж, я отправился в ее кабинет, дабы наделать копий. Афина находилась на рабочем месте одна, без ассистентки, что было нам только на руку.
– Приветик, Афина, а меня тут уволили, – бодреньким голосом отчитался я, пытаясь поразвлечь ее неожиданностью.
– Да знаю уж, знаю, – тяжко вздыхая, отвечала она.
Я помолчал, раздумывая, что бы к этому можно добавить.
– И что, тебя даже не интересует, почему Камоныч решил тебя уволить? – нетерпеливо разбила она тишину.
Я слукавил, что не особо интересует, но она, то ли догадываясь, что все-таки это не совсем так, то ли намереваясь выдать всю правду вне зависимости от моих интересов, заинтриговала:
– Поблагодари за это Монику! – нервно выпалила Афина.
– Монику? – переспросил я, – она-то здесь каким боком?
Афина лишь покачала головой, словно бы поражаясь моей неразборчивости в людях.
– Ты, похоже, единственный еще не в курсе, что Камоныч вовсю ухаживал за ней, нарушал даже субординацию, что делается здесь в исключительных случаях – обедал с ней… разные уровни допуска, понимаешь? Боссам настоятельно не рекомендуется иметь внерабочие отношения с манагерами; Камоныч, я слышала, хотел даже назначить Монику своей заместительницей, хотя такой должности тут отродясь не бывало. А ей эти ухаживания Минора были совершенно ни к чему, ну а затем появляешься ты… она быстренько сближается с тобой, чтобы Камоныч все понял именно так, как это выгодно ей: что причина в тебе… И на мой взгляд – это реальная подстава…
– Хм, – хмыкнул я, – как-то не уследил я за такими тонкостями, это еще что за мелодрама? И откуда я, спрашивается, должен был узнать? Мне об этом как-то никто и не говорил… ни сама Моника, ни, кстати, ты… а сам я за такими вещами следить не привыкши…
– Согласна, я тоже хороша… – после некоторых раздумий продолжала Афина. – Просто раньше она обедала только с Минором, все знали почему, но в последние недели, как ты, наверное, обратил внимание – она трапезничала с нами… а тот это дело подметил и, как ты заметил, ему все это здорово не понравилось… Моника еще вчера утром знала, что Камоныч решил тебя убрать, понимаешь? Сама же мне и проговорилась. Не думаю, правда, что только мне. А когда я потребовала от нее, чтобы она как-нибудь повлияла на Минора, она наотрез отказалась… Вот мы и имеем, что имеем.
Теперь помолчал уже я. Обычно мне бывали как-то чужды такого рода истории, со стороны я находил их, пожалуй, даже забавными; и в тот момент неожиданно обнаружил именно себя в самом центре какого-то глупого анекдота.
– Послушай, Афин, да мне ведь по большему счету плевать на это увольнение! У меня есть с друзьями свой маленький бизнес, он набирает обороты, я найду чем заняться, поверь. И откровенно говоря, я всегда стремился сбежать из офисных джунглей, так что будем считать, что эта среда сама меня отторгла, приму как знак!
В тот миг она взглянула на меня внимательно и задала простой вопрос, который, однако, поставил меня в тупик: «А как же… я?»
Помнится, я замялся с правильным ответом, тогда она как-то театрально бросилась мне на плечо, как мне показалось: едва ли не плача. И на это уже в любом случае следовало как-то отреагировать…
– Что ж, надеюсь, нас связывает не только работа? – улыбнулся я, глядя в ее отпрянувшее, просиявшее лицо.
И то секундное торжество было порушено одной неосторожной ее фразой:
– Да ты не беспокойся, – сказала она, взяв меня под руку, – Нина Иоанновна что-нибудь да придумает…
Это заставило меня напрячь руку и отстраниться.
– Постой-ка, а ты откуда знаешь Нину Иоанновну?
Для меня это было весьма и весьма неожиданно, поскольку ни старик Молодой, ни Минор Камоныч, судя по его действиям, не ведали, что я от бабушки пришел. Все это время я как-то полагал, что это одному только Козырю и известно, большому бабушкиному другу и должнику. К тому же Афина, с ее слов, проживала в Сэйнт-Питерсбурге всего-то около двух месяцев, а потому едва ли могла успеть завести знакомство с Ниной Иоанновной…
Афина тем временем, с видом, будто выболтала что-то лишнее, переводила от меня взгляд куда-то в сторону окна, после чего, наконец, нашлась:
– Глупенький, так я же с документами работаю, я все знаю… В досье пометки на этот счет специальные есть, разве могла я не почитать про тебя?
Такой ответ меня более-менее успокоил, хотя и не устроил полностью. Досье еще какие-то… И все же я предпочел пока забыть об этом недоразумении. В ту минуту меня вдруг взяла злость на Монику: за то, что умолчала про свою связь с Минором. Еще и нагло врала в вАбстракте: не знает, мол, почему меня увольняют… Уж кто-кто, а она-то все прекрасно знала… Потому я решил спросить у Афины про Монику, кто она и почему здесь, чья она протеже, однако сформулировал все эти вопросы значительно проще:
– А Моника?
– Что, Моника? – осуждающе посмотрела на меня Афина таким взглядом, словно про эту падшую девицу следует забыть раз и навсегда.
