Якобы книга, или млечныемукидва - Антон Павлович Лосевский

Козырь, по своему обыкновению наводя в кабинете шороху, ведя себя шумно и горячо приветствуя всех, поздоровался и со мной, безо всяких, впрочем, широких жестов в мой адрес. Наконец, застыв в центре кабинета, он зычно, по-командирски затребовал полной тишины:

– Дамы и господа, у меня есть для вас важное объявление!..

Все вмиг превратились во внимание.

– Скоро у вас будет новый начальник отдела, – продолжал он, – Минор Камоныч сегодня уволился, по собственному: проблемы со здоровьем. Он звонил мне пару часов назад и поставил перед фактом, что улетает в Лондон греть кости и, похоже, там и останется с концами. Такие дела…

Эта новость прозвучала громом; особенно для тех, кто привык считать именно Минора Камоныча ясным небом за последние лет семь: столько тот и руководил мобильными разводами в РЦСЧОДН. На Козыря со всех сторон посыпались вопросы: как, что и почему. Гарик Валентиныч не стал даже пытаться ответить на них сразу, затыкая вал вопросов отмашками. В ту минуту я украдкой взглянул на Монику: ее личико выражало безотчетную радость, натуральную и живую. Она, уловив мой взгляд, осторожно поделилась своей радостью и со мной. Я видел, что рада она именно избавлению от Камоныча и, как следствие, моему спасению тоже; сам я не знал еще, как отнестись к этому: мысленно я уже распрощался с РЦСЧОДН. Во многом потому, что от Димаса и Дениса я регулярно узнавал, что заказы у «Купи у нас» пошли и реально, и виртуально; да так, что у ребят теперь практически и не оставалось свободного времени. Это подтверждалось и тем, что вот уж которые выходные мы никак не могли собраться, встретиться, дабы выработать план действий в сложившейся ситуации. Впрочем, так уж вышло, что именно тем странным вечером мне удалось все же повидаться с ними.

Козырь меж тем вновь попросил тишины. Гарик Валентиныч официальным тоном сообщал, что в отделе Mobile razvodko впервые будет опробована передовая технология выбора начальника: это будет не назначение сверху, как раньше, а честная жеребьевка, которая состоится уже завтрашним вечером.

Таким образом, главным мог сделаться любой из нас.

Голова 21. ЗАЧЕМ?!?

Тем же вечером в мои владения наведались наконец Димас и Денис: в последнее время наша встреча словно висела в воздухе, как бы где-то вызревая и постоянно переносясь на завтра, в силу уважительных, объективности ради, причин. Кто бы мог подумать, что магазин «Купи у нас» стартует столь ретиво, что ребята будут теперь так основательно заняты обработкой поваливших заказов и решением сопутствующих сложностей. Разумеется, мне очень хотелось оказать им посильную помощь и принять в этом пиршестве деятельное участие; к тому же еще в понедельник я успел обнадежить друзей своим увольнением, пообещав, что вскоре оттяну часть болезней роста и приятных хлопот на себя.

Однако начинать нашу долгожданную встречу пришлось с объявления, что все изменилось опять: человек, уволивший меня, и сам теперь вышел из игры, вроде бы проблемы со здоровьем, хотя еще в понедельник, когда он меня увольнял, смотрелся вполне жизнеспособным субъектом… «Так что, похоже, я продолжаю работать в конторе: все остается по-прежнему», – закруглил я монолог.

Димас и Денис отчитались в том, что после сентябрьского моего транша ситуация и впрямь уверенно пошла по нарастающей. И если начиналось все с ерунды – всяких флешек и мягких игрушек, то сейчас же продается вообще все: и покрышки пошли, и задвижки уже какие-то, и… короче, лед тронулся. Мне оставалось только порадоваться за ребят: тому, что заказывать наконец-то стали и у нас, у «Купи у нас», а не только у них – у бесчисленных конкурентов. И все это настолько обнадеживало и предвещало, что я даже позволил себе смелый прогноз: с такими темпами роста скоро и свой офис обустроим, а по сырости и непредсказуемости улиц пускай курьеры бегают. Посидев еще некоторое время и пообщавшись на сторонние дружеские темы, расходились мы вполне довольными результатами совещания.

Перед сном я по привычке решил разобрать рабочий портфель, вынимая из него разные ненужные уже бумажки и монетки; однако помимо предусмотренных вещей я обнаружил в портфеле еще и какой-то незнакомый белый конверт. На конверте было лаконично выведено от руки «от М.»: кто такой этот М., оставалось только догадываться. Распечатав конверт, я извлек из него письмо, лишившее меня сна.

Уже по запаху духов Моники я учуял, что письмо от нее. Пронюхав от кого письмо, первой реакцией было скомкать его и выкинуть навсегда, но любопытство все же взяло верх. Письмо было следующего примерно содержания:

«Никита, прошу, прочитай письмо до конца, ладно? Раз уж ты меня теперь тотально игноришь… в вАбстракте я тебе писать не стала, все равно ты не читаешь там мои мессаги. Я не знаю, что наговорила тебе про меня А., но мне больно видеть, как ты переметнулся к ней, не желая даже выслушать меня! Что ж – это твое дело, но об одном тебя прошу – будь осторожней с А. Она та еще А… феристка: покруче нас с тобой вместе взятых «разводящая». Я кое-что про нее знаю из некоторых источников… Ты и сам, думаю, скоро все поймешь, а когда поймешь, возможно, будет слишком поздно. Я сама не до конца пока понимаю ситуацию, поэтому говорю только то, что знаю наверняка. Главное: будь с ней аккуратней, не говори все что думаешь, планируешь и т.д. Ну и поразмышляй на досуге над тем, насколько случайно она оказалась тогда в кино… когда у тебя у самого на странице в вАбстракте указан и любимый кинотеатр, и любимый 15-й ряд. Да и все твои увлечения и пристрастия там как на ладони расписаны. Сложно ли поддержать с тобой разговор на любимые темы? Для нее – нет. Да и вообще мне известно о ней еще кое-что, чего тебе лучше не знать… не буду опускаться до сплетен. Можешь мне и не верить, но скоро ты и сам убедишься, что она совершенно не такая, какой ты ее себе навоображал… Поверь мне хоть в этом! И в любом случае – береги себя. М.»

Должен признать, что это письмо имело значительный успех среди моих путаных мыслей, порождая несметное множество вопросов. Зачем Монике писать подобное письмо и предупреждать меня? И… сколько дней пролежало письмо в портфеле? Я вспомнил, что в прошлый раз перебирал портфель воскресным вечером, тогда письма в нем, естественно, не было. «Значит, оно могло пролежать там с понедельника