Призрак в мундире - Александр Александрович Тамоников

– А дым? – неуверенно покачал Пашка головой.

– Тут никого в округе нет, с железной дороги никто не пойдет проверять, что это в двух километрах в лесу дымит. А если и пойдут, то не сразу, а сначала начальству доложат, приказ получат, силы определят, которыми идти к месту, где дымок вьется. А нам бы тебя подсушить и дальше идти!

Полы из толстых досок сгнили, но все же к печи подойти было можно. Как Буторин и ожидал, печь нагревала бак с водой, и вода циркулировала по толстым трубам внутри помещения, где укладывались доски и брус. Поддерживалась определенная температура, при которой пиломатериалы высыхали до нужной кондиции. Бак прохудился, система труб рассоединилась, но сама печь оказалась вполне пригодной, чтобы ее затопить и высушить возле горячих кирпичных боков одежду Пашки. Да и помещение с печью оказалось частично изолированным от общего помещения сушильного склада. Так что к делу приступили сразу.

Пока Шелестов помогал Пашке сушиться, Буторин с автоматом обошел все вокруг. Минут чрез тридцать он вернулся со старым мятым армейским котелком.

– Спокойно все. И дым большой из трубы не идет. Следов появления здесь людей за эту весну я не увидел. Все заброшено, все сгнило. А вот этот котелок нам пригодится.

Буторин сильными руками, как мог, разогнул края емкости так, что котелок можно было поставить в печь. Через сложенный в несколько раз носовой платок он нафильтровал в котелок около литра воды и поставил кипятиться. Шелестов сел с картой у окна. Буторин подошел к нему.

– Ну, какие у нас перспективы?

– Терять еще день и отсиживаться, – пожал плечами Шелестов. – Но у нас и так каждый день на счету. А тут и побег Майснера, и гестапо мы всполошили.

– Ну да, – согласился Буторин. – Никакого резона здесь прохлаждаться у нас нет. Надо рисковать и переходить «железку» вот здесь, где дорога уходит в лесной массив, а потом выходит. Единственный участок в округе, где к полотну можно подойти не открыто. Пашка! – позвал он. – Тут болотные участки есть?

Паренек подошел к карте, кутаясь в куртку Буторина. Он внимательно посмотрел, нахмурил брови, что-то вспоминая, потом уверенно ответил:

– Нет, тут почва песчаная, сосняки одни. Да и местность чуть повышается. Болота вот здесь, на открытом участке, и севернее, где дорога поворачивает, тоже по краям болотистые участки. Здесь можно пройти.

– Хорошо, тогда подкрепимся, обсохнем и идем к железной дороге, – сворачивая карту, решил Шелестов. – Переберемся на ту сторону, и нам через леса путь открыт на многие километры. Пашка, ты уверен, что выведешь нас к партизанским районам?

– Уверен, – кивнув, солидно сказал паренек. – Тут леса глухие. Заблудиться запросто можно, но я секретики кое-какие знаю. У меня дед лесником был, он меня научил, как в лесу не заплутать, как направление на жилье определить.

– Вон ты откуда такой грамотный следопыт, – засмеялся Буторин. – Дедова школа, значит.

Через пару часов одежда подсохла. Белье, штаны и свитер высохли быстрее, а вот куртка и сапоги были еще влажными. Но теперь уже опасности, что парень заболеет, простудится, не было, главное, что сухое на нем под курткой. Затушив печь, чтобы огонь снова не занялся от ветра или сквозняка, группа двинулась к железной дороге. Шли быстро. Пашка, почти не останавливаясь, озирался, искал какие-то приметы. Удивительно, но он шел практически по прямой линии. Как парень умудрялся ориентироваться так в глухом лесу, оставалось загадкой. И вот Пашка остановился, а Шелестов предупреждающе поднял руку. Где-то совсем рядом послышался звук мотора. Кажется, по железной дороге двигалась мотодрезина. Патруль, наверное. Дальше группа двинулась медленнее. А когда впереди показались просветы между деревьями, Шелестов остановил Пашку.

– Пойдешь замыкающим, – приказал он парню. – Теперь не ошибемся. А в лесу ближе к опушке могут быть мины. У нас опыта больше, а ты можешь и не заметить. Понял меня?

Пашка открыл было рот, но возражать не стал. Он молча пропустил вперед Шелестова, потом Буторина и пошел последним, старательно глядя под ноги. То, что под ногами прошлогодняя трава и опавшая еще осенью листва и что не видно было следов вскрытия дерна и лесной подстилки, Шелестова не успокаивало. Мины могли оставаться еще с прошлого года. А в таких местах могли поставить мины со взрывателями натяжного действия. И не важно, что ты на мину наступишь. Это не опасно. Главное не пропустить тонкую проволочку, задев которую ты выдернешь чеку. И тогда спасения нет.

Подойдя к железнодорожному полотну, группа легла за ближайшими кустами и стала осматривать противоположную сторону леса за полотном. Было тихо, даже птиц не слышно. Где-то неподалеку металлический лязг выдавал приближение дрезины. Шелестов сделал всем знак не шевелиться, а сам приложил к глазам бинокль. Через несколько минут из-за поворота показалась мотодрезина. Шла она медленно. Передняя платформа по периметру обложена мешками с песком. На мешках пулемет. Несколько солдат стояли в полный рост, осматривая окрестности. Двое мужчин в гражданской одежде на самом краю мотодрезины смотрели вниз на полотно. Видимо, ехали и патруль, и ремонтники одновременно. Офицер на платформе вдруг поднял вверх руку в черной кожаной перчатке, и дрезина, замедлив ход, плавно остановилась. Пулеметчик, глядя на лес, стал водить стволом из стороны в сторону. Несколько автоматчиков залегли за мешками. Четверо солдат спрыгнули на насыпь и осторожно пошли вперед, внимательно глядя под ноги. Наконец один из них приблизился к какому-то предмету, лежавшему между рельсами. Шелестову было не видно, что это, но у фашистов, очевидно, имелось основание опасаться любого предмета на железнодорожном полотне.

Буторин рядом что-то проворчал себе под нос. Кажется, какое-то ругательство. Максим понимал своего друга. Только этого не хватало, чтобы именно здесь и именно сейчас немцы нашли бы на полотне взрывчатку. Тогда оцепят опасное место, будут разминировать, чтобы не повредить полотно. А заодно могут и прочесать местность вокруг. Будут прочесывать или нет, зависит от того, есть ли в гарнизоне под рукой хотя